Владимир Першанин - Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»
Это были не просто нарушители, а солдаты, спокойно идущие сквозь пограничную зону. Орехов беспокойно зашевелился, хотел окликнуть сержанта на вышке, но не стал. Тот не хуже его видит нарушителей.
– Стоять, – скомандовал сержант. – Вы нарушили государственную границу Советского Союза.
Костя услышал, как он торопливо докладывает на заставу о появлении вооруженных немецких солдат. У реки послышалась автоматная очередь, по звуку наш ППД. Затем очереди и выстрелы слились в сплошную пальбу. Трое продолжали свой путь. Один из них, шагавший впереди, поднял руку, возможно желая что-то объяснить.
Сержант снова приказал остановиться и щелкнул затвором. Костя держал на мушке немца, поднявшего руку. Дальше все происходило быстро и неожиданно.
Из-за спины старшего группы выдвинулся человек и вскинул автомат. Стрелял он частыми короткими очередями, к нему присоединился еще один автоматчик. Пули прошили ограду вышки, сержант отшатнулся и упал на дощатый пол.
У него была пробита грудь, не действовала рука. Дисциплинированный, но нерешительный сержант из последних сил поднял трубку полевого теле фона:
– Провокация… обстреляна вышка номер два, я ранен… слышите меня?
Сознание мутилось, сержант чувствовал, как из ран вытекает кровь, но даже сейчас он не рискнул произнести слово «нападение» и отгонял мысли, что это война. Он продолжал докладывать, что нападавших трое, а самолеты, кажется, с крестами.
На самом деле трубка выпала из рук. Сержант лежал на досках в луже расплывающейся крови и не видел, как, пытаясь ему помочь, стрелял в нападавших напарник.
Орехов сумел ранить автоматчика, двое других залегли и били короткими очередями. Пули свистели совсем рядом. Несколько штук ударили о ствол тополя, сверкнули вспышки мелких разрывов. Крошечные осколки хлестнули по щеке и левой руке, которой он сжимал ложе винтовки.
Бьют разрывными! Костя отполз в сторону, сменил обойму. Оставаться здесь было слишком опасно, но и бросить раненого товарища он не мог. Девятнадцатилетний парень еще не знал, что уже действуют жестокие законы войны, которые рушат прежние понятия. Пуля сорвала с головы фуражку, он уткнулся лицом в траву и выстрелил наугад.
Старший из немецкой разведгруппы знал, что на вышке находится телефон. Там ворочался недобитый пограничник, возможно пытался связаться с заставой. Несколько очередей пробили наискось доски и умирающего сержанта. Затем огонь обрушился на Костю Орехова, и он стал отползать, понимая, что больше ничего сделать не сможет.
* * *Связь с отрядом прервалась в очередной раз часа в два ночи. Журавлев после недолгого колебания приказал поднять заставу по тревоге. На другой стороне границы слышался гул моторов, угадывалось перемещение немецких частей. Затем стали поступать звонки с постов. Над заставой прошли самолеты, затем сразу в двух-трех местах завязалась перестрелка.
– Неужели война?
Когда раздались взрывы первых авиабомб, Журавлев в этом уже не сомневался. События разворачивались быстро. С вышки номер два пришел непонятный звонок о какой-то провокации. Дежурный слышал в телефонной трубке звук автоматных очередей.
С вышки на территории заставы докладывали, что видят вспышки выстрелов. Журавлев вместе с политруком Зелинским обходил траншеи, где согласно боевому расписанию пограничники быстро заняли свои места. Старшина Будько с помощником носили ящики с патронами и гранатами.
Прибежал командир саперного взвода Кондратьев и, козырнув, доложил, что его люди построены. В наличии тридцать один человек, вооружение двадцать четыре винтовки и тысяча пятьсот патронов.
– Занимай левый фланг.
– Иван Макарович, подбрось патронов и дай еще несколько винтовок.
– Веди людей, а оружие и патроны принесет старшина.
В этот момент вошел Николай Мальцев и торопливо доложил о боевом столкновении с немцами. Снова позвонил дежурный, а из траншеи застучал станковый пулемет.
Атака началась с ходу, сразу с трех сторон. Под прикрытием нескольких пулеметов короткими перебежками приближались десятки немецких солдат, многие вели огонь на ходу.
– Что они делают? – то ли спросил, то ли удивился Зелинский.
– Выполняют приказ, – отозвался Журавлев, вглядываясь в бинокль.
Для него, как и для многих на заставе, мгновенный переход от мира к войне был не только неожиданным, но и оглушительным по своей внезапности. Но люди действовали быстро, и приказы Журавлева исполнялись мгновенно.
Капитан сгоряча дал команду открыть огонь из всех семи пулеметов. Но буквально через несколько минут отменил приказ, оставив один «максим» и два ручных «дегтярева» в резерве.
Немцы были уже хорошо видны в лучах восходящего за спиной солнца. Серо-голубые мундиры, солдаты туго затянуты в портупеи, на головах у всех каски, вооружены винтовками и автоматами.
Наступали они грамотно. Это была не та атака, которую начальнику заставы пришлось видеть на совместных учениях с войсками округа. Тогда красноармейцы бежали волнами без остановки, с примкнутыми штыками и криками «ура».
Вели огонь холостыми зарядами полевые пушки и станковые пулеметы. Условный противник тоже отвечал густым треском холостых патронов, но разве остановишь молодецкий напор красноармейских цепей, сверкавших начищенными штыками!
Здесь подобная лихая атака была бы обречена. Пять пулеметов, плотный огонь автоматов и винтовок положили бы наступающие цели. Журавлев видел, что его бойцы подготовлены, ведут прицельную частую стрельбу, и противник так просто их не возьмет.
Впрочем, какой к черту противник! Надо забыть это слово. Есть враг, и воевать, судя по всему, он умеет. Немецкие солдаты появлялись и тут же исчезали, находя любые укрытия. Хотя кустарник и даже высокая трава на подступах к заставе были выкошены.
Метрах в трехстах продвижение немцев замедлилось. Зато усилили огонь пулеметы. В основном это были скорострельные МГ-34, знакомые Журавлеву по учебным плакатам на курсах переподготовки. Преподаватели, следуя обычной советской методике, отзывались насчет МГ-34 свысока. Перечисляли кучу недостатков, хвалили наши «максимы» и «дегтяревы».
Сейчас Журавлев наяву слышал рычащий звук этих мощных пулеметов, посылающих тринадцать пуль в секунду. Сменные стволы и металлические ленты позволяли вести непрерывный огонь.
Новый деревянный забор, гордость старшины Будько, перекосило от множества попаданий, в нескольких местах выбило доски. Звенели и разлетались окна в здании заставы. Крошился кирпич-сырец, часть пуль пробивали стены, кое-где вспыхивало пламя от зажигательных пуль. Пока его быстро гасили, но появились первые потери.
Пара немецких пулеметов работали на эффект, дырявя длинными очередями забор, сараи, кроша кирпичные стены заставы. Два-три других не жгли с такой быстротой патроны, а пристреливались к русским «максимам» и «дегтяревым». Началась дуэль с целью погасить русские пулеметные точки.
Какие потери несли расчеты немецких МГ-34, было неясно, зато уже через несколько минут Журавлеву доложили, что убит второй номер одного из «максимов».
– Заменить, – коротко приказал начальник заставы.
Он подошел к пулеметному гнезду. Первый номер продолжал стрелять. За минуту в щит с лязгом врезались несколько пуль. Удары встряхивали тяжелый пулемет, дымился от попаданий бруствер. Пуля пробила и подбросила пустую коробку из-под ленты.
Журавлев наклонился над убитым. Боец был из последнего пополнения, совсем молодой. Смерть исказила черты лица, оно неестественно пожелтело, глаза динамическим ударом выбило из орбит, волосы слиплись от крови. Это был первый убитый на войне его подчиненный. Впрочем, на дальних постах тоже имелись погибшие.
Капитан накрыл лицо парня фуражкой. Сержант Миша Колчин уже подводил к пулемету нового помощника. Оба несли коробки с лентами и цинковый ящик патронов. Пулеметчик обернулся к начальнику заставы, вытер пот с лица.
– Веду огонь по немецким пулеметам, – доложил он. – Патроны быстро расходуются.
Пули снова хлестнули по брустверу, все невольно присели. Давать какие-то указания не имело смысла, и Журавлев лишь кивнул головой.
– Не высовывайся. Ты мне живой нужен.
Через минуту прибежал боец с другого конца оборонительной полосы и доложил, что немецкими пулями продырявлен кожух «максима». Вместе с командиром пулеметного отделения Колчиным торопливо зашагали на правый фланг.
Люди на секунду отрывались от оружия и провожали взглядами Журавлева. Затем снова начинали вести огонь. Возле «максима» уже находился старшина Будько. Журавлев осмотрел издырявленный кожух, видимо сюда попали разрывные пули.
– Попробую заменить кожух, – сказал Будько. – У меня есть запасной.
– Давай. Колчин, пусть открывает огонь резервный «максим». Как твой «дегтярев-станковый»?
