Виктор Поротников - Митридат
«Это неспроста, клянусь Зевсом!» — подумал он.
Наконец в зал вступил Митридат, сопровождаемый Сатибарзаном и Критобулом. У дверей застыла царская стража.
Архелай первым поприветствовал царя и отвесил низкий поклон.
Митридат ответил на приветствие Архелая и дружески улыбнулся ему, но при этом глаза его глядели холодно.
— Не думал я, Архелай, что мне когда-нибудь придется бросать тебе в лицо такое обвинение, — со вздохом промолвил Митридат. — Ты напомнил про Диофанта, своего отца, память о котором очень дорога мне. Поэтому я согласился выслушать тебя. Оправдайся, если сможешь.
Архелай уязвленно вскинул голову.
— В чем меня обвиняют, царь? И кто смеет обвинять меня?!
— Тебя обвиняют в измене, друг мой, — ответил Митридат. — А обвинители — вот они!
Царь указал на Таксила и Дорилая. Оба выступили вперед.
— Таксил, мы же вместе сражались против римлян при Херонее! — воскликнул пораженный Архелай. — Как ты можешь обвинять меня?! А тебе, Дорилай, я доверил левый фланг в битве под Орхоменом…
— Я-то действительно сражался с римлянами, — со злым прищуром произнес Таксил, — а ты, Архелай, делал все, чтобы Сулла вышел победителем!
— Под Орхоменом моя фаланга опрокинула римлян и гнала их несколько стадий, — сказал Дорилай, — а в это время правый фланг, которым командовал ты, Архелай, топтался на месте. Серпоносые колесницы расстроили весь центр римского войска, оставалось еще одно усилие — и была бы полная победа, но ты, Архелай, промедлил с ударом тяжелой конницы и вдобавок стянул к себе все резервы. Потеря времени дорого нам обошлась: римляне отошли за вырытый накануне ими же ров и восстановили боевые порядки.
— Я отражал натиск двух римских легионов и всей римской конницы, — стал оправдываться Архелай. — Сулла намеренно оттягивал назад свой центр и правый фланг, чтобы наша фаланга, переходя через ров, расстроила свои ряды.
— Поистине это большая доблесть — отражать натиск двенадцати тысяч римлян, имея под своим началом тридцать! — язвительно усмехнулся Таксил. — У Дорилая было всего шестнадцать тысяч воинов, и он тем не менее обратил в бегство почти столько же римлян.
— Но Дорилай первым показал спину в битве при Орхомене, — заметил Архелай.
— Что ему оставалось делать? — пожал плечами Таксил. — Фаланга была расстроена, а помощь к нему не подошла. Как будто все решалось там, где сражался наш доблестный Архелай!
— И все же я последним бежал с поля битвы под Орхоменом в отличие от некоторых, — глядя Таксилу в глаза, сказал Архелай.
— Зато при Херонее ты бежал впереди всех и заперся в укрепленном лагере, не впуская туда преследуемое римлянами понтийское войско, — уязвленно воскликнул Таксил. — По твоей вине римляне перебили так много наших воинов, прижав их к лагерному частоколу. Может, скажешь, этого не было? Или станешь отрицать, что это было не на пользу Сулле?..
— Я потерял в битве своего сына! — гневно воскликнул Архелай.
— А я потерял в Греции сто пятьдесят тысяч войска, как выясняется, по твоей вине, Архелай, — мрачно вставил Митридат. — Эта потеря была бы оправданной и объяснимой, если бы мы не проиграли войну. Но войну мы проиграли, Архелай…
— Значит, виновником поражения в войне ты считаешь меня, царь? — не скрывая горестного изумления, спросил Архелай. И тут же сокрушенно добавил, видя, что Митридат молчит: — О боги, и почему я не погиб под Орхоменом!
— Ты не мог погибнуть, Архелай, так как твоя смерть была невыгодна Сулле, — сказал Тирибаз, по лицу и тону которого можно было определить, в чем именно он подозревает Архелая.
— У тебя есть веские основания обвинять меня в измене, Тирибаз, или ты поверил наветам двух этих негодяев? — спросил Архелай, кивнув на Таксила и Дорилая.
— Есть, — коротко ответил Тирибаз. — Почему Сулла без выкупа отпустил наших пленных, стоило тебе попросить его об этом?
— Сулла был заинтересован в мире с Митридатом, поскольку настоящим его врагом в ту пору был Флакк, — без заминки пояснил Архелай. — Зная об этом, я намекнул Сулле, что царь Митридат скорее пойдет на заключение мира, если получит без выкупа своих пленных.
— А как ты объяснишь то, что Сулла подарил тебе огромный участок плодородной земли на Эвбее? — снова спросил Тирибаз, подозрительно глядя на Архелая.
— Я не знаю истинную причину такой щедрости Суллы, — слегка смутившись, ответил Архелай, — но, думаю, Сулла таким образом желал привлечь меня на свою сторону. Однако я не изменил Митридату и до конца отстаивал его интересы на переговорах с Суллой. В том свидетели боги!
— Богам известно также и о том, Архелай, что ты живо продал подаренную Суллой землю и выручил неплохие деньги, — продолжил Тирибаз, жестом подзывая к себе Зариатра. — Как зовут того посредника, через которого Архелай осуществил эту сделку?
— Клеон, сын Рамфия, самый богатый трапезит в Халкиде, — ответил Зариатр с угодливым полупоклоном.
— И сколько же денег получил Архелай за проданную землю? — вновь обратился к гаушаке Тирибаз.
— Пятьдесят талантов, — промолвил в ответ Зариатр.
— Клянусь Ахурамаздой, я и не догадывался, что наш Архелай такой ловкач! — насмешливо воскликнул Тирибаз. — Он сумел примирить Суллу с Митридатом да еще и нажился на этом!
— А я не понимаю, зачем браться за меч, если имеешь склонность к торговым сделкам! — проворчал Моаферн.
— По-моему, измена налицо, — заявил Таксил. — Архелай принял землю в дар от врага и скрыл это. Он заслуживает суровой кары!
— Архелай заслуживает смерти! — сказал Дорилай. Взгляды всех устремились на Митридата.
— Архелай заслуживает крайнего наказания, если он замышлял измену, — сказал царь с холодным выражением на лице. — Однако, прежде чем казнить, следует выслушать его. Смотри, Архелай, сейчас у тебя благосклонный судья. Если ты еще можешь опровергнуть то, в чем тебя обвиняют, — опровергни!
Повисла напряженная тишина. Архелай огляделся вокруг и, увидев жестокие глаза Тирибаза, недоверчивый взгляд Моаферна, враждебные лица военачальников и гаушаки, вдруг бросился к Митридату и обнял его колени:
— Царь, умоляю тебя, не суди обо мне по моим неудачам при Херонее и Орхомене, не суди по моей ошибке, когда я принял дар Суллы, но по нашей прошлой дружбе. Разве осмелился бы я вернуться к тебе, если бы имел помыслы об измене? Вспомни, я выполнял все твои поручения, сражаясь то с армянами, то с гетами, то с колхами… Я разбил римлян на реке Амний, потом обратил в бегство Мания Аквилия, взял штурмом Никомедию и Стратоникею. Неужели мои поражения в Греции перечеркнули все мои прошлые заслуги? Царь, если ты благосклонно слушаешь речи моих обвинителей, так выслушай и тех, которые в любой момент готовы поручиться за меня, а таких немало в войске, которым я командовал среди бывших пленников, вызволенных мною из римской неволи.
Митридату было известно об этом. Пленники, возвращенные Суллой Митридату, превозносили Архелая до небес, и среди них сын Митридата, Ксифар. Знал Митридат и тех военачальников, что неизменно защищали Архелая и, наоборот, ругали Таксила и Дорилая, которые, по их мнению, всячески мешали Архелаю на войне.
Наконец Митридат протянул Архелаю правую руку в знак примирения.
* * *Тирибаз постоянно намекал Митридату, что если Фимбрия разобьет Суллу, значит, мирный договор, заключенный Суллой с Митридатом, потеряет всякую силу.
«Теперь у власти в Риме находятся популяры, для которых Сулла враг, как и понтийский царь, — говорил Тирибаз. — Популяры наверняка продолжат войну с нами, поэтому нам следует держать войско и флот наготове. Фимбрия — отменный полководец, и одолеть его будет не легко. Но у него есть один недостаток: он грабит без разбора все население Азии, даже если ему заявляют о готовности подчиниться Риму. В конце концов это кончится тем, что против римлян поднимутся все племена от Мраморного моря до Киликийских гор. И вот тогда опять придет твой срок, Митридат!»
Замысел Тирибаза находил отклик в воинственном сердце Митридата, но отклик этот тем не менее не мог заглушить печаль о потерянных друзьях. Рядом с Митридатом больше не было Сузамитры, погибшего под Орхоменом. Не было с ним и неунывающего весельчака Фрады, также павшего на орхоменских полях. Пали под Херонеей Дромихет, царь одрисов, и армянский военачальник Неман. Нашел свою смерть в битве с галатами верный тарентинец Эвмах. Сириец Зенобий был убит восставшими эфесянами. Погиб и храбрый Александр, царь пафлагонцев, в сражении с Фимбрией…
Из оставшихся полководцев лишь очень немногие горели желанием воевать с римлянами. Большинство были до такой степени поражены победами Суллы в Греции, что всякую новую войну с Римом называли безумием. Все они втихомолку славили Архелая, сумевшего договориться о мире с Суллой на таких выгодных условиях. Это необычайно злило Митридата, ибо царь возлагал на одного Архелая вину за смерть Сузамитры, Фрады и Дромихета.
