Патрик О'Брайан - Капитан первого ранга
— Конечно, нет, — отозвался мистер Рандолл.
— Ясное дело, — подтвердил штурман. Казначей, до чьей каюты пчелы не могли добраться, был больше озабочен политическими причинами их внезапного похода и плохим состоянием припасов.
— У меня не больше пятидесяти саженей парусины, — сетовал он, — и совсем нет плетенки. Что же с нами станет, когда мы пересечем экватор? Что с нами станет хотя бы в Мадейре, не говоря о Фернандо-По? А Фернандо-По, я уверен — исходя из соображений высшей стратегии, — наш пункт назначения.
Незадолго до этого, получив распоряжение выйти в море, Джек Обри в ночной сорочке и вязаной фуфайке вернулся к себе в каюту, где, рядом с кипой инструкций и толстым опечатанным пакетом с надписью: «Не вскрывать раньше широты 43°N», лежали распоряжения, подлежащие немедленному исполнению. У него был торжественный и в то же время чрезвычайно озабоченный вид.
— Дорогой Стивен, тысячу раз спасибо за то, что вы так быстро приехали. Я почти не надеялся увидеть вас раньше Фальмута. Но, оказывается, я вас обманул: и Мадейра, и Вест-Индия лишь прикрытие. Мне приказано выйти в море как можно скорее — рандеву близ Додмана. — Он поднес документ к свету. — «Рандеву с „Неутомимым", „Медузой" и „Амфионом"», — прочитал он. — Странно. И пакет с директивами, который не следует вскрывать раньше определенного момента Что это может значить, Стивен?
— Представления не имею, — ответил доктор.
— Черт бы побрал Адмиралтейство со всеми его лордами! — вскричал Джек Обри. — «Как можно скорее» — и наплевать на все планы — прошу прощения, Стивен. — Прочитав дальнейшее, он воскликнул: — Ого-го, Стивен. Я думал, что вы и правда не имеете представления о том, что происходит. Решил, что вы случайно прибыли с посыльным. Но в случае отделения одного или большего количества судов… или осложнения обстановки мне рекомендовано «руководствоваться советами и рекомендациями С. Мэтьюрина, эсквайра, доктора медицины etc., etc., которому временно присвоен чин капитана Королевского флота, и воспользоваться его знаниями и благоразумием».
— Возможно, придется вести переговоры, и в этом случае я смогу быть вам полезен.
— Вижу, мне самому следует быть благоразумным, — отозвался Джек Обри и, сев, с удивлением посмотрел на Стивена. — Но вы же сказали…
— Послушайте, Джек. Мне иногда приходится лгать, время от времени этого требуют обстоятельства. Но я не желаю, чтобы мне об этом напоминали.
— Ну что вы, что вы! — воскликнул Джек. — Мне это и в голову не приходило. Кто былое помянет, тому глаз вон, — добавил он и покраснел. — Кроме того, что я к вам расположен, это еще и опасно. Замнем для ясности. Молчок, как говорили древние римляне. Теперь я все понимаю. Как я раньше не догадался? Какой же вы скрытный! Но теперь мне все ясно.
— Ясно, дорогой? Ну и слава богу.
— Но меня удивляет то, что они дали вам временный чин, — произнес Джек Обри. — Флотские власти, знаете ли, очень ревниво относятся к присвоению чинов и очень неохотно расточают свои щедроты. Я знаю лишь один такой случай. Должно быть, Уайтхолл о вас очень высокого мнения.
— Я и сам удивляюсь тому, что они настояли на присвоении мне чина. Я благодарен за такую любезность, но удивлен. Почему бы не представить меня просто вашим гостем?
— Я догадался, в чем дело! — воскликнул Джек Обри. — Стивен, не сочтите это излишним любопытством, но не может ли эта экспедиция — как бы это выразиться? — быть сопряжена с финансовой выгодой?
— Вполне.
— Значит, они решили дать вам возможность получить долю призовых денег. Будьте в этом уверены, вам полагается капитанская доля. Приказ получен от Адмиралтейства, поэтому флагману ничего не полагается. Если дело выгорит, вам отвалят изрядный куш.
— Какой умница этот сэр Джозеф, и какой деликатный. Теперь я не жалею, что отправил ему с посыльным своего гинандоморфа. Он был потрясен, и вполне естественно — это был поистине королевский дар. Скажите, а какова была бы доля капитана от — назову гипотетическую сумму — миллиона фунтов стерлингов?
— Если разделить призовую сумму на четырех, нет, на пять капитанов? Получается по семьдесят пять тысяч фунтов. Увы, таких призов в наши дни не бывает, бедный мой Стивен.
— Семьдесят пять тысяч фунтов? Что за чушь. Куда мне такая гора золота, сэр Джозеф не подумал? На что может потратить любой разумный человек столько денег?
— Я знаю на что! — воскликнул Джек Обри, сверкнув глазами, и, несмотря на крик «Постойте!», отошел убедиться, что кливер и средний кливер забирают ветер, а все булини натянуты как струна. Сняв стружку с вахтенных, через несколько минут он вернулся.
— Неужели наш капитан собирается работать с кливерами да стакселями? — проворчал старшина формарсовых.
— Что-то он мне совсем не нравится, — заметил старшина шкотовых. — Залупаться начал.
— Верно, к встрече со своей красоткой готовится, — предположил Синий Эдвард, малаец. — Чтоб я лопнул, такую мисс, Софи по имени, я б и сам подержал за вымя.
— Прекратить неуважительные разговоры, Синий Эдвард! — гаркнул Джордж Аллен. — Не то пожалеешь у меня.
— Можно, конечно, обойти Лапландию или состязаться с Бэнксом в Великом Южном океане, — заметил Стивен. — Но скажите, Джек, как прошло ваше путешествие? Как Софи перенесла качку? Пила ли она за обедом предписанный мною портер?
— О, все было изумительно!
И действительно, тогда стояли теплые, нежаркие дни, на море не было ни одного барашка. Симмонс устроил настоящее представление, поставив бом-брамсели, трюмсели, верхние и нижние лисели. По словам Софи, она никогда не видела ничего подобного. «Резвый» обогнал «Аметиста» как стоячего. На их шканцах все полопались от злости. Затем начались чудные безветренные дни. Они часто говорили о Стивене, как им его недоставало! И Софи была так добра к юному Рандоллу, который рыдал, когда умерла бедная Кассандра: Рандолл очень любил обезьянку, да и вся кают-компания была к ней привязана. Два раза они обедали с офицерами. Похоже на то, что Сесилия очень подружилась с Дреджем, офицером морской пехоты. Джек был благодарен ему за то, что он ее развлекал. Разумеется, Софи пила свой портер и по бокалу боцманского грога, ела отлично. Джек привязался к девушке всей душой. Они часто говорили о будущем, были исполнены надежд, были готовы обойтись без многого… Без лошадей… коттедж… картофель.
— Стивен, — возмутился Джек, — да вы спите.
— Вовсе нет, — отвечал тот. — Я понял, что все прошло как нельзя лучше. Признаюсь, я действительно устал. Я был в дороге всю ночь, а вчера вечером прошел нелегкое испытание. Если можно, я лягу. Где мне спать?
— Это вопрос, — отвечал Джек Обри. — Действительно, где же вам устроиться? Конечно же, вы будете спать на моей койке. Но где же вы должны находиться официально? На такой вопрос не ответил бы и царь Соломон. Какое вам присвоили старшинство?
— Представления не имею. В документе я прочитал только одну фразу: «Мы, питая особые надежды и доверие к С. М…» Она очень потешила мое тщеславие.
— Полагаю, вы чином ниже меня, поэтому займете подветренную половину каюты, а я наветренную. Всякий раз, как будем поворачивать, мы станем меняться койками, ха-ха-ха. Что-то я совсем разболтался. Если говорить серьезно, то я думаю, что приказ о присвоении вам временного звания нужно зачитать экипажу, — это же небывалое дело.
— Если у вас есть какие-то сомнения, то, прошу, не делайте этого. Мне лучше оставаться незаметным. Джек, относительно того, что вы узнали и о чем догадывались, — могу ли я положиться на ваше благоразумие? Могут возникнуть ситуации, когда от этого будет зависеть моя жизнь.
У Стивена были все основания доверять Джеку, который умел держать язык за зубами. Но не все капитаны были таковы, поэтому, когда «Медуза» вырвалась из Плимута с неким темноволосым, говорящим по-испански господином на борту, который оказался в обществе капитанов «Резвого», «Амфиона» и «Медузы», а также доктора Мэтьюрина (корабли дрейфовали близ Додмана в ожидании «Неутомимого», который должен был к ним присоединиться), у экипажа фрегата возникло впечатление, что они должны следовать в Кадис, а Испания вступила или вот-вот вступит в войну. Это сильно взбодрило моряков, поскольку до сих пор испанские купцы были им как бельмо на глазу. Они беспрепятственно плавали по морю, в котором почти не оставалось призов; проходя мимо крейсеров английской блокирующей эскадры, испанцы хохотали и посылали им воздушные поцелуи. В их трюмах было столько добра, что за одну субботу простой матрос мог заработать пятилетнее жалованье.
Наконец на горизонте появился «Неутомимый» — мощный сорокапушечный фрегат, который шел в крутой бейдевинд и, рассекая зеленые волны, двигался навстречу западному штормовому ветру. На мачте у него был поднят сигнал: «Строиться за мной в кильватер. Ставить нужные паруса».
