Гюстав Флобер - Зороастр
Ури также был еще красивый и стройный мужчина, а Бецалеель — миловидный юноша с таким же решительным выражением лица, как у деда. Новоприбывшие, поговорив с Мирьям, отправились к своему прадеду Халеву. Пророчица от души пожелала им всякого благополучия, хорошо зная, что эти люди принадлежат к лучшим друзьям ее братьев.
Гур взял Мирьям за руку и воскликнул:
— Да, они добры и послушны. Господь хранит их и удостоил меня дождаться этого радостного дня. Теперь от тебя одной зависит довершить мое счастье. Ты, вероятно, заметила, что я давно следил за тобою и оценил тебя по достоинству. Я работаю для народа как мужчина, а ты, как женщина, и поэтому мы связаны с тобою тесным союзом. Но этого мало; я желал бы еще теснее закрепить его; по так как твоих родителей уже нет на свете и я не могу предложить им за тебя выкуп, то я обращаюсь прямо к тебе. Прежде чем ты мне ответишь «да» или «нет», скажу тебе, что мой сын и внук с радостью признают тебя, как главу нашего дома, если ты и твои братья позволят мне явиться к тебе в качестве жениха.
Это сватовство крайне поразило Мирьям. Она уважала этого человека, но была далеко от мысли сделаться его женою.
Мирьям ждала другого и тосковала по нем, но все-же ей не хотелось огорчать Гура. Несколько минут она стояла безмолвно, затем грустно покачала головою.
Но этот энергичный человек, старейшина своего колена, не мог так легко отказаться от намеченной им цели, — немой отказ девушки не испугал его и он снова заговорил:
— Не разрушай в одно мгновение то, о чем я обдумывал целый год! Быть может, тебя пугают мои годы?
Мирьям снова покачала головою, а Гур продолжал:
— Именно я этого-то и боялся; но быть может тебя смущают седые волосы жениха? О моей преданности я распространяться не стану; в мои годы сватаются за женщину только тогда, когда к тому настоятельно принуждает сердце. Я с гордостью введу тебя в мой дом и буду твоим защитником и покровителем. В такое смутное время, как теперь, тебе, женщине опасно оставаться одной без покровителя. Взгляни на пальму, где висят эти несчастные; неизвестно, кто был их судьей! Да, в настоящее время никто не может ручаться за свою жизнь. Твои родители умерли. Правда, у тебя есть братья, которые могли бы защитить тебя, но раз народ поднимется на них с каменьями, то погибнешь также и ты.
— А если я буду твоею женою, то и тебя убьют вместе со мною, — возразила Мирьям, сдвинув свои густые брови.
— Это уж мое дело, — сказал Гур. — Судьба моя в руках Божиих; моя вера также непоколебима, как и твоя; притом, за меня стоит все колено Иудино, которое пойдет за мною и за Нагезоном, как стадо за пастухом. Старый Нун и все колено Ефремово также не допустят нашей гибели. Но я, конечно, больше всего надеюсь на милосердие Божие и думаю, что он даст мне дождаться того радостного дня, когда народ еврейский вступить в землю обетованную.
Мирьям спокойно и без страха пристально посмотрела в строгие глаза Гура и ответила, положив ему руку на плечо.
— Это были слова, достойные великого мужа, мне всегда приятно было их слышать; но сделаться твоею женою я не могу.
— Не можешь?
— Нет, не могу.
— Жестокий приговор! Но я должен им удовольствоваться, — заметил он и грустно поник головою.
Мирьям продолжала:
— Нет, Гур, ты имеешь полное право узнать о причине моего отказа, а так как я питаю к тебе искреннее уважение, то и расскажу всю правду. Другой человек из нашего народа овладел моим сердцем. Мы встретились с ним в первый раз, когда я еще была ребенком. Подобно твоему сыну и внуку, он состоит на службе у Египтян; его призвал Господь Бог к Своему народу, а отец его велел ему также присоединиться к нам. И он повиновался ему и, как только вернется сюда, я сделаюсь его женой, если это будет угодно Богу, которому я служу и от Которого видела столько милостей. О тебе же я всегда буду вспоминать с благодарностью.
В это время глаза пророчицы блестели от внутреннего волнения, а голос ее дрожал.
Гур постоял несколько времени молча и затем спросил:
— А если человек, которого ты ждешь, — я не спрашиваю его имени, — останется глух к посланному ему извещению, если он не откликнется на призыв отца следовать за народом и делить его судьбу, полную всяких случайностей?
— Этого никогда не случится! — воскликнула Мирьям, а между тем она вся содрогнулась при одном предположении об этом.
Гур между тем воскликнул:
— На свете нет ничего невозможного. А если все случится не так, как ты ожидаешь и Господь Бог не допустит, чтобы исполнилось твое желание, начавшее с детства волновать твое сердце?
— Тогда Тот, Который вел меня до сих пор по жизненному пути, укажет мне — как действовать.
— Хорошо, — сказал Гур, — если человек, которого избрало твое сердце, достоин тебя и Господь благословит ваш союз, то я без всякой зависти порадуюсь твоему счастью. А если дела примут другой оборот и тебе сучится надобность в защите, то я всегда буду готов помочь тебе. Палатка и сердце Гура постоянно останутся для тебя открытыми.
С этими словами он поклонился ей и ушел, а Мирьям еще долго смотрела в след удалявшемуся от нее Гуру.
Тихо и задумчиво пошла затем Мирьям к дому своих друзей, но у дороги, ведшей в Танис, она остановилась и долго смотрела на север? Пыль улеглась и дорога виднелась на далеком расстоянии, но тот, кто должен был вернуться к своему народу и к ней, не показывался вдали. Девушка тяжело вздохнула и с поникшею головою пошла дальше, но вот у сикоморы она услышала звавший ее голос Моисея.
XIII
Пламенные речи Аарона и Елеазара несколько успокоили народ, который снова стал надеяться на милость Бога своих отцов. Евреи, которым удалось спокойно отдохнуть, вытянув свои усталые члены, или подкрепить себя пищею и питьем, снова пришли в себя и стали по-прежнему уповать на милость Божию. Бывшие рабочие на египетских постройках также угомонились: им было объяснено, что без воли Божией, смягчившей сердце фараона, который отпустил их, никогда не удалось бы им избавиться от их ужасной, полной лишений жизни в Египте. Кроме того, на народ немало подействовало и то, что из запасного амбара было принесено много припасов, которых должно хватить для их продовольствия на весьма продолжительный срок. Однако, несмотря на все это, нашлись еще недовольные, неизвестно кем подстрекаемые люди, которые предлагали друг другу вопросы: — не лучше ли будет вернуться обратно в Египет и положиться на милость фараона.
Мирьям присоединилась к братьям и делила вместе с ними все тяжелые заботы, выпавшие на их долю. Да, действительно, трудно было справиться с народом, уже во время короткого перехода под степным ветром потерял так скоро мужество и упал духом. При первой же неудаче он выказал нетерпение и малодушие и свою крайнюю необдуманность. Когда во время незадолго до восхождения солнца, евреи были созваны к молитве, то некоторые из них повертывались лицом к солнцу, показывавшемуся с востока, иные вынимали захваченные с собою изображения идолов, наконец, третьи с благоговением взирали на растущую на дороге акацию, считавшуюся в некоторых египетских округах священным деревом. И что они знали о Боге, повелевшем им оставить Египет? Они и теперь все еще сомневались в общении Божием, хотя еще до сих пор не подверглись никакой опасности. Моисею хотелось, взяв своих единоплеменников из Суккота, направиться по прямой дороге, ведущей в Палестину, но ему пришлось отказаться от этого плана и подумать о другом.
Для того, чтобы достигнуть большой дороги из Африки в Азию, нужно было перейти перешеек, скорее отделявший, чем соединявший обе части света. Этот перешеек был защищен от набегов диких народов частью искусственными сооружениями, частью воздвигнутыми самой природой препятствиями, заграждавшими дорогу; на перешейке было множество глубоких озер, очень бурных, а на сухом месте возвышались укрепления, занятые египетскими войсками.
Эта линия укреплений называлась Хетам, а евреи называли их Этам. Моисей думал сначала, что он дружным натиском народа низвергнет все, занятые египетскими войсками, пункты, но так как евреи упали духом, то Моисей и боялся решиться на этот трудный шаг, тем больше что дело не обошлось бы без кровопролития с той и другой стороны; как мы уже сказали, великому вождю еврейского народа пришлось изменить свой план и направиться с народом вместо северо-востока к югу.
Совещание старейшин по этому предмету происходило под сикоморою против дома Амминадава, и Мирьям присутствовала при этом, как немая свидетельница. Во время совещания мужчин ни одна женщина, хотя бы даже такая, как Мирьям не могла проронить ни одного слова; а между тем пророчице тяжело было оставаться спокойной, когда порешили поудержаться от нападения на египетские укрепления, хотя бы даже и вернулся Осия.
