Эмма Донохью - Запечатанное письмо
Фидо попыталась вспомнить свое смелое заявление.
— Да, но, дорогая моя… Я вовсе не из тех, кто ханжески проповедует чистоту нравов. Дело в том… — Она с трудом подбирала слова. — Здесь речь идет об уважении к себе, о чувстве собственного достоинства, о порядочности. Ведь ты поклялась хранить мужу верность…
— Но я не знала, что это означает! — крикнула Хелен. — Не знала, какой тоскливой и безнадежно долгой может оказаться эта замужняя жизнь! Да и какой иной выход был у меня, в то время юной и наивной девушки?
— Carina! — Фидо пыталась подыскать подходящие доводы, но сочувствие путало ее мысли. — Мне тебя ужасно жаль!
Глаза Хелен блестели от слез, и она бросилась к Фидо.
Фидо почувствовала у себя на груди горящее лицо Хелен, почувствовала запах ее волос. Женщины стоят на берегу Серпентайн, крепко прильнув друг к другу; довольно странная сцена, должно быть, но Фидо об этом не думала.
— Малышка моя дорогая! — прошептала она.
— Ты не представляешь, как мне стало легко на душе оттого, что я тебе открылась, — сквозь рыдания приглушенно сказала Хелен.
«Она призналась мне, мне одной! — думала Фидо. — Мы и словом не перемолвились за семь лет, но вот всего через четыре дня после нашей новой встречи она доверила мне свою тайну!»
Она уже чувствовала тяжкий груз этого тайного признания, но была горда своей ношей.
Фидо вошла в дом номер 10 на Лэнгхэм-Плейс. За ней поспешно поднималась женщина средних лет.
— Прошу прощения, это контора, где записывают женщин на работу?
— Да.
— Вы можете мне помочь?
Фидо с сомнением оценивала изящный вид незнакомки, ее нежные белые руки.
— Пойдемте, посидим в нашей библиотеке, — пригласила она женщину.
Леди схватила ее за рукав.
— Я… Я не знаю вас, мадам, но должна сказать, мне нужно срочно найти хоть какую-то работу. Я и моя дочь… Мой муж врач, — бессвязно продолжала она.
Фидо неловко ждала объяснений.
— Ему не повезло с практикой, — сказала незнакомка приглушенным голосом. — И он… Он бросил нас. Это случилось четыре месяца назад, и у нас нет никаких доходов.
— Я вам очень сочувствую. Я прослежу, чтобы вас выслушали и записали ваши данные в нашу регистрационную книгу, — заверила ее Фидо, мягко высвобождая свой рукав.
Поднимаясь наверх, она вспоминала первых подобных просительниц, которых встретила здесь шесть лет назад, когда пришла работать с ковровым саквояжем, полным рассказов, и свою безграничную самоуверенность. («Наша самая преданная активистка», — представила ее как-то Бесси Паркес одной даме.) Какой по-весеннему радостной была атмосфера на Лэнгхэм-Плейс в 1858 году, казалось, перемены близки, как спелые фрукты, свешивающиеся с ветки, — достаточно только руку протянуть, на что не осмеливались робкие женщины прежних поколений.
В приемной комнате Бесси Паркес, Джесси Бушере, Иза Крейг и Сара Левин (их секретарь) размышляют над чертежами, разложенными на огромном столе.
— Здравствуйте, Фидо, — раздался радостный голос Изы Крейг.
— Вчера нам вас очень недоставало, — заметила Бесси Паркес.
— Прошу меня извинить. Я вчера приболела, — сказала Фидо, удивленная собственной ложью; почему бы просто не сказать, что у нее были другие дела?
Она обращается к мисс Левин и рассказывает ей об ожидающей внизу жене доктора.
— Я не смогу подыскать ей работу, — вздохнула секретарь, отодвигая свой стул.
— Чуть ли не каждый день ко мне в типографию приходят оказавшиеся без средств дамы, и я всегда направляю их сюда, на биржу труда…
— Естественно, они ошибаются, потому что «Виктория-пресс» гораздо популярнее, чем биржа… — горячо проговорила Иза Крейг.
— Как вы думаете, что происходит в тех случаях, когда мы им отказываем? — спросила Фидо.
— А эта дама… хороша собой? — интересуется Джесси Бушере.
— Во всяком случае, недурна.
— Тогда, может, ей лучше найти себе какого-нибудь покровителя, чем голодать, — вслух размышляет Джесси Бушере.
«Покровителя!» Фидо возмущена этим эвфемизмом.
— Кто из нас бросит первый камень? — спросила Бесси Паркес. — Магдалина была прощена, потому что сильно любила. Помните шедевр Аделаиды «Легенда Прованса»?
Фидо прячет от сотрудниц взгляд, но знает, о чем они думают. Они и без Бесси Паркес заметили, что она перестала работать по воскресеньям, они знают, что, подобно Аделаиде Проктор, она собирается перейти от унитарианской церкви в католичество.
Иза Крейг отвернулась и вытерла глаза.
— Иза, дорогая, не надо плакать при упоминании этого дорогого всем нам имени, — экзальтированно произнесла Бесси Паркес. — Аделаида не хотела бы, чтобы о ней скорбели. Ведь я была с нею до последнего вздоха и рассказывала вам, с какой радостью, с какой готовностью она уходила в иной мир к любимому Иисусу!
Фидо это кажется ханжеской болтовней, но она молчит.
— И это после того, как у нее два года шла кровь горлом, — тихо прошептала Джесси Бушере.
Религия — это одна из тем, по которой взгляды женщин, принадлежащих к Лэнгхэмской группе, никогда не сойдутся, поэтому они не затрагивают ее в «Журнале английской женщины».
Бесси закусила губы.
— Если кто не помнит, я скажу, что в этой поэме Аделаиды рассказывается о монахине, которая выхаживает красивого рыцаря. Он соблазняет ее убежать с ним. Спустя много лет она возвращается жалкой нищенкой в монастырь и узнает, что все это время святая Дева Мария сохраняла для нее ее келью, приняв ее облик.
— Правильно, — кивает Иза Крейг. — Но здесь вся суть в том, что эта монахиня снова смогла жить по-прежнему, не боясь осуждения сестер, потому что они так и не узнали, что она покидала монастырь.
Фидо невольно думает о Хелен. Наверное, вчера она говорила с ней слишком строго и резко. Какое право имеет она, Фидо, не знающая замужней жизни и ни разу не испытавшая соблазна мужской любви, осуждать несчастную жену за платонические отношения с другим мужчиной, в которых она находит жалкое утешение? Ведь такие отношения бывают недолгими, как жизнь мухи-однодневки: через несколько недель Хелен будут разделять с Андерсоном Канал[32] и Средиземное море.
— Бесконечно сострадание Господа и Его милосердие, — благоговейно произнесла Бесси Паркес и процитировала строки из поэмы:
Звезда, однажды виденная нами,
С тех пор нам служит путеводною Звездой
И помогает стать такими,
Как предначертано Судьбой.
В этот момент Фидо поняла с болью в душе: «Я ревную». Вот что лежит за ее строгим вчерашним выговором: не столько вопросы приличия и порядочности, сколько жгучая ревность. Этот кудрявый пустозвон вряд ли достоин страстного внимания Хелен. (Да и какой другой мужчина этого достоин?) В тот последний день августа на Фаррингдон-стрит произошло нечто исключительное и чудесное: дружба, которая казалась умершей, вдруг возродилась, словно феникс из пепла, и какое отношение имеет к ней этот щенок?
— Возвращаясь на землю, — нарушила Сара Левин наступившую тишину, — должна сказать, что в этом месяце число подписчиков на «Журнал» снизилось.
— Какой ужас!
— Неужели?!
— Гм, боюсь, их уже меньше шестисот.
Бесси Паркес тяжело вздохнула.
— Будьте добры, загляните в список, — обратилась она к секретарю, — и назовите подписчиков, которые решили не продлевать подписку…
— А я от многих слышала, что читательницам очень нравится, что в каждом номере они могут найти очередную главу романа известного писателя, — вставила Иза Крейг.
— Ах, ну какое отношение имеет роман к правам женщин! — возмутилась Бесси Паркес.
Фидо рассеянно пожала плечами:
— Каждую пилюлю полагается сдобрить кусочком сахара.
В этот момент в комнату быстро вошла Эмили Дэвис и заняла свое место за столом.
— Прошу прощения за опоздание, но я принесла вам радостное известие! — возвестила она своей скороговоркой. Сегодня редактор «Журнала» выглядит особенно похожей на куколку: спущенные на уши гладкие, подернутые сединой волосы обрамляют ее личико с миниатюрными чертами. Она достала из своей сумочки лист бумаги. — Утром я получила письмо — они упрямо называют это меморандумом — из Кембриджского университета…
Все нетерпеливо подаются вперед.
— Они согласны, но только в виде исключения, удовлетворить нашу просьбу и допустить девушек к их местным экзаменам![33]
— После стольких лет борьбы! — восторженно ахнула Фидо и выхватила у нее письмо.
— Ах, мисс Дэвис, поздравляем! Да здравствует победительница! — воскликнула Бесси Паркес, пожимая ей руку.
— Вздор, это была наша общая работа, — сказала Эмили Дэвис. — Фидо, думаю, решающую роль сыграли завтраки, на которые вы приглашали влиятельных особ. Но, признаться, я уже почти не надеялась убедить профессоров.
