Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе
Здесь бывали посланцы и наместники императора из Неаполя, вот и все. Намерения Габсбургов трудно разгадать…
— Неужели? Но я не отступлю… — раздраженно промолвила Бона. — Я воочию видела, какой сетью интриг опутал нас венский двор. И не уставала предупреждать польского короля.
— Тешу себя надеждой, государыня, что вы не питали такой неприязни к императору Карлу? Ни ваш посланник Дантышек, ни синьор Алифио, приносивший от вашего имени присягу на верность, не вспоминали об этом.
— После смерти матушки во имя спасения Бари и Россано я все время сдерживала свой гнев. Но Карл много раз уговаривал меня отказаться от наследования этих герцогств, и я всегда отвечала: нет!
Хватит того, что наша семья утратила права на Милан и Неаполь! Мой дед был неаполитанским королем, а я последняя наследница Арагонской династии, неаполитанских властелинов. Это я всегда помнила.
— Не значит ли это, госпожа, что теперь в Бари многое изменится? — обеспокоился епископ. — И мы по-иному должны относиться к наместникам и легатам испанского короля?
— Филипп — из династии Габсбургов. А здесь земли рода Сфорца, и после меня…
— После вашей долгой жизни, — поторопился добавить Виллани.
— Будь по-вашему — после моей долгой жизни… эти земли перейдут во владение моего сына.
Пусть Август видит, как я забочусь о его величии… Не в пример Карлу, лишившему сына императорского титула.
— Глава церкви в Бари — кардинал Неаполя, — не преминул отметить Муссо. — Так вот, до меня дошли вести, что в случае вашего отказа от герцогства Бари он будет просить короля Филиппа передать герцогство ему в ленное владение.
— Почему? По какому праву? — возмутилась Бона.
— Быть может, это всего лишь сплетня? — пошел на попятную епископ. — Но, если кардинал спросит меня о намереньях польской королевы, какой ответ я должен ему дать?
Она уже не сдерживала гнева:
— Скажите, что Бона Сфорца Арагонская прибыла сюда не только лечить горло, но еще и реставрировать замок, столь обветшавший под опекой наместников испанского короля. И никогда, ни за что не отдаст Бари Габсбургам! Кардинал Неаполя ничего не получит, даже если за него вступится сам святой отец, в чем я сильно сомневаюсь.
— Разве вы, ваше величество, не знаете, что кардинал Неаполя из семейства Караффа?
— Ну и что? — надменно спросила Бона.
— Да, но теперешний римский папа Павел Четвертый — это Джан Пьетро Караффа.
Бона не в силах была скрыть своего изумления. Она и не подозревала, какие кипят здесь страсти.
Глаза у нее заблестели.
— Я-то думала, что смогу здесь отвлечься, думать только о себе, но уже слышу слова угроз, идущих не только от Филиппа, но и еще от какого-то там кардинала, родственника святого отца. Черт побери! Я чувствую, что кровь бурлит в моих жилах, как у горячего, норовистого скакуна!
— Все может кончиться борьбой… как в Польше с Габсбургами, с королем Фердинандом, — заметил Муссо.
— Ну и что же? — вскрикнула она. — Борьба — моя стихия! И, надеюсь, мы будем вести ее вместе с вами. Вы будете моими союзниками. Благодарю вас за столь торжественную встречу, — добавила она уже спокойнее. Я была счастлива после стольких лет увидать дом своего детства…
Гаэтано… Я хочу, чтобы конюший и слуга моей матери оставался при мне.
— Госпожа, разве я не служу вам верой и правдой? — вмешался в разговор Паппакода.
— Советник, это совсем иное, — ответила Бона, вставая. — На первый раз довольно… Пора и отдохнуть после столь долгой дороги. Я прощаюсь с вами, ваше преосвященство, и с вами, бургграф. В ближайшие дни мы увидимся, всенепременно…
Наутро она в сопровождении Паппакоды и Виллани обошла обветшалый замок, осмотрела часовенку, преклонила колени перед образом святого Николая.
— Теперь, когда я вернулась сюда, следует привести замок в порядок, позолотить алтарь нашего покровителя. Я хочу, чтобы здесь, как в соборе на Вавеле, затеплились кадила и во всех подсвечниках горели свечи.
— Для этого надо много золота, — заметил Паппакода.
— Оно у меня есть, я немало привезла с собой, — перебила его королева. — Санта Мадонна! Я опять вижу эти стены! А уезжая отсюда много лет назад, я сказала своей матери, принцессе Изабелле, что никогда сюда не вернусь.
— Почему вы так сказали тогда? — полюбопытствовал Виллани.
— Да потому, что даже допустить не могла, что мне, польской королеве, придется покинуть Краков. И вот теперь этот замок, пустой, необжитый, как когда-то мой Япит. Но, слава богу, я сумею украсить эти стены. Как Вильга? Все ли он довез? Синьор Паппакода, даю вам один день на разгрузку повозок. Сундуки перенести в подвалы.
— Будет исполнено, государыня…
Бона обошла сад и, закончив осмотр своего фамильного гнезда, тяжко вздохнула.
— После стольких лет отсутствия мне кажется странным, что небо Италии такое чистое… Ни единого облачка. Однако же… и здесь уже сгущаются тучи. Филипп и впрямь так уверен, что получит от меня то, в чем я упорно отказывала его отцу? Претензии семейства Караффа… Хотя кто знает? Если испанский король вместе с дожем выступит против Рима, кардинал Неаполя примет сторону своего родственника — святого отца. И уже не врагом моим, а союзником.
— Быть может, следует что-то предпринять уже сейчас? — спросил Паппакода.
— Быть может, и так… — чуть задумавшись, ответила Бона. — Но прежде мы вместе с Виллани объедем все герцогство. Мне самой надо увидеть, кто виновник этого запустения: наместники императора или мои слуги.
На следующий день рано утром Паппакода, усадив в карету свою госпожу, подошел к стоявшей у входа в замок Марине.
— Всегда такая подозрительная, проницательная, неужто ни о чем не догадывается?.. — с ехидной ухмылкой спросила она.
— Здесь не Польша, а Бари, — отвечал Паппакода, все еще следя взглядом за удалявшейся каретой. — И пусть этот старец не надеется, что я ему верну ключи, которые передала мне королева.
— Я ведь говорю не о том, — продолжала Марина. — Неужто она и впрямь не догадывается, что после встречи в Венеции испанский посол рассчитывает на вас как на будущего союзника короля Филиппа?
— Говорите тише, — заметил Паппакода, оглядываясь по сторонам. — Об этом, кроме нас двоих, никто не знает. Следите за слугами покойной принцессы. Мы для них чужие…
Марина понимающе кивнула.
— Разумеется. С ними я как-нибудь справлюсь, лишь бы Гаэтано не стал ее тенью, как покойная Дося.
— Тенью, тенью, — взорвался Паппакода. — Для меня куда важнее живой человек — бургграф Виллани.
В тот же день за ужином королева, не скрывая своего огорчения, сказала:
— Я объехала часть угодий… Санта Мадонна! Какое здесь все крошечное. Ни девственных лесов, ни просторов… Все подстрижено, огорожено, возделано, нет приволья… Прямо тоска берет.
— Да, ваш дворец — это не Вавель, — буркнул Паппакода.
— Пока… Велю украсить залы коврами, гобеленами, утварью, привезенной из Мазовии.
— Государыня, этим займется бургграф Виллани? — спросил он. — Значит, он получит доступ к вашим сокровищам? В его руки попадет наше золото, которое я отправил из Кракова неаполитанским банкирам?
— Наше? — возмутилась Бона. — Это оттого, что ты в Польше был хранителем моей казны?
— Разумеется, ваше, госпожа, я оговорился… Но Виллани ничего о нем не знает.
— Хорошо. Я подумаю об этом, — отвечала она. — Пересчитаешь и распакуешь сундуки сам. На днях поедешь в Неаполь.
— В какой роли, госпожа? Ведь Виллани — бургграф Бари. Я опять — никто, как и при Алифио.
— И в Кракове ты мне говорил подобное. Ладно. Ты должен разузнать, что думает о намереньях Филиппа кардинал Неаполя, и для большего веса назначаю тебя бургграфом Бари. Но Виллани узнает об этом только после твоего возвращения.
— Благодарю вас, госпожа… — начал Паппакода, но она не дала ему закончить.
— Рассчитываю на твою помощь. Объяснишь кардиналу, что я никогда не отдам Габсбургам мое герцогство. И для него будет лучше, если мы во имя защиты Рима заключим с ним союз против короля Испании.
— В Бари нет таких рыцарей, как в Польше. Чем я могу его убедить?
— Тем золотом, которое ты посылал итальянским банкирам. Особенно не раздаривай. Для начала назови небольшую сумму, ведь и он немногое может. А вот если он добьется от святого отца согласия на развод Августа…
— А если в Неаполе я встречу наместника Филиппа или кого-нибудь из послов, ну хотя бы графа Броккардо? Что прикажете им говорить?
— Пока ничего. Посмотрим, как пойдет игра. О боже! Давно не оказывала я влияния на судьбы государств, людей, не искала союзников! Я должна править! Я — Бона Сфорца Арагонская!
Значит, так: спрячешь в подземелье сундуки с золотом и драгоценностями, остальное передашь Виллани для украшения замка. И сразу же выедешь. В Неаполе будь начеку, все разузнай, запомни, даже сплетни. Я должна знать, что задумал король Испании…
