"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет
Иоиль удивился, потому что сказанное соответствовало большинству условий загадки, хотя сам он имел в виду нечто иное.
— Нет, все-таки саранча, что ни говори, не состоит из воды, Но мне кажется, горшок меда ты за свою сообразительность заслужила.
Еще несколько человек высказали свои догадки, но наконец предположения иссякли, и все признали, что сдаются. Тогда Иоиль сказал:
— Я имел в виду тех святых отшельников, которые удаляются в пустыню и призывают людей очиститься ритуальным омовением. Говорят, они ходят в рубищах, пьют только воду и едят саранчу. Простых людей тянет к ним из любопытства, но они опасны, потому что внушают народу губительные идеи насчет бунтов и неповиновения. Некоторых из них казнят римляне, другие гибнут в пустыне сами, но стоит одному исчезнуть, его место занимает другой.
— Но эти люди не состоят из воды, — возразил один гость. — Это вводит в заблуждение.
— Пожалуй, что так, — признал Иоиль, — Но вода имеет к ним отношение — пьют они только ее, а не вино и проповедуют обычно возле реки и источников, а также используют воду для ритуальных омовений.
— А что, сейчас в пустыне тоже кто-то проповедует? — осведомился другой гость, — По-моему, в последнее время все было тихо.
— Это ненадолго, — отозвался еще один. — Они появляются, как цветы в пустыне после зимних дождей. Все обещают нам новый мир, если мы раскаемся.
— И избавимся от римлян! — выпалил кто-то из молодежи. — Правда, для такого дела пророка с безумными глазами и кучкой оборванных сподвижников маловато.
— Пожалуй, пришло время для очередного Мессии, — сказал развалившийся на кушетке толстяк, такой тяжеленный, что он едва не тонул в подушках, — Или все-таки об этом следует забыть? Просто ребячество, не так ли? Какой-то спаситель или как там его, который обнажит меч и покажет римлянам, что почем.
Он рыгнул, прикрыв рот рукой, и улыбнулся, как бы подчеркивая, насколько это смехотворно.
— Довольно, друзья, — вмешался Иоиль, опасаясь, как бы гости не завели спор о спасителе и восстании истинно верующих против Рима. — Хватит нам и загадки о пророках, самим им на свадебном пиру не место, так что и толковать о них нечего.
К облегчению Марии, гости легко оставили эту щекотливую тему и, судя по всему, снова охотно вернулись к шуткам, пению и выпивке. Кому охота омрачать праздник спорами?
Ее мать подошла к ней, обняла и шепнула:
— Дай нам знать, когда ты будешь готова.
Готова! Готова для добрых пожеланий, для танцев, готова к тому, чтобы гости отнесли ее на своих плечах в брачную спальню, где над ложем установлен балдахин.
— Я думаю, скоро, — ответила Мария.
Да, сколько ни тяни, а от этого никуда не денешься. Люди еще раз от души пожелают молодым счастья, а потом, согласно освященной временем традиции, крепкие юноши под развеселое пение подхватят на плечи ее и Иоиля и отнесут в супружескую спальню. Чему быть, того не миновать.
Наконец они с Иоилем оказались перед кроватью с балдахином, а все гости глазели на них из соседней комнаты.
— Теперь я заявляю о праве на свою невесту, — молвил Иоиль, посмотрев сначала на нее, а потом на всю компанию.
Потом он подошел и закрыл разделявшую помещения дверь. Скрип петель возвестил Марии о конце ее прежней жизни так же отчетливо, как хлопок в ладоши.
Дверь затворилась. Теперь они остались одни, точнее сказать, вне видимости для остальных.
Иоиль протянул руку и коснулся ее волос, убранных назад, но все еще длинных, частично распущенных, как носят девушки.
— Я буду почитать тебя всю жизнь, — промолвил он.
Мария закрыла глаза, не зная, что сказать или сделать. Самым естественным казалось просто ответить: «И я тебя тоже».
Поскольку она ему доверяла, забраться под балдахин и стать его женой оказалось не так уж трудно. Использовать полученные от женщин снадобья Мария не решилась, а когда извлекла плат чтобы расстелить его на постели, Иоиль отбросил его.
— В этом нет никакой нужды, — сказал молодой муж, — Ты моя, а я твой, и нет никого другого. И мы никому не должны ничего доказывать.
Он заключил Марию в объятия и поцеловал так крепко, что даже строки из Песни песней вылетели у нее из головы.
— Ты так прекрасна, — прошептал Иоиль.
Глава 9
Осенний свет озарил кухню теплым мерцанием. День клонился к вечеру, и Мария выставляла кастрюли и тарелки для вечерней трапезы. На душе у нее царили тишина и спокойствие, золотистое тепло заката благословляло ее дом.
Прошло два года с тех пор, как она оставила семью родителей и обустроила жилище для себя и Иоиля. Время пролетело быстро, и теперь Мария была хозяйкой дома, которым могла гордиться, и вела образ жизни, подходивший обоим супругам, как пошитый на заказ наряд.
Мария выглянула в окно, хотя Иоилю еще рановато возвращаться с работы. Полдня она готовила похлебку из баранины с фигами, а сейчас, в дополнение к основному блюду, уже выставила мисочки с закусками и приправами. Будет также хорошее вино и свежий хлеб — почти как ужин в Шаббат.
«Приходи скорее, Иоиль, — подумала она. — Ужин ждет. Вечер ждет».
Все было в идеальном порядке, дом начисто выметен, выпечен свежий хлеб, воздух освежен собранными в корзины пучками душистого тростника. Все замерло в ожидании.
Но Иоиль основательно задержался (ужин из-за этого перестоял), а когда наконец пришел, был явно не в духе. Заходя в комнату, он качал головой, бормоча что-то себе под нос, и против обыкновения обошелся без теплого приветствия.
— Прости, — пояснил он, — но у нас возникли трудности с отправкой гарума. Рассол еще не созрел, а поди объясни это купцу из Тира, который рассчитывал получить заказ до наступления сезона, — Иоиль беспокойно огляделся по сторонам. — Мне пришлось послать ему срочное сообщение, так ведь и оно до него дойдет только дня через три.
Иоиль сел за стал, но мысли его все еще витали далеко, и он, казалось, не заметил, что Мария не вымолвила ни слова. Правда, через некоторое время спросил:
— Надеюсь, ты не огорчилась?
Огорчилась? Нет, это было не огорчение, а, скорее, разочарование. Ее воодушевление «перестояло», как похлебка на столе.
— Нет, — заверила его Мария, накладывая еду, на которую Иоиль с жадностью набросился, кажется, даже не осознавая, что ему подали.
«И стоило так стараться? — подумала Мария, — Ему, видно, все равно, с тем же успехом он умял бы несвежую рыбу с черствым хлебом».
Неожиданно ей показалось, что все это — тщательно накрытый стол, заново заправленные, горящие масляные лампы — пустая трата времени.
— Мария, в чем дело? — спросил Иоиль. Он посмотрел на жену и заметил, что глаза ее блестят.
— Ничего, — сказала она, — Ничего.
— Ты рассердилась из-за ужина… — В голосе мужа прозвучало не столько сочувствие, сколько досада, — Но я же объяснил тебе, что от меня тут ничего не зависело.
Иоиль встал из-за стола.
— Ты придаешь этому слишком большое значение! Лучше бы ты думала о вещах поважнее, чем то, когда я прихожу к ужину. — Он помолчал. — Спасибо тебе, конечно, за то, что ты приготовила…
— Что это за «вещи поважнее»? — перебила его Мария. — Будь у меня дети — другое дело, а что за важные дела могут быть у бездетной женщины?
— Дети — это дар Божий, — торопливо сказал Иоиль. — Ему одному ведомо, когда и кому их посылать. Но полезные дела можно найти и без них…
— Тогда, может быть, мне следует ими заняться, — предложила Мария. — Помогать тебе вести счетные книги, договариваться о деловых встречах или вести переписку.
Правда, на самом деле Мария не считала ни одно из этих занятий более важным, чем хлопоты по дому, но, возможно, они позволили бы ей чувствовать себя не столь одиноко.
— Да, может быть, — согласился Иоиль. — Переписка — это такая морока.
— Или, может быть, мне стоит взяться за изучение Торы? — неожиданно заявила Мария, подумавшая, что тогда ей удастся понять, чего хочет от нее Господь, чтобы даровать ей материнство.
