Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь
Отправившись на улицу Тиршап, к бывшей фаворитке, Серлабу велел доложить о себе как о человеке, который пришел сообщить очень важное известие.
В ту минуту, как Серлабу входил в дом Марии, оттуда выходило несколько человек.
Серлабу спрятался в темный угол — он узнал видных гугенотов, которых Мария Тушэ из ненависти ко двору принимала и уведомляла о всех опасностях им угрожавших.
Камеристка впустила Серлабу в комнату.
— Что вам нужно? — спросила Мария.
— Извините, хотя я ничтожный человек сам по себе, вы поблагодарите меня, когда выслушаете.
Мария Тушэ пристально посмотрела на Серлабу.
— Говорите.
— Во-первых, я получил значительную сумму для того, чтобы вас убить.
Мария испугалась; она хотела закричать, но испуг оледенил ее губы.
— Потом, — продолжал Серлабу, — мне приказали так спрятать ваш труп, чтобы о вас не было больше и речи. Но… вам нечего меня бояться!
— Что вы хотите этим сказать?..
— Просто советовать вам не показываться довольно продолжительное время.
— Чтобы меня сочли умершей?
— Почти… тем более, что я получил сто золотых экю за…
— Вот вам двести за ваш великодушный совет. Но я желала бы задать вам несколько вопросов. Кто приказал меня убить?
— Королева-мать.
— Я угадала… Теперь другой вопрос: по какой причине вы не исполнили ее приказания?
— О! Насчет этого позвольте мне остаться безмолвным, как ножны моего кинжала. Подумайте, что если со мною случится несчастье по вашей милости, я всегда могу исполнить приказание королевы-матери… Не забудьте, что ваша жизнь зависит от моей… Прощайте.
После ухода Серлабу Мария Тушэ упала на кушетку.
«Только у одного Моревеля я могу теперь просить защиты! Я ведь когда-то привела его к королю…» — подумала она в отчаянии.
Надев маску, Мария пошла к Разменному мосту. Проходя по улице Сен-Дени возле кладбища, она встретилась со стариком, при виде которого едва удержала крик и быстро свернула на противоположную улицу.
Она узнала своего отца.
V. Разменный мост
Дом Моревеля, как все, выстроенные на Разменном мосту, стоял частью на мосту, а частью на сваях.
Его наружность не представляла ничего замечательного. Входная дверь с несколькими ступенями, с каждой стороны которой находилось окошечко с каменным выступом, на который можно было сесть. Составляя угол набережной, дом мясника был единственным на этом обширном мосту, который был отделен от других домов расстоянием в несколько футов, на котором находился парапет.
В Париже Моревеля считали ружейным мастером, хотя у него не было мастерской. Все думали, что он снабжает короля Карла IX мушкетами, которые он выписывал из провинции для армии. Мнение это распространилось потому, что у Моревеля часто бывал де Кос-Сен, начальник королевских пищальников, и кроме того, его часто встречали с Габастоном, начальником дозорных. Сверх того, Моревель открыто посещал швейцарцев, алебардщиков и французских гвардейцев.
Моревель сидел у стола и заряжал мушкет. Вдруг вдали раздался звук колокола. Моревель вздрогнул и прислушался.
Раздался странный звук, похожий на крик совы. Это был сигнал, что гугенот приближается…
Моревель, схватив мушкет подошел к окошечку в углу стены, тихо отворил раму и быстро выглянул на улицу. Он клал уже на плечо свой мушкет, когда кто-то дотронулся до его руки.
— Когда стреляют в королевскую дичь, Моревель, тогда по крайней мере запирают дверь, — сказала женщина, прихода которой Моревель не приметил.
Моревель поспешно обернулся и, бросившись к незнакомке, сорвал с нее маску.
— Мария!.. — воскликнул он.
— Кто же достоин твоей убийственной пули? Жан Гужон? герцог Гиз? Или маршал Монморанси? — продолжала бывшая фаворитка. — Говори же, ты знаешь, что мне можно говорить все.
— В самом деле? Но вы ошибаетесь, жертва гораздо важнее!..
— Да? Адмирал Колиньи не захотел сделаться католиком!.. Ты потеряешь напрасно время, Моревель… Адмирал носит кольчугу, которая спасает его от пуль.
— О, остается голова!
— Надо прицеливаться так метко… особенно когда жертва остерегается!
— Стало быть, его предупредили?
‘ — Да.
— Если бы я знал, кто это сделал, его чрезмерное великодушие могло бы дорого ему обойтись.
— Это сделала я.
— Вы?..
— Да… Неужели ты осмелишься исполнить твою угрозу?
Моревель опустил голову. Мария Тушэ смотрела на него с минуту, потом, сев на скамью, сказала:
— Послушай. Давно ты уверял меня, что я могу положиться на тебя во всех обстоятельствах.
— Это правда. Вы рекомендовали меня его величеству Карлу IX… Следовательно, вам я обязан всем моим состоянием; итак, за исключением нарушения приказаний моего короля, я вам предан и телом и душой.
— Сегодня я пришла не за тем, чтобы заставить тебя нарушить то, что называешь своей обязанностью, — тихо сказала Мария Тушэ. — Я хочу вспомнить о нашей молодости.
— О! Наша молодость!.. Время глупостей и любви… любви непонятой! — Наклонившись, он взял руку Марии Тушэ и прошептал: — Простите, любовь умерла… осталась одна преданность.
— Ты помнишь этого богатого старика, которому мой отец обещал мою руку? Мне было семнадцать лет и я поставила условием этого брака, чтобы старик усыновил моего ребенка от Рауля д’Альтенэ.
Моревель вздрогнул, потом, оправившись, отвечал:
— Помню… старик хотел изменить своему слову и… по вашему желанию, я поджег его замок, и этот пожар избавил вас от ненавистного брака.
— Да, — сказала с сдерживаемым гневом Мария Тушэ, — ты хорошо все исполнил! Но ты не рассказал мне тогда, почему Рауль д’Альтеиэ был убит, и как исчез мой ребенок… Но оставим это, — сказала Мария, — и будем говорить, как старые друзья.
— Я слушаю вас, — сказал Моревель, бросая недоверчивый взгляд.
— Несколько дней тому назад я узнала, что сын мой не был убит…
— Как? — изумленно воскликнул Моревель.
— Да, когда я ходила на развалины замка, подожженного тобой, один крестьянин сказал мне, что за несколько дней до пожара какой-то человек вышел из ворот, держа под плащом ребенка.
— Что же он видел?
— Ты очень любопытен… Не прерывай. В ту минуту, когда человек в плаще хотел бросить его в Луару, он приметил крестьянина и, опасаясь, что тот донесет, бросил ребенка на берегу и убежал.
«Это правда, я испугался!» — подумал Моревель.
— Крестьянин был слишком беден, чтобы кормить лишнего человека, — продолжала Мария Тушэ. — Он принес его в Париж, положил на ступени церкви и с тех пор ничего о нем не слыхал. Моревель, с нынешнего дня ты должен помогать мне. Спеши, потому что моя жизнь находится в опасности, а я уеду из столицы только тогда, когда найду своего ребенка.
И Мария Тушэ рассказала ему, что случилось в этот день у нее в доме. Королевский мясник сразу понял, что приходил Серлабу, и уверил Марию, что ей нечего опасаться.
— Я поклялся быть вашей верной собакой, — сказал он. — Пока я жив, никто из моих не будет иметь права покуситься безнаказанно на вашу жизнь.
Это несколько успокоило Марию Тушэ.
— Я полагаюсь на тебя.
— Но сведения, которые вы достали, очень неопределенны.
Наступила ночь, и Моревель зажег лампу. Слышно было, как шел дождь.
Вдруг какой-то низенький человечек прыгнул на камень, под навес окна, укрываясь от дождя.
Это был горбун Клопинэ.
Слух его был поражен красивым голосом Марии Тушэ. Любопытный, как парижский уличный мальчишка, он спрятался и принялся слушать.
Мария Тушэ говорила вполголоса:
— Я напала на след. С помощью сыщиков я узнала, что на Сент-Женевьевской горе живет сирота, возраста моего сына… Я надеялась увидеть его у Жилля Гобелена, красильщика, но не смогла отыскать.
— Но как же вы сможете узнать своего сына? Ведь прошло столько лет! Он ведь так вырос!
— У него на левом плече шрам от царапины.
«Она обезумела!» — подумал Моревель.
— Завтра, — докончила Мария Тушэ, — я буду ждать тебя у себя дома… Не забудь…
Мария Тушэ надела маску и собиралась выйти. Но у двери вдруг обернулась и, рассказав Моревелю о встрече с своим отцом, спросила, знает ли тот о ее присутствии в Париже.
Мясник короля дал какой-то неопределенный ответ и обещал, что завтра, когда придет к ней, все разъяснит.
Когда Моревель остался один, его охватило лихорадочное нетерпение — он ждал ненавистного жениха Алисы, Этьенна.
Наконец в дверь постучали. Поставив лампу в самый отдаленный угол, так чтобы комната была почти темна, Моревель пошел отпереть дверь.
Это действительно был Этьенн Ферран.
После расспросов, в тот ли дом он пришел, Этьенн спросил Моревеля, тот ли он господин, который может рассказать о его родных.
