Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ
Юрий никак не мог проснуться, и его пришлось сонного на руках снести в повозку…
Путники уселись.
— Ну, благослови вас Бог! — произнёс настоятель, осеняя повозку крёстным знамением…
Григорий пустил лошадей…
Через двое суток князь Семён благополучно привёз маленьких княжичей в поместье брата, князя Ивана Ряполовского…
Туда уже дошли вести о том, что творилось в Москве.
Князь Иван, как и брат, был сторонником великого князя Василия и дорожил его дружбой…
И в несчастье он был верен, один из немногих, своему государю…
Оставаться у князя Ивана было тоже опасно: Дмитрий, наверное, и его не забудет своими милостями…
Маленькие княжичи представляли серьёзную опасность для Дмитрия…
Чтоб устранить эту опасность, он мог решиться на всё…
Если же он придёт с войском — что сделает против него князь Иван?
Княжичей придётся отдать, да и самих не пощадит Шемяка…
Долго думали братья, где им схоронить Васильевых наследников…
— Поедем в Муром, там нас не выдадут! — решил наконец старший брат. — А коли туда придёт Шемяка с войском, авось как-никак отсидимся!
Ночью с толпою верных слуг князья подъехали к стенам Мурома…
Горожане охотно впустили гостей в город. Когда же муромцы узнали, кого привезли они с собой, то решили защищать княжичей до последней капли крови…
Муромцы заперлись в городе…
На стенах и по башням, как в былые дни опасности, появились караульные. Они зорко осматривали Московскую дорогу…
Но оттуда пока ничего не было видно.
Посмотрим же, что происходит в самой Москве с тех пор, как мы её оставили.
Благодаря стараниям Лукина москвичи скрепя сердце пока что примирились со своим новым князем.
На просторном дворе Шемяки два дня шло дикое пьянство.
Озверелая голытьба гуляла вовсю.
Князю Дмитрию то и дело орали «славу» и расхваливали его спьяну что было силы; великого князя Василия с пьяных глаз бранили что было мочи…
Княжеская челядь только посмеивалась, слушая такие речи, и пьянствовала вместе с тороватыми на похвалы гостями…
Степенные, солидные бояре и боярские дети роптали.
Громко, впрочем, никто не решался высказывать своего осуждения Шемяке и его сторонникам…
Да и опасно было: челяди Шемяки да Старкова вполне достаточно было, чтобы разнести все боярские дворы…
Вечером 15 февраля по дороге от Троицы подъезжал к Москве поезд великого князя Дмитрия Юрьевича…
Вслед за толпой конников ехал государь.
Государевы санники, убранные дорогими перьями, в сбруе, сверкавшей золотом и каменьями, шли, весело звеня цепочками и колокольчиками…
В санях, в богатой шубе, в высокой собольей шапке с дорогой алмазной запоной, ехал великий князь.
Сзади государевых саней тащились убогие розвальни, перевязанные во многих местах верёвками и лыком…
Тощая деревенская кляча, понурив голову, еле переступая своими кривыми ногами, тащила розвальни…
В них сидел князь Василий, теперь младший брат и слуга Дмитрия…
Позади саней Василия тянулись ещё три такие же клячи. Они везли его бояр…
На Василия было жалко и страшно смотреть.
И без того болезненное его лицо осунулось ещё более, осунулось и почернело…
Глаза великого князя глубоко ввалились. Он всю дорогу не поднимал их и смотрел упорно вниз. А по щекам и по редкой рыжеватой бороде государя катились крупные княжеские слёзы…
Тяжело было видеть его согнувшуюся, словно под тяжестью, сутуловатую фигуру, одетую в простой тулуп, в двух-трёх местах разорванный и залатанный…
Государь глядел на эти яркие заплаты и ещё ниже опускал голову…
Много горьких и тяжёлых дум пронеслось в его голове, пока его везли от обители!..
Вспомнил он, как только три дня назад он сам государем и великим князем ехал и все встречные низко кланялись ему и не смели надеть шапки, пока его, государев, поезд не скроется совсем с глаз…
А теперь?!
О, Господи, Господи! За что посылаешь Ты такое испытание ему, князю Василию?!
За что?…
А что ему напомнил вчера брат Дмитрий?!
Разве не он, Василий, ослепил брата Василия Юрьевича?!
— Прости мне, Боже, мой тяжкий грех! — шепчут побледневшие губы государя… А как на него посмотрел в последний раз Шемяка?!
Страшными, злыми глазами…
А потом сказал: «Ну, жди моих милостей!..»
Великий князь сопоставил всё это и вздрогнул от ужаса…
— Неужели! О, Боже мой! Спаси меня и помилуй!
Неужели брат Дмитрий собирается в отмщение ослепить и его, князя Василия?…
Мороз пробежал по коже государя. Он чувствовал, как от ужаса зашевелились волосы на его голове…
И тут же он зарыдал громкими, неудержимыми рыданиями…
Он вспомнил о примете накануне отъезда.
«Не послушался умных людей! — с бессильным отчаяньем в сердце подумал он. — Жена умоляла, упрашивала… Было согласился отложить поездку… Митрополит Иона уговорил и заставил ехать!..»
И в его сердце отчаянье сменилось злобой к неповинному старику…
«Дворецкий Лука знал, что говорил! Он бывалый человек!.. Он много видал на своём веку… Послушаться бы его!.. Не ездить бы!.. А теперь не вернёшь!.. Поздно-Поздно!..»
И великий князь плакал и рыдал в своих санях, как малый беспомощный ребёнок…
А дорога всё короче и короче…
Скоро и Москва…
Что-то там его ждёт?…
Может быть, верные ему бояре разбили уже слуг Шемяки и Можайского?…
Может быть, у заставы их рать нападёт на поезд Шемяки и отобьёт его, князя Василия?!
Надежда, как яркий луч, озарила душу бедного князя — только на миг!
Не таков князь Шемяка, чтобы уехать из Москвы, не обезопасив себе возвращения!..
Наверное, все его, Васильевы, бояре схвачены и ограблены!
Так всегда делалось; странно было бы, если бы Дмитрий не сделал так…
Он сам, Василий, в подобных случаях всегда поступал так же…
Уже подъезжая к Москве, великий князь из разговора ехавших кругом боярских детей догадался, что старуху мать и княгиню Марью с детьми везут в этом же поезде…
«Успел ли Семён старших укрыть?! — мелькнуло у него в голове. — Он, кажись, останется верен и не выдаст детей… Спаси их, Господи, и помилуй!..»
Великий князь перекрестился.
А слёзы всё текли и текли по его бледным, впалым щекам…
Подъехали к московским рогаткам.
Толпа народа стоит по дороге.
Василий приподнялся в санях, чтобы хорошенько разглядеть…
Может быть, его действительно верные бояре отобьют у Шемяки?!
Но нет…
Толпа с пьяными криками окружила сани Шемяки…
Это те самые, которые гуляли два дня без перерыва на дворе князя Дмитрия, на Варварке…
Рваные зипуны, разбитые лица, охрипшие голоса!..
Эти не заступятся! Для этих тот и государь, кто их сегодня поит!..
А других никого не видно…
Действительно, встреча эта князю Дмитрию была устроена тем же Старковым и его приспешниками.
Его челядь уговорила пьяниц, гулявших на дворе Шемяки, пойти навстречу новому великому князю!..
— Вершник сейчас прискакал, — говорили они, — через час, пожалуй, и сам государь будет!
Толпу ярыг и пропойц нетрудно уговорить на что угодно…
— А государь великий, — подзадоривали холопы, — как приедет, ещё вам из своих погребов пожалует… Мало ли у него вина, да мёду, да пива!..
Толпа с криками повалила со двора Шемяки.
Шедшие по делам и в церкви жители негодовали при виде этой безобразной ватаги.
Немало их собралось со всех концов Москвы: улицу, почитай, сплошь запрудили…
— Великого князя Василия пропивают, псы! — проговорил высокий худой старик, по платью боярский сын…
— Только долго ли усидит Шемяка? — как-то странно отозвался его товарищ. — Не больно-то Юрьевичи долго сидели у нас…
В этих словах выразилось всё, что думали степенные и солидные москвичи. Они держались крепко своих привычек и привязанностей…
Толпа ярыг высыпала за город…
Князь Дмитрий, встреченный их криками, улыбался и кланялся народу во все стороны…
Он сказал несколько слов ближнему вершнику, и боярский сын на коне въехал в толпу.
— Жалует вас государь и великий князь Дмитрий Юрьевич! — громко крикнул он. — Все, какие есть тут, ступайте на его, государев, двор, на Варварку!..
Толпа оглушительным гулом приветствовала новую щедрость великого князя…
Так въезжал новый московский государь в столицу своего княжества.
Василии видел, как гордо улыбался Дмитрий, с каким важным видом приподнимал он каждый раз свою соболью шапку…
Да и шапку-то не свою, а его, Васильеву…
И всё на нём его, Васильеве…
У них, у Юрьевичей, кроме долгов, ничего нет…
А слёзы всё текут и текут…
