Ефим Курганов - Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт
ПРИГОВОР
(ВЫРЕЗКА ИЗ «МЕРКЮР ДЕ ФРАНС»)
Публика заняла места еще с вечера. Подсудимых привели в 4 часа ночи. Заседание началось в шесть часов утра.
Приговор был объявлен только в девять часов вечера, после заседания, которое длилось целых восемнадцать часов.
Графиня Жанна де ла Мотт была единогласно приговорена «ad omnia citra mortis» (ко всему, за исключением смерти). Парламент внес уточнения: публичное наказание розгами, наложение клейма на плечо, конфискация имущества и пожизненное заключение в женский приют Сельпетриер.
К такой же каре заочно приговорен граф Николя де ла Мотт, находящийся ныне в Англии.
Модистке Николь Леге вынесен оправдательный приговор. Кардинал Луи де Роган, мнимый граф Алессандро Калиостро и Рето де Виллет от всякой ответственности по делу освобождены.
Кардинал при этом лишается всех своих многочисленных должностей и званий, а также теряет право появляться в присутствии короля и королевы.
Калиостро же и Рето де Виллет подлежат высылке за пределы французского королевства.
Услышав приговор, графиня де ла Мотт пришла в неистовство и стала осыпать королеву такою бранью, что офицеру стражи пришлось обвязать ей рот черным атласным платком, крепко-накрепко стянув его.
НЕВЕРОЯТНЫЙ ПОБЕГ ИЗ ЖЕНСКОГО ПРИЮТА «СЕЛЬПАТРИЕР»[7]
(МЕМУАР КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТНИКА ЖАНА БАПТИСТА МАКСИМИЛЛИАНА ПЬЕРА ТИТОНА)
ЧЕТЫРЕ ОТРЫВКА
В этом доме позора правнучка короля Генриха Второго за преступления, совершенные не ею, провела 11 месяцев и 17 дней.
Из мемуаров графини де ла Мотт
ОТРЫВОК ПЕРВЫЙ
Графиню Жанну де ла Мотт, баронессу де Сен Реми де Валуа доставили в женский приют «Сельпатриер» в бесчувственном состоянии и совершенно истерзанном виде. Раны от клеймения обильно кровоточили. Литера «V» (voleuse)[8], выжженная на плечах и на груди графини, образовывала на первых порах одно страшное сочащееся месиво.
Как только графиня пришла в себя… Но сначала несколько слов о приюте «Сельпатриер».
В середине прошлого столетия король Людовик Четырнадцатый дозволил устроить в Малом арсенале Парижа убежище для нищих. Малому арсеналу принадлежал огромный участок земли; там изготовлялась селитра, отчего вся эта усадьба получила название Сельпетриер. Однако на самом деле эти никакое не убежище, а самая настоящая темница для девиц дурного нрава — гулящих, воровок и убийц. И жуткая, надо сказать, темница.
Все здания приюта совершенно не пригодны для жилья. Жильцы Сельпатриер, скорченные и покрытые грязью, сидят в каменных комнатенках, узких, холодных, сырых, лишенных света и воздуха. Те, кто помещаются в эти клоаки, отдаются на произвол сторожей, а сторожа эти набираются из арестантов — отъявленных разбойников. Женщины, часто совершенно голые, сидят закованные цепями в подвалах, которые наполняются крысами во время поднятия воды в Сене.
Горестно писать об этом, но дела обстоят именно так, а не иначе.
Так вот, как только графиня де ла Мотт пришла в себя (ее поместили не в подвал, а во флигелек, зловонный и убогий, но все-таки это был не подвал, где можно лишь сидеть скрючившись), она тут же стала изрыгать проклятия по адресу королевы, рычать, плевать и кусаться.
На шум прибежал смотритель. Это был Кривой Жан, известный тем, что он лишил невинности, а затем убил и съел не менее семидесяти малюток от пяти до десяти лет. Появился он совершенный разъяренный криками графини и тут же, не раздумывая, погрузил руку в сочащуюся рану на ее груди. Жанна вскрикнула и потеряла сознание, что чрезвычайно развеселило ее новых товарок — своды комнаты огласило их веселое ржание.
Вот что при этом следует знать об устройстве флигеля, в который поместили графиню де ла Мотт, представительницу королевского рода де Валуа.
Флигель, окруженный целой грядою огромных зловонных луж, являл собою отделение для помешанных и состоял из двух палат, буйной и тихой.
Графиня оказалась в тихой палате, в коей стояло шесть больших кроватей и восемь поменьше. Причем, в каждой большой кровати помещается по четверо, по пятеро, и никак не менее.
Легко представить себе, что когда возбужденные жилицы флигеля, очутившиеся на одной кровати, начинали наносить друг другу удары, царапались и плевались, то единственный палатный служитель (Кривой Жан), запасшись веревками и вооруженный палкой с острым железным наконечником, принимал деятельное участие в побоище, пока ему не удавалось связать по рукам и ногам зачинщицу драки.
Когда графиня де ла Мотт опять очнулась, соседки по кровати начали ее щипать, норовя просунуть свои дикие грязные ногти поближе к страшным ранам, зиявшим на груди и плечах узницы. Сквозь многочисленные кровавые бороздки уже явственно выступала литера «V».
Графиня, как могла, отмахивалась от новоявленных товарок, но страшные ногти все приближались, и было ясно, что они вот-вот вонзятся в несчастную графиню.
«Чего вы хотите от меня?» — в ужасе зашептала Жанна (кричать она теперь боялась, ибо опасалась нового появления Кривого Жана, который как был, так и остался бешеным насильником).
«Ты должна нам сказать, где спрятано ожерелье королевы. И мы ни за что не отстанем от тебя, пока ты не скажешь нам. Где? Где ожерелье из бриллиантов?» — шепнула одна из соседок, жалкое существо, буквально источавшее гниль.
И тут Жанна, уже не думая о кривом смотрителе, яростно захохотала, а потом с наслаждением плюнула в мерзкую гнилую опухоль, в которой уже почти нельзя было различить ни глаз, ни носа, ни рта. Началась яростная потасовка, но она была молчаливой, ибо появления Кривого Жана сейчас не хотел никто.
Страшные ногти уже смыкались над кровоточащей грудью графини, свежая, сочная, багрово-пунцовая литера «V» уже была почти в плотном кольце, но тут из соседней кровати выпрыгнула дородная девица; она была совершенно голая, и груди ее колыхались как два гигантских шара. Это была Анжелика. Думаю, что в Париже не сыщется ни одного детородного органа, который хотя бы пару раз не посетил ее податливого лона (и я грешен, каюсь).
Анжелика буквально расплющила соседку-гнилушку, да и остальным обитательницам кровати, в коей поместили графиню, порядком досталось. Кольцо страшных грязных ногтей над кровоточащею грудью новой обитательницы флигеля «Сельпетриера» решительно распалось.
Жанна на сей раз была спасена. В мерзком месте, уготованном ей судьбою, она могла спокойно дожидаться, пока раны зарубцуются и литера «V» займет, наконец, свое прочное, надежное место в границах ее белейшего кожного покрова.
А Анжелика сделалась с этой поры подлинным ангелом-хранителем графини де ла Мотт де Валуа.
Правда, теперь весь флигель люто ненавидел графиню, похитительницу королевских бриллиантов, и случись вдруг что с Анжеликой, участь Жанны незамедлительно была бы решена в самом худшем смысле этого слова: графиню не просто добили бы, а растерзали бы ее плоть на кусочки.
Но с Анжеликой было все в порядке, и ее никто не собирался никуда усылать — она регулярнейшим образом удовлетворяла все любовные прихоти Кривого Жана, и соответственно сей смотритель ни за что бы не допустил исчезновения Анжелики.
Весь совершенно необозримый любовный пыл последней расходовался поначалу на одного этого выродка (потом, правда, клиентура Анжелики в «Сельпетриере» значительно расширилась), и Кривой Жан постепенно, к изумлению всех обитательниц флигеля, стал совершенно благостен, как никогда прежде. В общем, графиня была под надежнейшей защитой и стала неуклонно приходить в себя: ее ненавидели, но боялись даже приблизиться.
ОТРЫВОК ВТОРОЙ
Раз в неделю от двух до трех дня графиню де ла Мотт неизменно посещал ее адвокат мэтр Дуалло.
Этот довольно-таки противный и юркий старикашка без памяти влюбился в Жанну, еще когда она сидела в Бастилии. Однако их бурный роман делу ее освобождения совершенно не помог. Не содействовало освобождению и то, что графиня зачем-то заявила на процессе, что она беременна от своего адвоката. Конечно, это добавило толику скандальности, но не принесло никакого облегчения
Мэтр Дуалло сразу же по завершении процесса выпустил свой мемуар (защитительную речь) — и пятитысячный тираж разошелся в одну неделю. Но выиграл-то от этого один лишь только адвокат, мэтр Дуалло. Вообще он чрезвычайно увертлив и выгоду свою блюдет неукоснительно, и безо всяких отклонений.
Собственно. Президент «Сельпетриера» не дал дозволения пускать мэтра Дуалло прямо во флигель (о лежании его в кровати со своею подопечной и речи не было), но Анжелике в конце концов удалось уломать Кривого Жана.
