Розалинда Лейкер - Золотое дерево
Габриэль на мгновение замерла, не в силах читать дальше, поскольку сразу же догадалась, каким именно делом был занят Николя.
— О, моя любовь! — воскликнула она, стараясь преодолеть беспокойство, и вновь вернулась к чтению письма.
«Я даже не предполагал, что мне придется вновь вернуться на родину. Я смирился с мыслью о том, что мне предстоит жить на чужбине, я был убежден в правильности своего решения, не зная, что политическая ситуация во Франции может измениться коренным образом. То обстоятельство, что на трон Франции взошел король Людовик и войне между Британией и моей родиной был положен конец, освободило меня от обязательств и слова чести, не дававшего мне права покинуть берега Англии. Но теперь, по всей видимости, мы стоим на пороге новой войны, поэтому я вернулся в Лион и вновь вступил в свой конноегерский полк. Не думай, будто мною движет какая-нибудь другая причина, кроме горячей веры в то, что каждый француз в наше время должен встать в строй. Если надо, я готов умереть за Францию. Я не желаю видеть ее разгромленной, побежденной союзниками. Если в тебе сохранилась хоть капля любви ко мне, позволь мне увидеться с тобой до моего отъезда из Лиона. Если же это письмо попадет к тебе в руки слишком поздно, тогда, я прошу тебя, не лишай меня надежды вновь встретиться с тобой, когда я вернусь с войны».
Габриэль выбежала из комнаты и на бегу крикнула своей горничной:
— Мой плащ! Живо!
Накинув плащ на плечи, она устремилась прочь из дома и быстро пересекла площадь. Габриэль знала, куда идти, в письме был назван адрес. Николя снял комнату недалеко от ее особняка, возможно, для того, чтобы чаще наведываться к ней в ожидании ее возвращения. Ветер раскачивал зажженные уличные фонари, и они отбрасывали длинные тени. Через несколько минут запыхавшаяся Габриэль уже стояла у входной двери дома и колотила в нее дверным кольцом. На пороге появился денщик, за его спиной в коридоре тускло горели светильники.
— Мне надо видеть капитана Дево. Я — мадам Вальмон, — сказала Габриэль, переводя дыхание.
— Его нет дома, мадам, но я знаю, где он сейчас находится. Он приказал мне немедленно сообщить ему, если вы вдруг неожиданно явитесь — в любой час дня или ночи.
С этими словами денщик провел ее в комнаты Николя, расположенные на втором этаже, и оставил одну. Габриэль быстро подошла к окну и через несколько мгновений увидела, как из дома выбежал денщик и помчался по улице, застегивая на ходу мундир и надевая кивер на голову. Отдышавшись и придя в себя, Габриэль сняла плащ и бросила его на спинку кресла, а затем устроилась у окна, следя за дорогой. Ей недолго пришлось ждать, вскоре к дому подъехал кэб, и она увидела, как из него выскочил Николя, одетый в военную форму, и устремился в дом. Через мгновение Габриэль услышала его торопливые шаги на лестнице. Дверь распахнулась, и он появился на пороге, как будто они никогда и не расставались. Оба застыли, пристально глядя в глаза друг другу, как тогда, в день своей первой встречи, когда произошло столкновение свадебной кареты Габриэль и катафалка с телом отца Николя. Но на этот раз они были совершенно одни, на этот раз ничто не стояло между ними.
— Николя, — прошептала Габриэль срывающимся голосом и протянула к нему руки. — Неужели это не сон?
— Ты теперь моя, Габриэль! Моя отныне и навсегда! — и он бросился к ней.
Заключив ее в жаркие объятия, Николя стал неистово, страстно целовать ее, и она с упоением отвечала ему. Слезы счастья брызнули у нее из глаз, Габриэль прижимала к себе любимого с такой силой, как будто кто-то отнимал его у нее, и она знала, что умрет, если это произойдет.
Подхватив ее на руки, Николя толкнул ногой дверь, ведущую в спальную комнату, и внес ее туда. Там их взорам предстала широкая кровать с пуховыми подушками. Габриэль испытала неизъяснимое наслаждение, граничащее с восторгом, когда Николя начал раздевать ее, целуя и лаская. Он расстегивал пуговицы на ее одежде, развязывал ленты, припадая жадными губами к обнаженным участкам ее тела, и она разделяла о ним его упоение.
Когда он тоже разделся, Габриэль была очарована его красивым мускулистым телом, которое свидетельствовало о силе и здоровье. Она вскрикнула от переполнявшей ее радости, когда он упал рядом с ней на кровать, и они слились в жарких объятиях. Чувствуя блаженную истому, Габриэль провела рукой по его искаженному страстью лицу, могучим плечам, сильной спине и крепким ягодицам. Она отдавалась новым для нее ласкам, которых до этого никогда в жизни не испытывала, отвечая на его поцелуи и нежности с незнакомым доселе экстазом. И в то же время у Габриэль было такое чувство, будто она после долгих трудных странствий вернулась домой. Она впала в полузабытье, и ей казалось что эта кровать — вовсе не кровать, а волны ласкового моря, ритмично вздымающиеся и несущие ее на своих гребнях к берегу блаженства. Мерцающий свет свечи падал на их переплетенные тела, скомканные простыни. Габриэль никогда не испытывала такого наслаждения, их страсть, достигнув своего апогея, унесла обоих в страну блаженства.
Когда, наконец, Николя замер, Габриэль нежно провела пальцами по его шее и поцеловала в лоб.
Он открыл глаза, ласково улыбнулся, счастливый и утомленный, и обнял ее. Часы показывали далеко за полночь.
— Я люблю тебя, — промолвил он так, как будто говорил об этом в первый раз. — Давай поженимся сегодня же. Утром.
Габриэль обхватила его лицо своими руками и начала его целовать.
— Подумать, какое нетерпение! — насмешливо сказала она, с любовью глядя на него. — Да, да, конечно, мы поженимся сегодня же.
Внезапно она прижалась щекой к его щеке, чтобы скрыть охвативший ее страх при мысли о скорой разлуке.
— Ты ведь скоро уезжаешь, правда? Скажи, ты отправляешься завтра?
— Нет, сегодня. Днем.
Эта новость ошеломила ее.
— Куда ты едешь? Ты знаешь это?
— Да, знаю. Давай не будем говорить об этом сейчас, — и он постарался отвлечь ее внимание, коснувшись губами ее груди.
Но Габриэль подняла его голову и взглянула ему в глаза.
— Прошу тебя, скажи мне, куда ты едешь.
Николя понял, что она не отстанет от него, пока не добьется правды.
— Император уже вторгся в пределы Бельгии, нарушив ее границы, — опершись на локоть, сказал он. — Прусские войска сосредоточены у населенного пункта Линьи, и, говорят, что Веллингтон движется к местечку Катр Бра. Когда мы разобьем обе эти армии, мы с триумфом войдем в Брюссель, — неожиданно он улыбнулся. — Может быть, ты встретишь меня там, дорогая?
— Я сделаю еще лучше. — горячо заговорила она.
— Я отправлюсь вместе с тобой. Я поеду в обозе за нашей армией вместе с женами офицеров и маркитантами. Я не хочу больше потерять тебя, как это случилось в Сьюдад Родриго.
Слова Габриэль дышали страстью, и она скрепила свое заявление таким пылким поцелуем, что желание вновь вспыхнуло в Николя, и они слились в страстных объятиях. И только, когда уже забрезжил рассвет и оба лежали в изнеможении, Николя сквозь полудрему прошептал на ухо Габриэль:
— По-моему, ты что-то сказала о Сьюдад Родриго? Я попал в плен у этой крепости.
Габриэль рассказала, наконец, ему о своей поездке на полуостров, и Николя понял, как она любит его. Он даже застонал от сознания того, что невольно причинил ей такие страдания, но Габриэль начала утешать его ласковыми словами. Осыпая ее нежными поцелуями и вновь начиная любовную игру, Николя решил про себя, что должен во что бы то ни стало остаться в живых, чтобы дать этой женщине счастье и загладить свою вину перед ней.
После завтрака они отправились в маленькую близлежащую церковь. Николя показал священнику свои документы и объяснил, что вынужден вскоре покинуть Лион. Они договорились, что венчание состоится в одиннадцать тридцать после короткой церемонии и бракосочетания в городской ратуше. Однако им необходимо было найти свидетелей. Габриэль не хотела расстраивать Андрэ своим неожиданным появлением в доме Пиа только для того, чтобы сообщить об отъезде, и поэтому было решено, что в качестве свидетелей в церковь придут денщик Николя и ее горничная.
Затем Николя отправился в казармы для того, чтобы отдать необходимые распоряжения перед отъездом, а Габриэль вернулась домой и, постаравшись ничего не забыть, собрала необходимые в дороге вещи, уложив их в седельные сумки, выбрала на конюшне выносливую спокойную лошадь и написала записку Элен, сообщив ей о своем счастье и внезапном отъезде. Уйдя с головой в эти хлопоты, Габриэль летала по дому, не чуя под собой ног, она как раз была на лестнице в тот момент, когда услышала хорошо знакомый стук деревянной ноги по мраморному полу, доносившийся из вестибюля со стороны кухни. И хотя она еще не видела человека, приближавшегося к ней, она быстро повернулась и бросилась вниз по лестнице.
