Йожо Нижнанский - Кровавая графиня
Граф Няри решил остаться на несколько дней в приходе, а потом отправиться прямо в Вену и там все приготовить для скорого нападения на Чахтицы. С разбойниками он расстался в необыкновенно дружеском расположении духа.
Замок словно вымер. Стоявшие на страже у ворот гайдуки подпрыгивали и потирали озябшие руки.
— Ну и дурачье! — заговорил с ними Павел Ледерер. — В такую непогодь сам черт не осмелился бы выйти на улицу. Заприте ворота и идите ко мне обогреться.
Вовсе не из сочувствия приглашал он их к себе — ему хотелось выведать, что новенького на граде.
Когда в очаге затрещал огонь, гайдуки возвеселились душой.
— Эх, винца бы! — завздыхал один.
— Сей момент будет! — заверил другой. — Гайдуки, охраняющие изнутри вход в подземелье, сразу сжалятся над нами, как только напомним им, что завтра они будут торчать снаружи, а мы на их месте. Им-то, видно, сейчас куда как хорошо! Даже на дворе слыхать, как они там горланят!
Гайдук и вправду принес вино. В минуту кувшин опустел, и гайдук снова отправился к подземелью.
Весело стало в каморке Павла Ледерера, один он хмурился и сидел как на иголках.
— Так вы говорите, что Фицко отправился куда-то с четырьмя десятками молодцов?
— Ей-ей, правда. Прямо-таки прыгал от радости, перед тем как отправиться. Видать, опять на что-то особое нацелился.
Павел Ледерер понимал, какую цель преследует горбун. Магдуле, Марише и Эржике грозит опасность. Что делать f Не опоздают ли Калина, Дрозд и Кендерешши?
— Эх, хоть бы снова повстречался горбатый черт с Дроздом. У него уже опять отросли рожки.
Все гайдуки к пожеланию присоединились.
Тут гайдук, побежавший за вином, влетел в комнату сам не свой.
— Кто-то яростно рвется в ворота!
Гайдуки кинулись к воротам.
— Так вы выполняете свои обязанности, бездельники? — раздался перед воротами злобный голос и богохульная ругань.
То были Дора Сентеш и Эржа Кардош. Две лошади, запряженные в сани, рыли копытами снег перед воротами.
— Несите девушек в людскую! — злобно распорядилась Дора. Павел Ледерер оцепенело издали смотрел на сани. На них, точно поленья, лежали пять девушек, прикрытые грубой холстиной, засыпанной толстым слоем снега.
Сани напоминали могилу, прикрытую снежным плащом. Гайдуки брали связанных девушек на руки и относили их, а девушки дергались, извивались и кричали.
— Ха-ха, радость-то какая, — смеялась Дора, — я уж было боялась, что они дорогой замерзнут.
— Пустите меня! — закричала последняя девушка, которой удалось выпутаться из веревок. Она вырвалась из рук гайдуков и бросилась к воротам.
То был голос Барборы Репашовой!
— За ней! — рявкнула Дора и кинулась вслед за бегущей. Схватив ее ручищами, поволокла снова во двор. — Только этого мне не хватало, чтобы ласточки мои разлетелись! — Она злобно хлопнула ее по спине.
Павел Ледерер хотел было броситься и освободить Барбору из рук мужиковатой бабищи, но осадил себя. Было ясно, что его попытка потерпела бы неудачу.
Девушек, схваченных на посиделках в Новом Месте, Дора отвезла не прямо на град, решив сперва сделать из них земанок. Разотрет им руки, чтобы они стали нежнее, выкупает и нарядит в платья, оставшиеся от убитых дворянских дочерей.
Гайдуки огорченно топтались у ворот.
— Нам было так хорошо, а эта чертова баба выгнала нас на мороз!
Поток гайдуцкой брани несся вместе с хлопьями снега к прикрытым занавесками окнам людской, робко подмигивавшим дикой мгле.
— Вы и впрямь горемыки, — сказал Павел Ледерер, — жалкие холуи чахтицкой госпожи. Такая потаскуха, как Дора, может вами помыкать!
— Черт бы ее побрал! — Гайдуки продолжали клясть ее последними словами.
— Ну, что до меня, так я как-нибудь утешусь. — Павел Ледерер отошел от ворот. — Есть такое местечко, где меня примут с распростертыми объятиями.
— Какое это местечко?
— Гнездышко подружки! — ответил он и разразился смехом тем более победным, что гайдуки смертельно завидовали ему.
Чахтичане спали спокойным сном.
А с бездонного черного неба под завывание метели сыпал холодным пухом снег.
Ледерер был в отчаянии. Только бы не опоздать, только бы замысел его удался. Он освободит Барбору, а если это ему не удастся, погибнет вместе с ней!
Как раз в то время, когда Павел стучался в ставни священника, Дрозд, Калина и Кендерешши подъезжали к охотничьему замку.
— Всмотритесь, други, — пальцем указал Ян Калина на маленький замок, занесенный снегом и белеющий во тьме, — он словно заколдованный. Но не принцы расколдуют его, а разбойники!
Когда сани остановились у кованых дверей, всеми овладело радостное волнение.
Вот-вот их, застывших, согреет радостный блеск глаз тех троих, ради которых они пойдут хоть на край света…
— Что такое? — воскликнул пораженный Кендерешши. — Двери отперты!
— Чую, дело неладное! — крикнул Андрей Дрозд и ворвался внутрь, а за ним остальные.
На пороге большого зала они застыли как вкопанные. В бликах догоравшего очага они увидели на полу груду тел, которая вдруг зашевелилась.
— Ян, сыночек мой! — застонала Калинова.
— Солдаты одолели нас и связали! — закричал один из разбойников.
— А девушек уволокли! — крикнул другой.
— Меня не развязывайте, други, — просипел Вавро. — Лучше на месте убейте. Я всему виной. Думал, это наши ребята, и открыл двери. Оказалось — солдаты. И с ними Фицко. Дрались мы яростно, но их было слишком много, не справились мы.
— Треклятый Фицко! — ругался Дрозд. — Клянусь небом, попадись он мне — разорву на куски, сам дьявол его не соберет!
Калина затеплил свечи. Освободил от пут измученную мать.
— Сынок, — плакала она, — видел бы ты, как ярился Фицко, как бешено связывал девушек, как страшно клял и ругал их. Господи, если с ними что случится, лучше не дожить мне!
— С ними ничего не случится, матушка, — утешал ее Ян. — Освободим их.
— Двоих убили! — крикнул Кендерешши.
Эти двое не были связаны. Но не подавали и признаков жизни. Лежало там еще пятеро раненых солдат. Одного из них Дрозд схватил за горло:
— Куда девушек уволокли?
Солдат с трудом ловил ртом воздух.
— Не знаю, хоть убейте, ничего не могу сказать.
Калина, Дрозд и Кендерешши, простившись со старушкой и товарищами, чуть позже уже стояли перед замком.
Куда направить стопы? На этот вопрос они не находили ответа. Метель замела все следы похитителей.
— Ничего не остается, как отказаться от погони за господскими холуями и ехать в Чахтицы, — решил Ян Калина. — Если они не устремились со своей добычей прямо туда, рано или поздно все равно там объявятся, и мы их встретим со всеми почестями.
Они сели в сани и потонули в ночи.
Меж тем в чахтицком приходе царило оживление. Ледерер разбудил священника, Лошонского и графа Няри.
— Вовсе не обязательно нам из-за этих девушек беспокоиться, — кисло заметил граф, недовольный тем, что его потревожили. — Пятью меньше, пятью больше — какая тут разница. Главное, чтобы у Алжбеты Батори было на граде кого мучить и убивать — только так можно будет найти следы ее злодеяний.
— Если бы речь шла об одной девушке, а не о пяти, — возразил священник, — и то мы бы совершили преступление, не пытаясь ее спасти.
— Мы вызволим их, — возгласил кастелян и с молодеческой живостью стал одеваться.
— Черт знает что! — Граф махнул рукой и вернулся в свою комнату. — Когда тут объявится палатин, он найдет в граде одни трупы!
Немного погодя священник с кастеляном уже ходили по домам, и народ валом повалил во двор прихода. Там их приветствовал мужчина с черным от сажи лицом, похожий на мавра. Любопытные глаза тщетно вглядывались в черное лицо в надежде отгадать, кто это. То был Павел Ледерер.
Несмотря на уговоры священника и кастеляна держаться в стороне, ибо он мог лишиться жизни, узнай его слуги, именно он повел в замок ватагу в сорок человек.
— Сынок, — сказал Микулаш Лошонский, — раз не хочешь слушаться уговоров, я тоже пойду с тобой. Изо дня в день становлюсь сильнее и моложе. Увидишь, как я буду биться!..
Ворота были все еще открыты. Но едва гайдуки заметили тучу мужиков, грозно валивших от прихода в замок, они сразу захлопнули их, не успев, правда, опустить затвор. Могучие плечи, однако, легко распахнули их настежь, отброшенные гайдуки распластались на снегу. Не успели они подняться, как нападавшие, сжав кулаки, набросились на них с бешеными криками. Побоище было знатное.
Пять девушек, которых успели выкупать и переодеть, стремительно бросились к окнам. Они понимали, что ради них разразилась яростная схватка и что от ее исхода зависит их свобода и жизнь.
Ловушка расставлена— Усилить в замке стражу! — повелела Фицко графиня, когда Дора сообщила ей, что вчера чахтичане избили гайдуков и освободили пятерых пленниц. Горбун только что воротился из охотничьего замка и гордо предстал перед госпожой — объявить о своей удаче.
