"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет

— Молись со мной! — приказал Цадок, схватив Иоиля за руку. — Произноси «тефиллу»! [332]

Но Иоиль, не будучи знатоком ритуала, лишь нерешительно мямлил малознакомые слова и был слабой поддержкой раввину. Мария почти не слышала его.

— «…Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой — скала моя; на Него я уповаю; щит мой…» [333]

К этому времени Мария упала на колени и опустила голову, стараясь вобрать в себя спасительные звуки древнееврейских текстов, чтобы они смогли справиться с голосами и их обладателями, укоренившимися в ней. Ей даже удалось крепко сжать губы, хотя лицевые мускулы дергались и боролись с ее волей. А потом, неожиданно, женщина почувствовала, как звуки замирают внутри нее, словно перестает клокотать вода в снятой с огня кастрюле. Некоторое время она еще ощущала что-то вроде бульканья, пузыри еще вздувались и лопались, но потом все успокоилось. Мария повалилась ничком на пол, но мужчины подхватили ее, не дав упасть, а потом Иоиль на руках отнес и уложил жену на ковер и бережно отер ей лицо влажной тряпицей.

— Ну как… ушло? — спросил он Цадока.

— Я не… я не знаю, — ответил тот, — Это духи воздуха, они могут быть очень сильными и коварными. Мария, — мягко спросил он женщину, — с тобой все в порядке?

— Да, — сказала она, больше для того, чтобы успокоить его. — Мне кажется… они ушли. О рабби, я даже не знаю, что они говорили!

— Мы тоже, — вздохнул Цадок. — Это и к лучшему.

Мария заснула и спала крепко, чувствуя себя опустошенно, и обмякшей, как старый сморщенный бурдюк из козлиной кожи. Иоиль, кажется, провел ночь, бодрствуя на тот случай, если во тьме что-то восстанет и ей потребуется помощь. Когда Мария открыла глаза, рассвет уже окрашивал в мягкие тона восточный небосклон в окне, а вода, плескавшаяся о берег неподалеку от дома, казалось, нашептывала ей слова утешения.

Встретив взгляд Иоиля, она сказала:

— Кажется, Цадок сделал все, как надо. Во всяком случае, я больше не чувствую их в себе, если они и не ушли, то затаились. Но помоги мне отыскать отломанную глиняную лапу того… Я не буду называть его имя. Ты знаешь, кого я имею в виду.

У Иоиля сделался расстроенный вид, но Мария потянулась и взяла его за руку.

— Пожалуйста! Задержись, не ходи на работу, помоги мне в поисках. Я боюсь, что одна с этим… с ним не совладаю. А когда найдем лапу, уничтожим ее вместе.

Муж быстро оделся, и они принялись за обстоятельный обыск вещей Марии, которые она взяла из родительского дома. Им пришлось крепко задуматься о том, куда могла подеваться когтистая лапа после того, как Мария в последний раз видела ее спрятанной рядом с Ашерой.

— Вроде бы я засунула и то и другое на дно сундука… Она была совсем крохотной, еще меньше, чем Ашера…

Да, идолы были невелики — таких легко спрятать, а найти очень трудно.

Совместными усилиями они слой за слоем вынимали из сундуков ткани и одежду и тщательно все пересматривали. Однако эти вещи Мария не так давно вытряхивала и укладывала обратно, пересыпая душистыми травами. Непонятно, как среди них могла бы оказаться мерзкая лапа, не говоря уж о том, что она перебила бы благоухание трав своим зловонием.

Да… странный запах. Где она его почуяла? Кисловатый запах, который навел ее на мысль о плесени, но когда она все внимательно осмотрела, то ничего не обнаружила. Потом он сменился гнилостным, и Мария стала грешить на дохлую мышь, но мышь нашлась, а запах исчез. Но он… он исходил… сверху, с полки внутренней дверью. Мария принесла табурет и встала на него, внимательно разглядывая содержимое полки. Там находились несколько мешочков со смолой для латания отверстий в древесине, кожаные тесемки различной длины, старые инструменты. И там-то. среди деревянных затычек и горшочков с клеем, лежал темно-красный обломок глиняного изделия. Внешне его можно было принять за отломанную ручку кувшина, только эта «ручка» заканчивалась безобразными квадратными пальцами с острыми когтями. Лапа Пазузу.

Мария не стала задаваться вопросом, как она здесь оказалась. Достаточно было и того, что теперь ей ничего не стоило дотянуться и схватить ее.

Спустившись с табурета, Мария уставилась на находку. Какая маленькая и дурацкая с виду вещица. Трудно поверить в то, что она вообще обладает какой-то силой.

«Мерзость! Идолы! Всю эту мерзость необходимо уничтожить!»

Марии вспомнилась Самария, возмущенный голос раввина, удары дубинок и посохов, обрушившиеся на идолов, пыль и осколки, разлетавшиеся вокруг.

«Может быть, облепившая меня тогда пыль стала причиной этой заразы не меньше, чем подобранные вещицы?» — подумала Мария.

Неожиданно она почувствовала, что пребывала в осквернении почти всю свою жизнь, еще со времени той поездки. И теперь один из источников скверны зажат в ее руке.

— Иоиль! — крикнула она. — Я нашла! Иди скорее!

Муж поспешил к ней и уставился на находку.

— Значит, это и есть враг. Давай уничтожим его немедленно. На сей раз будем действовать не наобум, а как можно тщательнее.

— Может, позвать Цадока? — спросила Мария, полагая, что, когда имеешь дело с нечистой силой, желательно заручиться всей возможной помощью.

— Нет, — покачал головой Иоиль. — Главное сейчас — сделать это немедленно, без проволочек. Хватит и наших собственных молитв. И давай вынесем его из дома, разобьем рядом с деревенскими кострами для мусора, а потом выбросим вместе с требухой и отходами.

— А не следует нам измельчить его и выбросить в воду?

В конце концов, Моисей, разбив вдребезги золотых тельцов, сбросил пыль в воду и заставил израильтян выпить ее.

— Нет, не надо нам травить воду, — возразил Иоиль — Как можно бросать такую гадость в озеро, с которого мы кормимся?

Они быстро вышли из дома и зашагали по ведущей вдоль озера тропке, которая в этот час обычно бывала безлюдной. Пока они шли, Мария впервые за долгое время смогла увидеть красоту озера не затуманенными очами. Все было таким же и совсем другим, словно обрело более яркие цвета и четкие очертания. Солнце искрилось над гладью озера, в небесах разносились голоса птиц, кажется, она услышала их впервые за долгие годы. Голоса эти представлялись ей воплощением свежести, символом некоего нового начала, а белизна оперения расхаживавших по мелководью цапель — самым чистым, незапятнанным цветом, виденным в жизни. Он тоже возвещал о свежести и абсолютной чистоте.

Обогнув излучину, Мария и Иоиль тут же учуяли едкий запах, а потом увидели дым, поднимавшийся над мусорной ямой, являвшей собой полную противоположность красоте наступившего утра. Туда сбрасывали весь хлам, который потом сжигали.

Найдя большой плоский камень, теплый на ощупь и словно светившийся изнутри, они извлекли скрюченную лапу, и Иоиль, не теряя времени, воззвал к Господу.

Мария повторила слова вслед за мужем, а от себя добавила:

— Я отвергаю и проклинаю тот день, когда коснулась тебя. Я отрекаюсь от тебя и ненавижу все, связанное с тобой. — Потом она кивнула Иоилю: — Давай! Уничтожь эту нечисть!

Расстелив на камне тряпицу, Иоиль положил лапу на нее, после чего поднял булыжник и, обрушив удар на идола, разбил хрупкую глину на множество осколков. Не удовлетворившись этим, он растер их в сухую глиняную пыль, потом завернул в тряпицу оставшийся от истукана прах и оскверненный соприкосновением с ним камень и спустился к дымившейся мусорной яме.

Несколько человек сжигали рыбью требуху, об этом безошибочно свидетельствовала ужасная вонь. Подойдя к ним, Иоиль поднял сверток над головой и вполголоса произнес: