Йожо Нижнанский - Кровавая графиня
Вскоре он привел пятерых солдат и велел пятерым крестьянским парням переодеться в их форму.
— Ишь как вам идет, — говорил он, прыгая вокруг них. — Смотрите, ведите себя как ратники, когда примчатся разбойники и захотят умыкнуть у вас девушек.
Над усадьбой густела тьма, свистел резкий ветер, который, словно в веселой игре, сдувал с крыш снег и на дворе собирал сугробы.
— Итак, мы готовы, — пробормотал Фицко. Закрыв дверь, притулился возле нее. Он довольно оглядывал девушек, которые испуганно жались, чтобы согреться, и поддельных ратников, стыдливо ведших с девушками разговор. Подчас лицо его искажалось от злости. Он так скрипел зубами, что девушки и переодетые парни застывали от ужаса. Это Фицко думал о Павле Ледерере — и загадывал, что он с ним сделает, если набегом разбойников будет доказана его измена…
Тем временем лесные братья приближались к Мияве, в чахтицком приходе Лошонский советовался с графом Няри насчет похода за кладом Фицко, а в граде терзался Павел Ледерер. Дора вторглась к нему в каморку, как раз когда он думал о Барборе, глядя в темнеющее небо, и злорадно ему сообщила:
— А те девки от нас не ушли далеко, слышал небось? Зря старался этот чернолицый, зря освобождал их. Опять они, голубушки, попались!
— Где они? — вскочил он.
— В полной безопасности, — рассмеялась Дора, с явным наслаждением наблюдая, как она этой вестью добила его.
Он пришел в себя, когда Дора уже ушла. И понял, что выдал себя, обнаружив, как дороги ему эти девушки. У него мелькнуло подозрение, что Дора вчера узнала его. Теперь к тревоге за Барбору добавилась тревога и за себя самого.
Да, он в опасности, это очевидно. Алжбета Батори распорядилась без ее особого разрешения никого не выпускать из града. Поначалу он не почувствовал в ее приказе ничего подозрительного. Но сейчас он вдруг понял, что решение это связано с ним, что она ждет только возвращения Фицко, чтобы убедиться в его предательстве. И наказать жестоко. Его положение было тем отчаяннее, что он не мог думать о собственном спасении, покуда не спасет Барбору…
Ему удалось проникнуть в подземелье. И то лишь потому, что над градом распростерлась непроглядная тьма, а у входа в подземелье не было стражи.
Он прошел подземными коридорами, заглянул в застенки, в узилища, в пропасть под подъемной дверью, о которой давно знал, и даже не подозревал, что в это самое время бабищи-дьяволицы, предвкушая готовящийся спектакль, представляют Барбору чахтицкой госпоже…
Прыжок в пропастьАлжбета Батори была в восторге от замысла Фицко — заставить Барбору Репашову уличить своего милого в предательстве и тем самым вынести ему смертный приговор. Не дождавшись его возвращения, она приказала привести к ней Барбору.
— Ты знаешь Павла Ледерера? — спросила она ласковым голосом, напряженно следя за каждым ее движением.
Барбора побледнела. Ее обуял страх за Павла.
— Не знаю, — ответила она не раздумывая. Она вдруг заподозрила, что вчера, когда он спасал ее, кто-то мог его узнать.
— Твое счастье, что не знаешь его, — улыбнулась госпожа загадочно. — По крайней мере тебя не огорчит известие, что его ждет смерть за похищение одной из самых любимых моих служанок, Магдулы Калиновой.
Барбора оторопело уставилась расширенным глазами на графиню.
— Магдулы Калиновой? — вскрикнула она, словно имя это проткнуло ее сердце ножом.
— Вот именно! Он безумно влюбился в нее и сразу же после Нового года собирается жениться на ней! — сказала чахтицкая госпожа, наслаждаясь действием своих слов.
Сердце Барборы сжала печаль, горло стянуло, она едва дышала, рот наполнился горечью, глаза — слезами.
— Неправда! — выкрикнула она. Ревность и вера в Павла Ледерера отчаянно боролись в ее душе.
Она снова вспомнила все радости вчерашней встречи. Вспоминала его слова в маленькой комнатке прихода, свидетельнице их счастья, слова, подарившие ей высшее блаженство. На губах она все еще чувствовала вкус его поцелуев. «Мы поженимся раньше, чем ты думаешь…» — твердил он, обнимая и целуя ее. И все это неправда? Неужели он притворялся, что любит? Ревность заставила ее вспомнить то время, когда она была уверена, что потеряла его из-за Магдулы. Убитая мыслью, что она его и вправду потеряла, она бессильно опустилась на пол.
— Вот видишь, видишь, — говорила Алжбета Батори с притворным сочувствием, — надо было искренне и правдиво ответить на мои вопросы, тогда я бы не огорчила так тебя. И все же докажу тебе, что у меня сердце — не камень. Если ты так любишь Павла Ледерера, я сжалюсь над ним и подарю ему жизнь. Пусть женится на Магдуле Калиновой!
Барбора уже не осознавала, что делает, что говорит. Ее любовь обернулась пламенеющей ненавистью.
— Нет! Пусть лучше погибнет!
Алжбета Батори разразилась неистовым смехом, вместе с ней захохотали и обе помощницы. То был словно ледяной град, осыпавший Барбору, распростертую на ковре в судорожном плаче. Очнувшись, она непонимающе воззрилась на госпожу. Отчего она так смеется?
— Я исполню твое желание, — сказала госпожа, вновь посерьезнев. — Павел Ледерер погибнет! Погибнет, хотя и хотел жениться на тебе, а не на Магдуле Калиновой, хотя похитил вчера тебя, а не Магдулу!
Барбора вскочила, будто пол под ней загорелся, и кинулась на госпожу, поняв внезапно, что графиня играла с ее чувствами и принудила ее предать любимого. Но служанки, продолжая смеяться, грубо навалились на нее, да так, что она и шелохнуться не могла.
— Попробуем охладить ее страстную кровь, — приказала госпожа. — Выведите ее во двор.
Дора крепко схватила Барбору и поволокла на подворье. Ратники сразу же заметили: что-то затевается. Тут же сбежались со всех сторон.
Завывал морозный ветер. Госпожа, хоть и накинула теплую шубу, вся передернулась от холода.
— Разденьте ее донага и поливайте водой! — приказала она. — А вы, служилые, приведите слесаря, пусть он полюбуется на прелести своей милой, прежде чем они заледенеют.
Страх перед страшным позором и ледяной купелью удвоил силы Барборы. Она заметалась в руках Илоны, вырвалась и помчалась прочь. Обе бабищи, как дикие фурии, с ревом гнались за ней. Умереть, лучше умереть! Она в отчаянии мчалась к крепостному валу. Солдаты отскакивали, давая ей дорогу.
На крепостном валу она резко остановилась. Злыдни уже почти догнали ее. Она еще кинула последний взгляд на свет, утопавший в ночной тьме, на темное, беззвездное небо, на выстланную снегом долину внизу — и вслепую прыгнула на крутой откос, словно в объятия милого.
Злыдни и солдаты в ужасе смотрели на то место, где еще мгновение до этого белела ее фигура, которая сейчас, вся изуродованная, катилась по откосу вниз…
Только на Алжбету Батори этот страшный прыжок в пропасть смерти не произвел никакого впечатления. Она смеялась сухим, холодным смехом, подобным ледяному сиверко[58], жалобно завывавшему в крепостных башнях и бойницах, а затем крикнула своим дьяволицам, ошеломленно застывшим на палу, точно снежные бабы:
— Приведите остальных девок!
Чем временем в приходе граф Няри надевал на себя униформу пандурского капитана. Священник и капитан с любопытством наблюдали за ним.
— Почему вы переодеваетесь? — спросил священник.
— Не хочу, чтобы наша вылазка за кладом Фицко окропилась кровью.
И все убеждало в том, что и вправду крови не будет.
Выйдя во двор, граф Няри вскочил на коня и крикнул тем пятнадцати чахтичанам, которые, вооружившись заступами и мотыгами, ждали вместе с Микулашем Лошонским:
— Подождите еще немного, я приеду за вами!
Гайдуки, стоявшие на страже в воротах, с любопытством смотрели на всадника, скакавшего к замку.
— Гайдуки, — крикнул им измененным голосом всадник в форме пандурского капитана, — быстрее по коням! Госпожа приказывает всем немедленно гнать в Старую Туру, где между ратниками и разбойниками кипит бой. Там дорога каждая рука.
— А кто же будет охранять замок? — спросил один из гайдуков.
— Я с несколькими подданными. Сколько гайдуков у входа в подземелье?
— Пятеро.
— Так и тех прихватите. В Старой Туре нужны все до последнего!
Ничего не подозревая, гайдуки тут же вскочили на лошадей и вылетели из ворот.
Вскоре, однако, они перешли на трусцу, открыто признаваясь друг другу, что желательно достичь места битвы, когда она уже закончится.
Граф Няри вернулся в приход за кастеляном с чахтичанами и немного погодя, не встретив никакого сопротивления, проник в замок, а затем и в подземелье, где был зарыт клад горбуна…
Граф уверенно всадил заступ в землю и стал копать. Вскоре, однако, он убедился, что клад исчез… Нашел ли Фицко новый тайник, или кто-то опередил его?
— Клад мы должны во что бы то ни стало найти, — воскликнул граф, кипя от ярости при виде пустого тайника. Он стал со своими попутчиками немедля копать землю между бочками да и в других местах, где только замечали малейшие признаки свежих раскопок.
