Мухаметжан Етеибаев - Болатбек
Ладно, идите, — сказал Егор. — Мне работать надо. Не до вас сейчас.
Хотите, мы поможем? — спросил Кадыркул.
— Обойдусь, — уже не скрывая неприязни, пробормотал старик.
…После не совсем удачной беседы с Егором Сергеевым Болатбек и Кадыркул не оставили все же своего намерения стать разведчиками и следопытами. Они, правда, сами толком не знали, что должны делать, но их как магнитом тянуло к невзрачному жилищу сторожа.
Однажды — это было вечером, когда Кадыркулу разрешили попозже вернуться в детдом, — мальчики снова бродили неподалеку от землянки Сергеева.
— Интересно узнать, куда он свои сокровища прячет? — сказал Кадыркул.
— Какие сокровища? — не понял Болатбек. — Что ты все о сокровищах говоришь?
— А как же? Если вор, значит, сокровища должны быть. Разве нет?.. В сундуке… Или в земле под деревом… У моего дяди в сундуке серебряная сбруя лежит! Ух, какая! Я видел. Миллион рублей, наверно, стоит.
— Таких сбруй не бывает, — сказал Болатбек. — А насчет сокровищ…
В это время дверь землянки неслышно распахнулась, и на пороге показалась небольшая фигурка.
— Смотри, это Аня, — шепнул Кадыркул.
Девочка постояла у дверей, словно прислушиваясь, потом крадучись двинулась к дороге. В руках у нее был небольшой узел.
— Куда она? — прошептал Болатбек. — Давай узнаем…
Некоторое время мальчики неслышно шли за ней; потом Болатбек не выдержал и окликнул:
— Аня! Ты куда?
Даже в темноте было видно, как девочка вздрогнула.
— Кто там?
— Не бойся, это мы.
Кадыркул подошел к ней совсем близко.
— Это мы, — повторил он. — Кадыркул и Болатбек. Видишь?
— Куда ты собралась ночью? — снова спросил Болатбек.
— Я ушла, — сказала Аня. — Насовсем. Больше домой не вернусь.
— Из-за чего ты удрала?
— Из-за вас.
— А мы при чем?
— При том… Деда вызывали, про зерно спрашивали. Сказали, нашли мешки в стогу.
— Ну и что?
— Он от всего отказался, а вернулся домой, говорит, я на него наговорила, выдать захотела… Извести… Бить стал… Убил бы, если бабушка не вступилась бы… Не могу я там жить… Не буду… Не вернусь… Раз он такой…
Аня говорила каким-то на удивление твердым голосом, почти как взрослая, словно обстоятельно все обдумала и приняла уже окончательное решение.
Так оно, наверное, и было: ей давно стало невмоготу находиться под одной крышей с жестоким, жадным дедом, который жил двойной жизнью — днем был труженик, как все, а ночью — преступник и враг.
— Куда же ты пойдешь? — спросил Болатбек.
— Не знаю… Куда-нибудь.
— Хочешь к нам? У меня сестра добрая. Хотя покричать и любит.
— Зачем к вам? — сказал Кадыркул. — Дед Егор придет и отнимет. Пусть лучше к нам, в детдом идет. Наш заведующий никому тебя не отдаст…
Так Аня Хохлина начала свою новую жизнь в детском доме. И как бабушка ни умоляла, как дед ни настаивал, обратно она уже не вернулась.
Не все взрослые в ауле одобряли и понимали ее поступок, не все ей до конца верили. Многие считали, что она взбалмошная, сумасбродная девчонка, сама не знает, чего хочет, не почитает старших — в казахской, семье такого никогда бы не допустили… Но людям ведь свойственно часто судить о том, о чем они мало знают… Да и не могли они знать об ужасной жизни Ани, о которой она, захлебываясь от слез, рассказывала заведующему детдомом. Не знали и про то, как скучала она по бабушке, как жалела ее, как хотела, чтоб они всегда жили вместе… Но что она могла поделать?..
15
— …Давай придумаем что-нибудь!
— Что?
— Ну… не знаю… Посмешней… Чтобы напугать его как следует. И за Аню отплатим.
— Чем ты его напугаешь?
— Он про чертей рассказывал, помнишь? Давай ему черта настоящего покажем.
— Не надо черта!
— А я в них не верю. Неужели ты веришь?.. Сделаем знаешь как?
И Болатбек зашептал на ухо Кадыркулу…
В течение нескольких дней после этого в ауле то и дело раздавались кошачьи вопли, а Болатбек с Кадыркулом ходили с исцарапанными руками и лицами.
Но все-таки с превеликим трудом удалось им поймать в конце концов трех полуодичавших котов и запихнуть в специально сделанный дощатый решетчатый ящик. Ящик смастерил Кадыркул у себя в столярном кружке детдома. Кадыркулу поэтому и выпала роль «кошачьего начальника». Другую часть операции взял на себя Болатбек. Он заведовал, так сказать, осветительно-шумовым оформлением: достал фонарь, разыскал лист железа…
…Егор Сергеев уложил последнюю дыню на телегу и тихо сказал вознице:
— Ну, трогай…
Тот дернул вожжи, телега медленно двинулась. Но не успела она отъехать с десяток шагов, как сзади раздался такой страшный шум, а потом крик, что лошадь рванула и понесла, дыни посыпались на землю.
В ночном мраке Сергеев увидел вдруг мелькание света, услышал какой-то неописуемый скрежет, мяуканье — и мимо него шмыгнул один… нет, два… а может, целых десять котов!
— Дьявол!.. Черт!.. Чур меня! — закричал Егор. — Караул!.. — И бросился сломя голову бежать сам не зная куда.
…Наутро Егор Сергеев стоял в тесной комнате правления колхоза у стола председателя.
Он уже пришел в себя после ночного испуга и сообразил, что нечистой силой тут и не пахло и кто-то просто подшутил над ним… «Но кто, будь они трижды прокляты?!» И Сергеев решил все это ночное происшествие повернуть себе на пользу.
— …Я старый человек, товарищ Кикимов, — прикладывая руку к сердцу, говорил он председателю, — я так больше не могу… Всегда уверял, что на току и на бахче нечисто, а сегодня ночью сам увидел… Собственными глазами… Огненную черную кошку… Вот вы мне не верили…
— Вы и раньше ее видели, Егор Григорьевич, сказал Мусирали Кикимов. — Что ж теперь так разволновались?
— Раньше издалека, а нынче прямо рядом… Как вас… И дыни по дороге разбросаны… Теперь мне понятно, куда добро пропадает… Все на меня валили… Не я это делал, не я!.. Твердил и буду твердить. Ведь доказать-то не можете… А девчонка… не верьте ей… Мало что взбредет… Мы со старухой и так уж переживаем… А что под стогом мешки нашли… ну, ни сном ни духом, поверьте… Сам не знаю откуда… Точно, нечистая это сила… Больше некому…
Мусирали слегка улыбнулся.
— Интересная она, эта сила, — сказал он. — Хитрая да умная. На телегах ездит. Дыни любит. Мешки веревкой перевязывает.
— Черти еще не то умеют… А меня увольте, если так. Больше работать не могу. Коли веры нет… Девчонке поверили, а мне, старику… У нее и мать-покойница такая была. Выдумывать любила…
Егор Сергеев почти плакал.
— Ладно, ладно, ничего, Егор Григорьевич, работайте. Нет у нас замены пока. Людей не хватает… А мы вам поможем избавиться от нечистой силы… Посмотрим, куда след от телеги приведет — прямо в пекло или еще куда…
Ворча себе под нос, Сергеев вышел из помещения. Очень не понравился ему в этот раз тон председателя. И сделалось куда страшнее, чем вчера ночью, когда перед ним мелькал какой-то свет, что-то скрежетало, а мимо ног шныряли мяукающие коты…
Придя домой, он сразу подошел к шкафчику, вынул бутылку и трясущимися руками налил себе полную кружку мутного, крепко пахнущего самогона. Выпил не закусывая и сел в угол, ничего не отвечая на слова жены. Та в последнее время говорила только об одном: о внучке, о том, какой это грех; родное дитя от них ушло, что люди-то скажут, и сердце у нее не на месте, она и так каждый божий день в детский дом ходит… Он бы тоже наведался, не чужая ему, чай… сиротка…
Сергеев резко двинул табурет, вскочил, бросился в сени, приподнял доску, откуда-то из глубины вытащил револьвер, развернул тряпку, повертел его в руках. Сказал самому себе вполголоса:
— Они у меня еще все попляшут, сволочи!..
…Болатбек с Кадыркулом были бы совсем довольны ночной операцией, если бы не слова Мусирали Кикимова. Он встретил их возле школы и сказал:
— Признайтесь, фокусники, вы эту штуку с кошками отмочили?
— Мы! — в один голос ответили мальчишки и застыли в ожидании похвалы.
— Артисты неплохие, а вот оперативные работники из вас никудышные. Чем стариков пугать, лучше бы проследили, куда телега уехала. Больше пользы было бы… А то мы пока ничего доказать не можем…
Укоризненные слова дяди Мусирали не выходили у Болатбека из головы.
«В самом деле, — думал он, — как же мы не сообразили проследить до конца? Тоже, называется, разведчики! Теперь Сергеев затаится… Нет, я все-таки докажу!.. Докажу!..»
Последнее слово, сам того не заметив, он произнес вслух, и его сестра Бигайше, сидевшая во дворе под деревом, спросила:
— Что собираешься доказывать, Болат? Кому?
— Что Егор Сергеев вор… Настоящий вор!
— Откуда ты взял? Не суйся во взрослые дела… Рано еще.
— Говорить правду никогда не рано, апа[15].
