Зигфрид Обермайер - Калигула
— Почему бы нет? — наконец сказал император. — Окажем завтра честь Сибилле. В это время года у нее немного дел. Кстати, ты знаешь, что этот город основали твои предки? Раньше он назывался Киме и был первым греческим поселением на италийской земле.
— Тогда Кумы можно считать частью Дельф.
— Правильно, моя умная красавица! Или красивая умница? Что тебе больше нравится?
— Не такая уж я умная. А красоте моей скоро придет конец. Мне уже немало лет. В этом возрасте женщины имеют детей, дом…
— Ну что же, дом и деньги у тебя есть, а матерью ты еще можешь стать.
Пираллия улыбнулась.
— Еще одна причина обратиться к оракулу. Как ты явишься к нему завтра, Гай — как римский император или простой человек?
— Ни то, ни другое, я просто явлюсь. Но со мной будут преторианцы, и жрица сделает из этого выводы.
Утро выдалось холодным и ясным, но воздух в Кумах был мягче, чем в Риме. Тут и там уже расцвели цветы и кустарники. Калигула и Пираллия ехали бок о бок на мулах вдоль виноградников и оливковых рощ. Сам город скрывала высокая крепостная стена, так что он почти не был виден.
Преторианцы позаботились о том, чтобы они оказались единственными, кто поднимался по крутой дороге к Акрополю. В храме Аполлона их ждали.
— Аполлону можно приносить в жертву только быка, овцу или козу, причем предпочтение почему-то отдается козам. Мои люди уже доставили наверх козла, — сказал Калигула.
— Я знаю, почему. Отец рассказал. Он узнал об этом от одного богатого человека, которого сопровождал в Дельфы. Они называют это священным трепетом перед Аполлоном. Думаю, мы сами все увидим.
Жрецы подошли, чтобы почтительно поцеловать руку императора, и Калигула заявил с притворной скромностью:
— Я здесь простой человек, почтенные жрецы Аполлона. Не как император хочу обратиться к оракулу, а как Гай Цезарь.
Жрецы поклонились и отошли. Привели белого козла, на которого один из жрецов вылил ведро священной воды из источника. На секунду животное замерло от неожиданности и удивления, чтобы потом встряхнуться.
— Он дрожит! — закричали жрецы. — Посмотрите на священную дрожь перед Аполлоном!
Калигула подмигнул Пираллии, и оба отступили назад, пропуская жрецов. Через минуту козел с перерезанным горлом вздрагивал на полу, истекая кровью.
Потом они спустились в грот Сибиллы. За маленьким, украшенным колоннами входом начинался длинный, прорубленный в туфовом камне проход, от которого отходили боковые галереи с видом на море.
Калигулу злили любые правила, если их предписывали соблюдать другие, и теперь он громко разговаривал, даже не думая понизить голос. Жрецам пришлось смириться.
— Такие траты из-за старухи, которая якобы смотрит в будущее. В Дельфах все, наверное, по-другому, Пираллия? Думаю, что там идут не в гору, а под гору. Здесь, конечно, все таинственнее, потому что кажется, будто спускаешься в подземный мир…
— Император, — не выдержал старый жрец. — Я прошу тебя замолчать. Мы приближаемся к святилищу.
Калигула громко рассмеялся.
— Хорошо-хорошо, умолкаю. Не будем мешать Сибилле размышлять в тишине над ее выдумками.
Проход заканчивался маленьким залом с выдолбленными в каменных стенах сиденьями. Тяжелый красный занавес, расшитый золотыми лавровыми листьями, скрывал святилище от глаз посторонних.
— Задай вопрос, — хором сказали четыре жреца.
Калигула насмешливо улыбался, но игру поддержал.
— В начале года меня может подстеречь опасность. Я хочу знать, откуда ее ждать.
— А ты? — обратились они к Пираллии.
— Мое будущее находится в руках богов и императора — это я знаю, а больше ничего знать не хочу.
— Кажется, моя Пираллия умнее, чем я, — одобрил Калигула ее ответ.
Два жреца исчезли за занавесом, а оставшиеся приглушенно объяснили:
— Сейчас Сибилла просит Аполлона о помощи. Услышав голос бога, она повторит все сказанное. Иногда она кричит так громко, что голос ее разносится по пещере.
На этот раз криков они не услышали. Ждать пришлось довольно долго, но вот жрецы появились снова и протянули Калигуле свиток.
— Ответ Аполлона устами Сибиллы.
Калигула взял свиток и потянул Пираллию к выходу.
— Пойдем! Здесь можно окоченеть.
Когда они шли обратно, Пираллия спросила:
— Тебе не интересно узнать ответ богов?
— Я сам бог! Если Аполлону есть что мне сказать, он обратится ко мне.
Хотя он и разыгрывал беззаботность, гречанка все поняла. Суеверный страх заставлял императора медлить.
Позже, когда они сидели на террасе и пили вино, глядя на морские волны, которые с грохотом разбивались о скалы, Калигула сам вспомнил о свитке. Он достал папирус, развернул, прочитал и разразился громким смехом.
— Ты только послушай, Пираллия: «Остерегайся человека по имени Кассий!» Вот как звучит предсказание, и в своей глупой простоте оно действительно неподражаемо. Тут сказано: «Остерегайся человека по имени Кассий», а не просто «Кассий»! Конечно, смысл его символичен, и оно относится к одному из убийц Цезаря. Точнее, оно могло бы звучать так: «Остерегайся человека по имени Брут!» Или еще проще: «Остерегайся убийцу!» Но я это делаю все время, и, насколько я знаю свой сенат, скоро в нем родится новый Кассий, или Брут, или предатель.
— А если предсказание относится к вполне определенному Кассию?
— Но, Пираллия, Кассиев в Риме тысячи. На какого из них я должен обратить внимание? Это все вздор! Мы могли бы не трудиться навещать оракула.
Тут Калигула на секунду задумался.
— Может, это Кассий Лонгин, которого я недавно назначил проконсулом Азии? Строптивый и коварный человек… Он не может мне простить, что я отобрал у него Друзиллу и отдал ее Лепиду. Да, от него вполне можно ожидать нового заговора. Вдали от Рима он мог собрать сторонников…
Калигула погрузился в мрачные размышления, и Пираллия, которая знала, к чему могла привести подозрительность императора, постаралась отвлечь его.
— Но ты же сам сказал, что в Риме тысячи людей носят имя Кассии, и предсказание называет его как символ предательства вообще. Теперь я, как и ты, склоняюсь к мнению, что эти жрецы вместе с их Сибиллой просто используют глупость и доверчивость ищущих совета и помощи.
Калигула был рад оторваться от своих мыслей.
— Не правда ли, ты тоже так считаешь? Все это ложь! Забудем!
Но Калигула не забыл о предсказании и по возвращении сразу же приказал схватить Кассия Лонгина и доставить в Рим. Пираллии он ничего об этом не сказал.
На следующий день они продолжили путь в Неаполис, а оттуда — на Капри. Калигула послал вперед дюжину преторианцев, чтобы те позаботились о порядке на старой императорской вилле. Он хотел, чтобы Пираллии там понравилось.
37
Когда Корнелий Сабин прибыл в Рим, император уже два дня как отплыл на Капри. Навестив родителей, он доложил о своем приезде Аррецинию Клеменсу. Они относились друг к другу с недоверием, поскольку Сабин считал префекта верным слугой императора, а тот, в свою очередь, был уверен, что трибун отправился на Понтию, желая продемонстрировать Калигуле свое глубокое почтение. Разговор шел о пустяках. Сабин описал свою бесцветную, пустую службу на острове, а префект делал вид, будто ничего не произошло, разыгрывая озабоченность отсутствием императора.
— Отправиться в это время года на Капри! Но упрямство нашего повелителя всем известно. Я распорядился каждый день приносить жертвы за его счастливое возвращение.
— Достойное решение, — сказал Сабин, стараясь добавить в голос удивления.
После того как каждый рассказал другому свою ложь, Клеменс утвердился во мнении, что трибун — опасный человек, за которым нужно присмотреть, а Сабин решил, что неплохо бы избавиться не только от императора, но и от префекта.
С Хереей они встретились во дворце на службе и решили выбрать свободный вечер для откровенного разговора.
— Мне прийти к тебе? — спросил Херея.
— Нет. Боюсь, что за моим домом следят.
— У меня немного неуютно, но хлеб и вино найдутся, — предложил Херея.
Сабин не понял намека, но, когда пришел к другу, понял, что тот имел в виду.
— Где твой цербер, ветеран Авл? Где Марсия и дети?
— Может, ты сначала присядешь?
Херея освободил лавку, на которой лежал его парадный шлем и что-то из одежды.
— Все в беспорядке, с тех пор как Марсия с детьми переехала. Я оставил только одного молодого раба, но он дни напролет занят в саду и на кухне. Сейчас как раз жарит для нас мясо, по-простому, без всяких премудростей.
— Что случилось, Херея? Я хочу знать правду!
Херея наклонился ближе и тихо сказал:
— Начинается, друг мой. Я отправил Марсию в наш загородный дом, чтобы с ней и детьми ничего не случилось, если дело дойдет до мятежа. Но теперь я узнал, кто с нами, мне кажется, что никакой опасности нет.
