Александр Струев - Царство. 1955–1957
— А можно спросить, есть ли в Армянской республике масло? — снова задала вопрос Шагинян.
На совещании присутствовал первый секретарь ЦК компартии Армении.
— Отвечай! — посмотрел на него Хрущев.
— Мариэтта Сергеевна, масло есть, сахар есть, правда, масла стало меньше.
— Там живут мои родители, и я точно знаю, что масла там нет. Мы идем к коммунизму, а масла нет! — развела руками писательница.
— Мы с продовольствием, безусловно, наращиваем! — заговорил Хрущев. — В 1951 году колхозник за трудодень получал в среднем 40–50 копеек, а многие колхозники получали просто палочку в журнал, говорили, что за палочку работают. В прошлом году они в среднем получили за день 7 рублей.
Сегодня ЦК поставил задачу догнать Соединенные Штаты по производству молока, мяса, масла. И не так, что эта задача на сто лет. По маслу, я думаю, уже через год догоним, и положение с маслом кардинально исправится. Уже в этом году мы произведем в абсолютном объеме столько сливочного масла, сколько в прошлом году произвела Америка, но у нас население большее, поэтому надо темп прибавить.
Приведу цифры. В 1913 году Россия на душу населения имела 31 кг мяса, США — 86. В 194 °Cоветский Союз имел всего 24,5 кг, а США 85,5. В 1956 году СССР — 32 кг, а Америка 102. Казалось, разрыв больше чем в три раза, а я говорю за год, за два догоним!
Сливочного масла на душу населения Россия в 1913 году имела 700 грамм, а США — 3,6 кг. А в 1956 году СССР получил уже 2,8 кг, а у Америки было 3,8 кг. Тут победа не за горами, она очевидна.
Молока в 1956 году произведено 245 литров на душу населения, а у американцев 343 литра. Думаю, что и по молоку в будущем году нагоним. А ведь это все Партия сделала!
В зале захлопали, но Мариэтта Шагинян все равно отрицательно качала головой.
— В два раза по сравнению с 1953 годом увеличен выпуск тканей из тонкой шерсти: габардин, коверкот, бостон, трико, драп, — продолжал Никита Сергеевич. — Мы сделали два выходных дня в неделю и скоро перейдем на семичасовой рабочий день! А ведь недавно с утра и до ночи горбатились, и никаких выходных не было!
Тут забавный случай случился, — заулыбался Хрущев. — Приезжал к нам принц Йемена, он довольно молодой оригинальный человек, ему, понятно, наговорили всякого, что у коммунистов голод, нищета. И когда мы с Булганиным пригласили принца на обед, принц уже вернулся из поездки по Советскому Союзу, он сказал: у вас добротные дома, люди одетые, а у нас лачуги, люди голые ходят. Это не у вас коммунизм, у нас коммунизм! Ему про коммунизм наговорили, что человек при коммунизме ничего не имеет и с голода от ветра падает!
— Хорошее представление у принца о коммунизме! — подал голос Константин Федин.
— Мы изо всех сил мифы развеиваем. И второй случай, тоже показательный. Приехали в Узбекистан индусы. Глава делегации — человек материально обеспеченный, богатый человек, он сидел и плакал. Его спросили: «Почему вы плачете?» Он на это ответил, так: «Ведь, что нам писали, что мы читали о положении, в каком живет Советский Союз?! Теперь я увидел, как вы живете, об этом индийский крестьянин и не мечтает!» — от гордости Никита Сергеевич приосанился.
— Сегодня мы совершили коренную перестройку, сократили министерства, создали на местах Советы народного хозяйства. Поэтому скорость будет у нас невероятная! И эта скорость во многом от писателей зависит, писателям задавать тон!
Некоторые тут недовольны, некоторые там недовольны. Довольных всегда будет меньше, чем недовольных, это норма жизни, так уж человек устроен. Но вредить, высмеивать, предавать — нельзя! Люди ждут от нас демократического управления, но они ждут от нас и мясо, и одежду, и жилье ждут от нас. Они ждут материальных и духовных благ, поэтому надо сюда все силы приложить. Есть у нас такие возможности? Есть. Партия должна укрепляться на идеологической основе. Кто первый помощник Партии? Писатель. Вы лучшие пропагандисты, вы лучшая наша опора, поэтому мы должны вас поддерживать, вас сплачивать и бороться с теми, которые в вашей среде ослабляют ваши ряды!
В зале зааплодировали.
— Не только к писателям есть вопросы. Вопросы возникают повсеместно, и чтобы не блудить, мы решаем их по-партийному, по-ленински. Ко мне как-то подходит югославский посол и спрашивает, почему вы не подписываете с нами торговый договор? Давайте с вами жить на равных правах. Я говорю, вы нам предлагаете перец, виноград, виноградное вино, но у нас это свое есть, нам нужны другие товары, а других вы дать не хотите. Равноправие — это, где купец торгует, а я прихожу к нему и покупаю, что мне нужно, а что не нужно — не покупаю. Это равноправие. Посол мне говорит, вы же у болгар перец покупаете? Я отвечаю — покупаем. «Болгарский перец, чем лучше югославского?» Я ему объясняю, болгарский перец — это одно, а югославский — совсем другое! Почему спросите? Потому что у болгар мы покупаем, как у братской республики, а с югославами после раздора только дружить начинаем. Так что кушайте свой перец на здоровье сами! — ответил я югославскому послу.
Смех в зале.
— Поляки по договору должны нам поставлять уголь, а мы им железную руду. Тут польский премьер пишет Булганину письмо, что Польша не может в этом году выполнить поставку на 2 млн тонн. И не выполнит. А мы на уголь рассчитывали, включили его в план. Пришлось срочно изыскивать резервы, чтобы обеспечить себя топливом. Это, по-вашему, равноправие? Равноправие требовало бы следующего. Получив такое письмо, мы должны были написать, что со своей стороны, уменьшаем поставку железной руды на 2 млн. тонн. Юридически это было бы правильно, тогда это были бы действительно равноправные отношения. Но что бы тогда случилось у поляков? У поляков случилась бы катастрофа! И мы такое не сделали, не уменьшили поставку руды, и я считаю это правильным. Есть равноправные отношения, а есть дружеские, а дружеские требуют порой иного подхода, чем равноправие.
Я знаю, что некоторая часть вашего брата, интеллигенции, не всегда правильно понимает, когда читает в газетах о договорах, где мы оказываем помощь той или иной стране. Некоторые думают, вот, мол, труды нашего народа легко отдают в дар другим! Это, товарищи, примитивное мышление.
Нам приходится другой раз не только дружеским, а и полудружеским государствам продавать товар по льготной цене, например, оружие, или вообще давать его бесплатно. Выгодно нам это или невыгодно? С точки зрения бухгалтерской вроде невыгодно, но если политически рассуждать, то бухгалтерского подхода придерживаться не стоит, так как, придерживаясь этого, мы будем плохими политиками, — растолковывал Никита Сергеевич. — Смотрите, что делают Соединенные Штаты. Они знают, что стоимость содержания одной американской дивизии в Германии стоит столько-то, а дать оружие на дивизию Западной Германии стоит в несколько раз дешевле. И они оружия не жалеют. У нас есть свои союзники, и если мы им не поможем оружием, то должны всю тяжесть их защиты взять на себя. Она будет во много раз дороже, чем оказывать помощь. Так что нельзя базироваться на бухгалтерской основе. Политика имеет свою арифметику и свой баланс, и мы будем из этого исходить, не забывая, что деньги добыты трудом нашего народа. Но думая о народе, надо немножко дальше своего носа видеть, тогда и забота о людях будет эффективней.
Я считаю, товарищи, что встреча наша полезна. Вы меня извините, если я где-то сказал не так, как вы бы хотели услышать, но я сказал, как думаю. Борьба за правду не драка, не потасовка. Мы хотим сплочения рядов, хотим, чтобы человеку, который ошибся, помогли стать на ноги. Главное в оценке человека надо видеть не в том, что он делал вчера, а в том, на что он способен завтра. И Дудинцев не пропащий человек, жаль, что нету его сегодня.
16 мая, четвергРанним утром на дом Первому Секретарю поступило сообщение МИД, из которого следовало, что обстановка в Египте нормализовалась. Под нажимом американцев израильские войска покидали захваченные территории. Египетский президент Насер к Советскому Союзу был настроен крайне положительно. Всерьез пошел разговор о строительстве в Египте у Асуана гидроэлектростанции, которую раньше намечали делать англичане с французами. Советский Союз тогда упоминался египтянами лишь как приманка, чтобы стимулировать англичан быстрее дать деньги и приняться за строительство. Теперь же все поменялось — Советский Союз стал другом и партнером номер один! Громыко предлагал организовывать в Каир госвизит, но так, чтобы вместе с Булганиным туда обязательно ехал Хрущев. После смещения с поста министра иностранных дел, Шепилов, как Секретарь Центрального Комитета стал куратором МИДа. Рокировка такая не была случайной, министр иностранных дел, по мнению Хрущева, должен быть более жестким и последовательным, что искушенный дипломат Громыко исполнял бы с ослиным упорством.
— Тут нужен труженик, а не лирик! — объяснял Никита Сергеевич. — Дмитрию Трофимовичу в ЦК будет проще, а политического веса не убавится. На очередном Пленуме партии Шепилову был обещан перевод из кандидатов в члены Президиума Центрального Комитета. Дмитрия Трофимовича такой разворот устраивал.
