Неля Гульчук - Загадка Александра Македонского
Она услышала низкий, ласковый голос Лисиппа, который словно читал ее мысли:
– Трудно поверить, что этот город был когда-то опустошен.
– Да, – со вздохом ответила Таида, – я никогда не забываю об этом.
– Как могли афиняне допустить варваров в свой город? – задумчиво произнес Лисипп.
Таида отчетливо увидела торжествующего врага разнузданно танцующего на развалинах ее родины. Ее глаза наполнились гневом:
– Это были несметные полчища. Вот на этом холме, что против Акрополя, стояли персы. Отсюда они вели осаду. Они завертывали стрелы в паклю, зажигали, а потом стреляли ими из луков. Афины горели. Укрепления обрушились, и варвары вошли в Акрополь. Среди защитников были и мои предки. Они погибли…
По щекам Таиды текли слезы. Как будто все происходило с ней. Она живо представляла это опустошение, дым, пепел, горящие развалины родного города.
Лисипп ласково погладил ее по руке:
– Смотри, твой любимый город снова стоит во всей красоте!
Не сговариваясь, они сошли с повозки и пешком направились к Акрополю. Глядя в глаза Таиде, Лисипп с улыбкой проговорил:
– Хорошее дело надо начинать с утра!..
К Акрополю Таида и Лисипп поднимались по тропе, которая вела их по уступам холма вокруг Парфенона – большого храма Афины Паллады. Парферон был виден им то с одной стороны, то с другой. И наконец Таида, а следом за ней Лисипп ступили на белый мрамор священных ступеней Парфенона.
– Вот образ порядка, создание чистого разума, – воскликнул Лисипп.
Таида указала на Эрехтейон:
– А там растет священная олива Афины – прародительница всех олив, выросшая из камня.
Лисипп и Таида замолчали, залюбовавшись раскинувшимися внизу площадями и улицами Афин, освещенными утренними лучами. Отсюда хорошо была видна Агора, колоннады нижних храмов и портиков, театр Диониса, Одеон, Булевтерий, Толос, крыши жилых кварталов, башни Дипилона и Священных ворот. В той стороне, куда смотрела Афина Парфенос, возвышались два холма: ближний – Ареапагос, на котором находилось верховное судилище, и дальний – Пникс, на котором стояли храм Ареса и Литос, камень, с которого перед народным собранием выступали ораторы и стратеги. В пещерах под Пниксом томились узники, так же Сократ и Фидий, великий философ и великий скульптор.
Скульптор тихо произнес:
– Отсюда видна статуя Афины Парфенос, созданная вдохновенным Фидием, но не видна тюрьма под Пниксом, в которой он умер, не дождавшись суда.
– Говорят, что он был отравлен врагами Перикла.
– Его обвинили в хищении золота и слоновой кости, из которых он изваял Афину Парфенос, богиню-покровительницу этого города…
– Фидий принес Афинам вечную славу!..
– Афины же хотели обречь его на вечный позор. Смерть Фидия и Сократа отольется тщеславным афинянам слезами бесчестия.
Таида взглянула на скульптора и не узнала его: восторженное и добродушное лицо было искажено гневом, губы плотно сжаты, глаза сощурены.
– Но хватит о печальном, – весело встряхнула головой Таида и лукаво посмотрела на своего спутника, – лучше полюбуйся фронтоном храма.
– Прекрасный совет! – согласился Лисипп.
Величавые в своем спокойствии дорические колонны, окружая храм, словно оберегали его. Краски фронтона – красная, желтая, голубая – радостно и нарядно сияли среди благородной белизны мрамора. Скульптор с интересом разглядывал мраморный барельеф, который тянулся над колоннами. На фронтонах собрались боги Греции: громовержец Зевс, могучий властитель морей Посейдон, мудрая воительница Афина, крылатая Ника. Завершал скульптурный декор Парфенона фриз, на котором была представлена торжественная процессия во время праздника Великих Панафиней: всадники, девушки, погоняющие быков, шествие старцев, женщины с ветками пальмы – эмблемой мира.
Оставив Лисиппа любоваться барельефами, Таида с волнением вошла в мягкий полумрак храма, чтобы взглянуть на Афину Деву.
Афина стояла во весь свой огромный рост в сиянии золотых одежд и высокого золотого шлема. Она была чиста и величественна. Сверкала нежной белизной слоновой кости. Она олицетворяла собой постоянство и гармонию жизни под покровительством мудрой и прочной силы. Воплощение божественного разума и создание человеческого разума блистательно соединились в этом творении рук вдохновленного Фидия.
Таида подошла поближе к статуе, подняла глаза и встретилась со сверкающим в полутьме взглядом богини. Богиня смотрела на юную прекрасную женщину внимательно, испытующе…
И Таида опустила ресницы.
Затем, приняв решение, смело подняла глаза на богиню…
XII
Жрица храма Паная и Таида, не спеша беседуя, шли по аллее, ведущей к святилищу Афины, время от времени останавливаясь, чтобы вдохнуть аромат жимолости и горького лавра.
Речь Панаи была тихой и неторопливой:
– Персы продолжают жестоко мстить эллинам, натравляя одни города на другие. Междоусобные войны разорили нас, ослабили, ничего не осталось от прошлого величия Афин. И теперь, пожелай того персы, они могли бы покорить нас и превратить в рабов.
– Персы снова мечтают о мести, – тяжело вздохнув, сказала Таида.
Паная, само воплощение мудрости и простоты, согласно кивнув продолжала:
– Ни Спарта, ни Фивы, ни Коринф – не сильны. Все едва дышат… Наш город наполнен до краев ненавистью и завистью. Нам следует вспоминать слова Мальтиада, разгромившего персов при Марафоне…
– «От нас зависит станут ли афиняне рабами или укрепят свободу», – процитировала слова великого полководца Таида.
Жрица похвалила гетеру:
– Ты прекрасно образована!
Они шли вдоль вековых платанов, серебристых тополей, гигантских вязов, окруженные торжественной тишиной. Таида с жадностью ловила каждое слово жрицы, слова которой были созвучны ее мыслям.
– Все здесь наслышаны об уме и смелости Александра, царя Македонии. Многие пророчат ему славу объединителя эллинов.
Таида взглянула на жрицу, в глазах ее был вопрос и решимость:
– Чем я, служительница Афродиты, могу помочь Афинам?
– Ты молода, умна и прекрасна. А красота – великая сила, которая может управлять миром. Цари и стратеги ведут в бой войска. Впереди светлых надежд идет темная сила. Зло всегда впереди. Ты, Таида, должна указать царю Александру истинный путь, мудрое решение. Мудрость на троне принесет счастье всем.
– Александр Македонский объединит всех эллинов и отомстит персам за наши страдания и позор, – убежденно сказала Таида.
Остановившись и положив руки на плечи Таиды, жрица пристально посмотрела ей в глаза:
– Знай, в переплетении событий, из которых складывается история мира, бессмертные боги порой прибегают к помощи простых смертных. Ты – наследница знаменитой афинской династии, которую нечестивый Ксеркс жестоко истребил. Готова ли ты стать посвященной Великой Афины?
Таида, не задумавшись, ответила:
– Готова.
Жрица продолжала испытывать Таиду:
– Но ведь ты должна будешь восторжествовать над слабостями духа и плоти. Тебя не должны будут задевать оскорбления, привлекать земные соблазны, если они не служат главной цели, для которой боги избрали тебя. И горе тебе, если ты по слабодушию не выполнишь их предначертаний. За всеми посвященными строго следят, держат ли они обещание.
В глазах гетеры была непреклонная решимость. В жертву Афродите юная Таида принесла свою девственность, на жертвенный алтарь Афины она приносила свою судьбу.
Таида безмолвно вместе со жрицей вступила в святилище Афины. Зал был темен и пуст. Дрожащий огонек светильника лишь слабо освещал лицо жрицы, торжественное и суровое.
– В последний раз вопрошаю тебя, Таида, готова ли ты выполнить обет – отомстить персам за поругание Эллады?
– Да!.. Мне ненавистно само воспоминание о персах!..
Жрица больше ничего не сказала, отвела Таиду в центр святилища и, быстро дунув на светильник, погасила пламя.
Таида стала всматриваться в темноту.
Высоко в нише, где находилось изваяние Афины, раздались звуки, словно кто-то играл на лире. Дальний конец зала внезапно озарился – там появилась прекрасная богиня. Вслед за ней вырвалось отвратительное чудовище, которое, изрыгая проклятья, зверски терзало молодого бога, а затем уселось на трон. Множество человеческих теней носилось вокруг чудовища подобно тяжело раненным птицам.
Время от времени Таида чувствовала прикосновение к своему телу холодных крыльев невидимых мерзких тварей. Наконец она начала смутно различать двигавшиеся во мраке чудовищные формы кентавров, гидр и горгон.
В ее сознании быстро замелькали картины: менялись цари, гибли и веселились народы, землетрясения и наводнения сотрясали землю. Она испытывала ужас утопающего, задыхающегося под напором воды, и в страшной борьбе теряющего сознание.
Когда она пришла в себя, кромешная тьма окружала ее, тьма, в которую прокрадывался ползучий полусвет, мутный, призрачный, устрашающий. И в этом свете Владыка Добра сражался с Владыкой Зла. Победа склонялась то в сторону одного, то в сторону другого. Но ни один так и не одержат верх.
