Т. Браун - Весеннее пробуждение
– Я не хочу, чтобы Эндрю отправляли на фронт. Да, это эгоистично, но он должен вернуться домой живым. Я хотела попросить, чтобы ты поговорила с Колином – может, он сумеет что-то сделать. Все же он из хорошей семьи, к нему должны прислушаться. Пусть Эндрю отправят на конюшни. Ему понравится работать с лошадьми и не придется воевать.
Страх за мужа исказил ее красивое лицо. Пруденс прикрыла глаза и с усилием втянула воздух. У Виктории от жалости защемило сердце.
– Конечно, я его спрошу. Не знаю, обладает ли Колин влиянием, но я поговорю с ним как можно скорее.
Пруденс открыла глаза и улыбнулась вымученной улыбкой.
– Спасибо, – только и произнесла она.
– О чем ты? Я для тебя что угодно сделаю, ты же знаешь. Хочешь печенья? Сюзи! У нас еще осталось мое любимое, с шоколадным маслом?
Служанка убежала за печеньем, а Виктория снова повернулась к Пруденс, твердо намереваясь ее развеселить.
– Ты давно видела Кейти? – спросила она, чтобы сменить тему.
Пруденс с облегчением вздохнула, и некоторое время подруги сплетничали об общих друзьях, пока в гостиную не вернулась Сюзи с яркой жестяной банкой, где хранилось печенье.
Протянув руку за угощением, Пруденс вдруг побледнела и оттолкнула банку. В следующую секунду она зажала рот рукой и бросилась вон из комнаты. Виктория недоуменно заморгала. Она хотела было последовать за Пруденс, но вспомнила, что до сих пор держит ноги в тазу.
– Я схожу к ней. Может понадобиться холодный компресс, – заявила Сюзи и, взволнованно нахмурившись, вышла из гостиной.
– Что это с ней? – Виктория повернулась к Элинор. – Ты должна помочь, ты же медсестра.
В ответ Элинор с хитрой улыбкой покачала головой:
– Чтобы ее вылечить, нужно подождать девять месяцев.
– Девять месяцев? Как это? – И тут Виктория в изумлении распахнула рот. – О!
– Хотя, если подумать, в ее случае осталось месяцев семь, не больше.
Виктория вскочила с кресла, расплескав воду. Не задерживаясь, чтобы вытереть ноги приготовленным полотенцем, она пронеслась по комнате, поскользнулась на голом участке пола, на ходу удержала равновесие и бросилась к уборной в конце коридора. У двери стояла Сюзи с мокрой тряпкой в руке. Не обращая на нее внимания, как и на доносящиеся изнутри рвотные позывы, Виктория забарабанила в дверь:
– Я стану тетей, да? Пруденс?
В ответ донесся звук очередного спазма и слабый голос:
– Может быть…
– Ура!
Виктория обхватила служанку за талию и запрыгала в импровизированной польке. Через несколько минут из уборной появилась бледная Пруденс. Сюзи передала ей тряпку, а Виктория бережно обхватила за плечи и помогла дойти до гостиной.
– Как давно ты знаешь и почему сразу мне не сказала? Если бы не твой несчастный вид, я бы ужасно разозлилась за такую скрытность!
– Обычно о подобных вещах не объявляют, – покраснела Пруденс. – К тому же я заподозрила совсем недавно, когда меня стало тошнить каждое утро без видимой причины.
– Бедняжка! Из нас троих только ты всегда следовала традициям.
– Какой уже срок? – спросила Элинор, когда общими усилиями Пруденс удобно устроили на софе.
– Точно не знаю, но мне кажется, что ребенок должен родиться в конце апреля или в начале мая.
Сюзи принесла свежий чай и вытерла разлитую на полу лужу. Виктория уселась в кресло и лучезарно улыбнулась:
– Подумать только! Ребенок! – Тут ей пришла в голову неожиданная мысль. – А Эндрю знает?
Пруденс покачала головой:
– И я не хочу ему говорить. По крайней мере, пока идет военная подготовка. Зачем его тревожить понапрасну, ведь он все равно не сможет ничего сделать. Не хватало только, чтобы муж переживал за меня, когда вокруг идет яростная схватка, пусть и учебная.
– Вот почему ты не хочешь, чтобы он отправлялся на фронт, – понимающе закивала Виктория.
Пруденс прикусила губу:
– Я не переживу, если с ним что-то случится. То есть я и раньше не выдержала бы, а сейчас, с ребенком…
– О, дорогая! – Виктория придвинулась к ней и прижала к себе. Впервые она чувствовала, что Пруденс ждет от нее утешения, а не наоборот. – Колин обязательно поможет. Конец войны Эндрю встретит живым и здоровым. Еще бы, ведь ему предстоит менять пеленки!
Пруденс хихикнула, на что и был расчет.
– Представь себе мужчину, который меняет пеленки!
В дверь постучали, из прихожей донеслись шаги и голос Сюзи. Виктория поднялась как раз вовремя – в комнату решительной походкой входил Кит. После неудавшегося чаепития у миссис Киттредж молодые люди общались друг с другом с подчеркнутой вежливостью. Ни один из них не вспоминал о том дне, но былая легкость меж ними, когда они с удовольствием обменивались дружескими словесными пикировками, исчезла.
– Я стану тетей! – выпалила Виктория, едва Кит переступил порог.
Увидев его округлившиеся от удивления глаза, она засмеялась:
– Да нет же! Я не о Ровене с Себастьяном! Я о Пруденс!
– Ох! – На лице Кита мелькнуло облегчение. – Хорошо, особенно учитывая, что они снова отложили свадьбу. Поздравляю. – Последнее с вежливым кивком было адресовано Пруденс.
– Спасибо, – сказала Пруденс, вставая, потом попрощалась со всеми и ушла.
К величайшему смятению Виктории, через несколько минут она осталась с Китом наедине.
«Незачем было беспокоиться, – обиженно подумала девушка. – И почему все так мечтают сделать из нас пару?»
Кит налил им чая из оставленного Сюзи чайника, занял место на софе, где только что сидела Пруденс, и скрестил длинные ноги. Виктория поневоле отметила, как ему идет оливковый мундир, и ее охватило внезапное раздражение.
– С трудом верится, что богини судьбы решили сделать тебя тетей, – заметил Кит.
Сейчас он, как и прежде, говорил с легкой насмешкой, и Виктория решила ответить тем же.
– Почему? Думаешь, из меня не получится хорошей тети? – возмутилась она. – Только представь, как я покачиваю малыша на коленке и читаю ему стихи и сказки!
Кит задумчиво наклонил голову:
– Возможно, ты действительно станешь хорошей тетей… Остается надеяться, что Господь не вздумает сделать тебя матерью.
– Ха! Наконец-то мы пришли к согласию. Благодарю покорно, но материнство – приключение не для меня.
– И не для меня. То есть отцовство, – поправился в ответ на насмешливый взгляд Виктории Кит. – Ты знаешь, что я имел в виду.
Виктория подняла свою чашку с чаем в шутливом тосте:
– А почему ты здесь, вместо того чтобы сражаться с немцами или австрийцами?
– Хочешь поскорее избавиться от меня? На самом деле я явился с чрезвычайно важным поручением. Послезавтра уезжает Колин. Меня послали сообщить, что завтра утром состоится его с Аннализой свадьба.
Виктория прикрыла ладошкой рот:
– Завтра? А что говорит тетя Шарлотта?
– А что она может сказать? – пожал плечами Кит. – Война многое меняет, и Колин с Аннализой не хотят ждать. Особенно после того, как быстро призвали Себастьяна и его свадьбу опять пришлось отложить, у них не осталось выбора. Себастьян понятия не имеет, когда получит увольнительную, и Колин не хочет рисковать. Вдруг с ним и Аннализой случится то же самое. Твои тетя с дядей и Ровена приедут поездом к началу церемонии, а сразу после венчания будет устроен праздничный завтрак.
Виктория вдруг почувствовала, как в воздухе разливается волна грусти, окутывая ее легким облаком.
– Все наши друзья уезжают. Сначала призвали Себастьяна. Теперь Колина. Даже Эдвард и остальные мальчики уехали. Вскоре Каверзный комитет лишится всех своих мужчин.
– Война не продлится долго, – бодро откликнулся Кит.
– Ты же сам этому не веришь. – (Он вздохнул и покачал головой.) – Вот и я тоже. Я читаю газеты и вижу, что написано между строк. Кажется, будто весь мир сошел с ума.
Виктория с горечью процитировала Роберта Саути:
Раскайся, Генрих, твой захват
Моей земли жесток!
Раскайся вовремя и знай,
Суд Божий не далек[2].
– Да, только вот кто тут Генрих и на чью голову должен обрушиться суд Божий, вот в чем вопрос, – проговорил Кит.
– Любой из вождей, – пожала плечами Виктория. – Или все они, вместе взятые. Старики за коньяком и сигарами придумывают военные стратегии, словно шахматные комбинации, а наших друзей посылают в чужие страны навстречу смерти.
На миг в гостиной воцарилась тишина.
– Виктория, на следующей неделе меня отправляют во Францию.
У Виктории перехватило дыхание. Она замерла, не в силах пошевельнуться. За время разговора свет, льющийся в окна, потускнел, но Виктория хорошо различала умное печальное лицо друга. Что-то дрогнуло в сердце, и ей нестерпимо захотелось обнять Кита и утешить, как ранее Пруденс.
– Кит, – ласково позвала она.
Он глядел на нее с такой тоской, что Виктория едва не расплакалась.
В комнату вошла Сюзи и начала зажигать небольшие газовые лампы.
– Прошу прощения, что прерываю вашу беседу. Но вы же не хотите сидеть в темноте?
