Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Вторая телеграмма была от генерала Уинфилда Скотта:
«ОТПРАВЬТЕ 5000 ПЕХОТИНЦЕВ ОТ ВАШЕГО ДЕПАРТАМЕНТА БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ. ТАК ПРИКАЗЫВАЕТ ПРЕЗИДЕНТ».
— Не можешь ли ты уговорить их? — спросила Джесси. — Не можешь ли послать им телеграмму, что ты нуждаешься в людях для подкрепления полковника Мюллигана?
Впервые за много лет она увидела в его глазах слезы.
— Нет, — сказал он, — это было бы нарушением субординации, в которой меня уже несправедливо обвиняли. Столица снова в опасности и должна быть спасена, даже если Миссури падет и я принесу себя в жертву.
Через три дня полковник Мюллиган потерпел сокрушительное поражение, самое крупное, какое знало Западное командование. В плен попали три тысячи пятьсот человек, южане захватили большое количество боеприпасов и склады. Север был в трауре, поскольку Миссури считался лояльным штатом под контролем генерала Фремонта, и все-таки Север и здесь потерпел неудачу. Джесси была вынуждена доложить мужу, что главным мотивом жалоб в северной прессе было утверждение, будто генерал Фремонт неизменно проигрывает сражения и все еще должен одержать свою первую крупную военную победу. Многие газеты призывали найти нового генерала, способного добиваться успехов.
— Это значит, что ты должен ускорить осуществление своих планов, Джон, — сказала она. — Ты должен нанести удар до завершения приготовлений. Никто никогда не достигнет совершенства в этой войне: сражения будут вестись без достаточного количества людей, ружей, амуниции. Их нужно выигрывать такими качествами, как отвага и смелость.
— …Которые имеются в равной мере и у южан. Я надеялся подождать, пока у нас будет превосходящее количество ружей, поскольку Север явно обладает большими промышленными ресурсами. Но если Север изголодался по победам, нуждается в них ради подъема морального духа, тогда я должен добиться победы любой ценой.
Через несколько дней он выступил во главе своих войск. Джесси осталась на месте в качестве офицера связи по снабжению. Посыльные доставляли нескончаемый поток обращений, оповещая, в чем нуждается Джон:
«Скажи санитарной комиссии, что весь хирургический департамент здесь в очень плохом состоянии, и это меня весьма тревожит… Наши трудности вызываются нехваткой транспортных средств; попроси капитана Маккивера сделать все, что в силах человека, чтобы достать фургоны, мулов, упряжь и возчиков… Нам нужны сабли и ружья; высылай их, как только сможешь… Поторопи отправку батареи Констейбла, если есть возможность заполучить ее, и тысячи переделанных австрийских мушкетов, которые весьма подойдут, если мы получим их незамедлительно… Нам требуются все имеющиеся револьверы… Поторопи гвардейцев и обеспечь реквизицию одежды для них… Пусть капитан Маккивер пошлет ко мне полк Фитца Уоррена полностью, если возможно… Немедленно отправьте полк полковника Крафтс-Райта…»
В Сент-Луисе остались всего несколько офицеров, в основном больные. Джесси не имела полномочий подписывать приказы о реквизиции товаров; половину своего времени она тратила на то, чтобы найти оружие и снаряжение, вторая половина уходила на поиск офицеров для подписания приказов о реквизиции, дабы придать им законность. Она работала с нагрузкой, превышающей ее силы и способности; она понимала, какое давление оказывается на Джона и как опасно его положение. Она не упускала ни малейшей возможности, чтобы послать ему слово поощрения: писала, как предано ему население Сент-Луиса, как оно уверено в его победе, с каким уважением к нему относится Горас Грили, выраженным на страницах нью-йоркской «Трибюн», что сказал в палате некий конгрессмен об энергии и решимости генерала Фремонта. Она писала свои письма в радостном, уверенном, любящем тоне и всегда получала в ответ: «Я читал твою записку и проникался ее добрым, ярким оптимизмом». 29 сентября она получила телеграмму, сообщающую ей, что, поскольку он задержится на несколько дней в Джефферсон-Сити, ей следует немедленно выехать в этот лагерь. Она понимала, что в Джефферсон-Сити нет какой-то особой работы для нее, он просто хотел перед сражением увидеть ее еще раз — телеграмма была жестом любви и привязанности.
Джон встретил ее на железнодорожной станции. Пять дней она наблюдала за тем, как он приводит армию в полную боевую готовность. Не хватало еще многого: некоторые офицеры не привели свои отряды из других частей Миссури; невозможно было обеспечивать приток в лагерь фургонов со снабжением. И тем не менее она видела, что все эти трудности не остановили Джона и его людей: они жили в открытом поле в добром здравии, добрые духом, жаждали битвы, которая покажет армию Запада как одну из великих боевых сил нации.
За день до выхода из лагеря на Юг для преследования сил генерала Конфедерации Прайса прибыл без предупреждения военный министр Камерон. С давних пор он был поклонником четы Фремонт, вел в пользу Джона избирательную кампанию 1856 года и поддержал прокламацию об освобождении до того, как Линкольн настроил администрацию против нее. Саймон Камерон был высоким, худощавым, с приветливыми серыми глазами, высоким лбом, роскошной шевелюрой. Как всегда, он был по-юношески порывист. В молодости он был редактором газеты, соединял журналистскую работу с политикой, обрел состояние на государственном печатном деле, затем занялся строительством железных дорог и банковским бизнесом. Добившись огромного успеха в роли бизнесмена и политического руководителя в Пенсильвании, он пытался в 1860 году стать кандидатом в президенты от республиканцев, но затем снял свою кандидатуру в пользу Авраама Линкольна, после того как сторонники Линкольна обещали ему пост военного министра. Он раздавал военные контракты только своим друзьям и закрывал глаза на обман ими армии Союза, что вызвало лавину критики, и Линкольн уже подумывал направить его в Европу и таким образом избавиться от него.
Камерон сказал откровенно, в духе своей непосредственности:
— Генерал, я позволил себе осмотреть ваш лагерь. Нашел сумятицу: организация рот неважная, солдаты нуждаются в одежде…
— Нам нужно многое, министр Камерон, — ответил Джон. — Два месяца мы настойчиво просим Вашингтон помочь нам, но до сих пор не получили ничего. Возможно, униформы не блещут, но сердца и руки солдат к бою готовы.
— Пожалуйста, поймите меня, генерал! — воскликнул Камерон. — Не я решил провести обследование. Президент Линкольн приказал мне провести обследование, генерал.
— Беседовали ли вы с Блэром в Сент-Луисе?
— Да, миссис Фремонт, я выслушал Фрэнка Блэра о положении дел в округе.
Наступило неловкое молчание; Джесси пришлось прикусить язык, чтобы удержаться от ответа; но за прошедшие месяцы она получила горький урок и поэтому промолчала, ожидая, что заговорит Джон. Молчание прервал министр Камерон.
— В моем кармане приказ об отзыве, подписанный президентом Линкольном. Он просил меня принять решение на месте: если я найду, что вы не готовы начать долгожданную кампанию, то должен буду освободить вас от командования.
Джесси восхитили вежливые манеры Джона.
— Министр Камерон, — сказал он, — не будем терять время на обсуждение Фрэнка Блэра и его обвинений, высказанных в мой адрес в Сент-Луисе. Могу ли я показать вам наши планы наступления? Мы готовы нанести удар. Через тридцать — шестьдесят дней мы прогоним конфедератов из Миссури, и наша флотилия канонерок очистит Миссисипи на всем протяжении до Нового Орлеана.
Джон принялся в деталях объяснять свой план кампании. Джесси следила за министром Камероном; с облегчением она увидела, как сходило с его лица мрачное выражение и появлялся интерес к быстрым маневрам, которые Джон объяснял на картах. Солнце опустилось за холмами на западе, и в палатку вползли длинные тени. Вошел офицер, отдал честь и сказал:
— Войска построены для вечерней службы, сэр.
Джон поднял голову от карты:
— Мистер секретарь, не окажете ли нам честь своим присутствием на службе?
Министр Камерон кивнул, взял Джесси под руку и вышел из палатки на плац. Гвардия Загония в темно-синей форме стояла перед знаменосцем по команде «смирно», а войска плотным каре окружали плац. Оркестр заиграл гимн «Старая сотня», и несколько тысяч молодых солдат пропели слова простой молитвы. Перед глазами Джесси предстала красивая и волнующая картина: солдаты стояли с обнаженными головами на фоне заходящего солнца, а капеллан благословлял их. Потом она услышала дробь барабанов, отправлявшую роты в свои лагеря; сумерки опустились на плац, и на склонах холмов запылали костры, послышалось пение солдат.
Джесси, Джон и министр Камерон стояли молча на опустевшем плацу, Джон наконец произнес:
— Вы видели армию Запада; вы могли заметить, что в их сердцах нет смятения. Они готовы и жаждут сражаться за Союз.
