Рафаэлло Джованьоли - Спартак
Из всех этих легионов Спартак образовал три корпуса: первый, состоявший из первых шести легионов, был отдан под начало Крикса; второй, состоявший из 7-го, 8-го, 9-го и 10-го легионов, был передан Гранику, третий, из четырех последних легионов, был поручен Арториксу.
Начальником конницы, в которой было восемь тысяч человек, остался Мамилий.
Закончив переустройство своего войска, Спартак решил, что необходимо укрепить и сплотить новые легионы, перед тем как идти на Рим. От Аримина через Форум Семпрония и Арретий он малыми переходами двинулся к Умбрии, чтобы дать своим солдатам время познакомиться друг с другом, а также освоиться со своими новыми начальниками.
В Рим тем временем дошли вести о грабеже гладиаторов у сеннонов, вести преувеличенные и приукрашенные, раздутые молвой и ненавистью к самому имени гладиаторов, а также и страхом перед ними. Волнения и тревога усилились, и народные трибуны стали громко говорить на Форуме, что пора наконец подумать о спасении родины, находящейся в опасности.
Собрался сенат. Одни выражали сожаление, что отцы-сенаторы, по вине бесталанных полководцев, которых до сего времени посылали против гладиаторов, вынуждены теперь серьезно заняться мятежом гладиаторов, казавшимся смехотворным, но превратившимся в настоящую войну, в угрозу самому Риму; другие кричали, что «раз уж дошли до такого позора, наступило наконец время подняться и со всеми вооруженными силами республики идти на гладиаторов».
С другой стороны, сенат видел, что оба побежденных консула с позором разбиты Спартаком, а из двух консулов, избранных на будущий год, один тоже был разбит гладиаторами, второй же по неспособности к военному делу не внушал больших надежд. Учитывая все это, сенат вынес обязательное постановление («Senatus consultum»), запрещавшее консулам вмешиваться в эту войну; ведение ее предлагалось возложить на опытного полководца, предоставив в его распоряжение большую армию и дав ему неограниченные полномочия, чтобы он как можно скорее покончил с дерзким Спартаком, который, не удовлетворяясь одержанными победами, осмеливается угрожать стенам Рима.
Поэтому было решено поручить поход против Спартака претору Сицилии, избрание которого предстояло в ближайшие дни. Как только стало известно это постановление сената, все претенденты на должность претора Сицилии тотчас сняли свои кандидатуры, испугавшись предстоящей серьезной войны; день комиций приближался, все были в растерянности: никто не являлся для избрания.
Большинство граждан сожалело об отсутствии Метелла и Помпея: первый благодаря своему опыту, а второй благодаря своей отваге могли бы довести до благополучного конца это трудное дело. Некоторые предлагали отозвать из Азии Лукулла, слывшего доблестным и прозорливым полководцем, и поручить ему ведение войны.
Друзья Юлия Цезаря уговаривали его возглавить эту кампанию, обещая испросить для нее у сената и народа римского восемь легионов; они доказывали Юлию Цезарю, что, располагая армией из сорока восьми тысяч легионеров и двадцати или двадцати двух тысяч легковооруженных пехотинцев и союзнической кавалерии, он без труда одержит победу над гладиаторами.
Однако Цезарь, которому не давали спать триумфы и победы Помпея, решительно отказался от вмешательства в эту войну. Она была не менее трудна, чем война с Марианом Домицием и царем Ярбой в Африке (как раз за африканскую войну Гней Помпей и получил триумф), но в то же время невыгодна в том отношении, что победитель не был бы награжден ни триумфом, ни даже овацией, ибо римская гордость не допускала, чтобы презренным гладиаторам была оказана честь признания их воюющей стороной.
— Нет, уж если я приму на себя ведение войны, то только такой, чтобы в случае победы я мог надеяться на триумф, который послужит мне ступенью к званию консула.
Так отвечал Цезарь своим друзьям. Возможно также, что в душе своей он таил другую причину, побуждавшую его отклонить предложение. Цезарь своим орлиным взором видел все язвы, подтачивавшие в это время Римскую республику, открыл их причины в прошлом и взвешивал их возможные последствия в будущем; он ясно видел, что гладиаторы, взявшиеся за оружие, несчастные рабы, примкнувшие к ним, нищие волопасы из Самния, ставшие под их знамена, как раз и представляли собой те три класса неимущих и угнетенных, стремления и силы которых он собирался использовать для того, чтобы навсегда сломить и уничтожить тиранию надменных олигархов; он понимал, что если он хочет привлечь симпатии и завоевать любовь этих обездоленных и намеревается предстать перед ними в качестве их спасителя, то ему не следует пятнать себя кровью гладиаторов. Поэтому в день комиций вместо Цезаря на Форум явился, завернувшись в белоснежную тогу, Марк Лициний Красс и выставил свою кандидатуру в преторы Сицилии; сделать это его уговаривали самые влиятельные сенаторы, бесчисленные его клиенты, а главным образом, его подталкивало собственное честолюбие, не дававшее ему покоя: ему уже мало было считаться первым в Риме по богатству и влиянию, его мучило ненасытное желание добиться военных лавров, которыми уже много лет был увенчан Помпей.
Марку Лицинию Крассу в это время было около сорока лет, и, как мы уже говорили, он несколько лет сражался под началом Суллы — сначала в гражданскую войну, потом во время мятежей и успел дать доказательства не только стойкости и необычайного мужества, но и большого благоразумия, а также обнаружил задатки крупного полководца.
Когда Красс появился в одежде кандидата на должность претора, народ приветствовал его долгими, несмолкаемыми возгласами, показывая тем самым свое высокое доверие к нему в эту пору волнений и страха и великие надежды, которые возлагали на его будущие действия против гладиаторов.
Наконец воцарилось молчание. Народный трибун Луций Аквилий Леннон взял слово и призвал сенат и народ единодушно голосовать за Красса, так как в такое тяжелое время лучшего полководца в войне против Спартака нельзя и желать. Все же необходимо, добавил трибун, надлежащим образом обеспечить Красса вооруженными силами, которые дали бы ему возможность закончить эту позорную войну, длящуюся уже три года.
Все согласились со словами Аквилия, и Красс единогласно, под бурные рукоплескания, был избран претором Сицилии. Ему было предоставлено право набрать шесть легионов с соответствующими вспомогательными войсками, а также собрать и организовать разбитые легионы Лентула и Геллия. Из остатков этих легионов новый претор мог бы составить еще четыре легиона. Таким образом у Красса образовалась армия в шестьдесят тысяч легионеров и двадцать четыре тысячи вспомогательных войск, а всего восемьдесят четыре тысячи человек; это была очень сильная армия; такой еще не бывало со времени возвращения Суллы в Италию после войны с Митридатом.
На следующий день после своего избрания Красс опубликовал эдикт, в котором призывал граждан к оружию — сражаться против Спартака. Особым решением сената были обещаны высокие награды ветеранам Суллы и Мария, которые пожелали бы принять участие в этом походе.
Это решение и эдикт Красса подняли дух римских граждан, впавших в уныние; сердца зажглись воинственным пылом, возникло благородное соревнование между юношами самых знатных семейств: все они явились к Крассу, требуя внесения их в списки его легионеров.
Красс с лихорадочной энергией занялся формированием своей армии; он выбрал квестора и трибунов среди самых известных в Риме военных людей, не считаясь с их общественным положением. Так, на должность квестора он назначил Публия Элия Скрофу, землевладельца из Тибуртина, ветерана, принимавшего участие в одиннадцати войнах и в ста тридцати сражениях и стычках, у него было двадцать, два шрама от ран, он получил много наград и венков и теперь жил на покое.
Красс не погнушался отправиться к нему лично и попросить его принять участие в войне, которая раз и навсегда покончит с гладиаторами. Скрофа был тронут посещением Красса и охотно согласился быть квестором в его войске. Расставшись с мирной жизнью и веселыми холмами Тибуртина, он последовал за Крассом в Рим; оттуда через две недели после своего избрания претором Марк Лициний Красс выступил во главе четырех легионов, состоявших из старых солдат, набранных им в Риме и в соседних областях и направился в Отрикул, город, находившийся на границе между владениями эквов и умбров, где один из его заместителей, Авл Муммий, собирал и организовывал два других легиона и вспомогательные отряды.
При выступлении из Рима его радостно приветствовал весь народ: все сбежались провожать его за Ратуменские ворота, где находился его лагерь. Претору сопутствовали не только добрые пожелания граждан всех сословий, но также и покровительство богов, благосклонных к нему и его предприятию, по уверениям гаруспиков, гадавших по внутренностям жертвенных животных.
