Тейлор Колдуэлл - Монгол
От вина Джамуха сделался разговорчивее, чем обычно, рассказывал Субодаю о своем народе, о любимой жене и детях. Он говорил, и Субодаю казалось, что он пытается оправдаться за свои дела и объясняет собеседнику, что же ему на самом деле дорого. Субодай, склонив голову, внимательно его слушал, в его руках застыла чаша с вином.
— Мне кажется, что я наконец нашел для себя ответ на вопрос, как надо жить, — говорил Джамуха. — Я смог дать своему народу мир и покой. Эти люди — преданы мне, они безвредны и щедры. От соседей им нужна только дружба. Мне жаль, Субодай, что тебе не удастся их повидать…
Субодай пошевелился.
— Ты что-то сказал? — спросил Джамуха и наклонился вперед, чтобы увидеть лицо Субодая.
Субодай поднял чашу и отпил из нее, а потом серьезно и с нежностью взглянул на Джамуху:
— Джамуха, я ничего не сказал.
Джамуха продолжал свой рассказ, иногда его голос дрожал, и казалось, под луной звучит только этот голос, и к нему прислушивается вся земля.
Голос его звучал все тише и вскоре смолк. Джамуха сильно устал, но в душе его царил покой, он был уверен, что его жертва не напрасна, что все он сделал правильно.
Субодай мало говорил даже тогда, когда Джамуха стал интересоваться, как жило все это время его прежнее племя, не спрашивая о том, как идут дела у Темуджина. Субодай ничего ему не сказал о хане, он лишь отвечал немногословно на вопросы Джамухи.
— Мне грустно тебе об этом говорить, но несколько дней назад умерли Кюрелен и Оэлун, — сообщил Субодай.
Джамуха был вне себя от горя и тут вдруг заговорил о своем анде:
— Темуджину сейчас, наверно, тяжело. Ведь Кюрелен был ему вместо отца, и, несмотря на многие разногласия, он любил свою мать.
Он ожидал, что Субодай начнет ему рассказывать о Темуджине, но Субодай промолчал, а на его лице появилось странное выражение. Так ничего и не поняв, Джамуха опять заговорил о Темуджине.
— С ним все в порядке, не так ли?
— Все нормально, — почти неслышно заявил Субодай.
Они замолчали. Костер стал затухать, и лунный свет освещал мрачный ландшафт. Воздух стал ледяным, и рядом тревожно заржали кони. Двое прежних друзей сидели рядышком, погруженные в невеселые размышления.
Джамуха вдруг почувствовал, что в душе верного Субодая идет нелегкая борьба, что он словно корчится от напряжения и страдания. Субодай не выдал себя ни словом, ни движением, но Джамухе все стало ясно. Он задрожал, будто перед ним предстали страшные враги, и весь напрягся. Он не мог пошевелиться, его лицо и тело окатили потоки холодного пота, а рот наполнила ужасная горечь.
Субодай отвернулся от него и, казалось, погрузился в сон.
Джамуха пытался с ним заговорить, но каждый раз судорога в горле не давала произнести ни слова. Наконец он с трудом выговорил прерывающимся голосом сквозь застывшие холодные губы:
— Субодай, ты мне сказал не все!
Вздохнул Субодай, тело которого вдруг пронзила дрожь, поднял голову и прямо посмотрел на Джамуху, его взгляд выражал страшное отчаяние.
— Ты прав, Джамуха. Я сказал тебе не все.
— Я не слабая женщина. Скажи мне все, что тебе известно, — сжав руки так, что его ногти впились в ладонь, спокойно проговорил Джамуха, чувствуя, что смерть коснулась его крылом.
Субодай тихо заговорил:
— Джамуха, я приехал, чтобы тебя обезоружить и доставить к Темуджину, чтобы тот тебя наказал.
Джамуха кивнул и почувствовал, как у него горит лицо.
— Мне все понятно! Но что еще?
Субодай облизнул пересохшие губы.
— Мне приказано перебить твоих людей, оставив лишь молодых женщин и детей, ростом не выше колеса кибитки, и привезти их с тобой Темуджину.
На глазах Субодая Джамуха превратился в старика, а его лицо стало напоминать маску смерти, из его груди вырвался жуткий крик, это был крик смертельно раненого животного. При этих звуках начали дико ржать кони, и несколько воинов приподнялись, моргая сонными глазами и нащупывая свое оружие.
Джамуха схватил Субодая за руку и начал его с силой трясти:
— Ты врешь! Даже Темуджин не способен на подобное зверство! Ты врешь, Субодай.
Субодай осторожно коснулся руки друга.
— Я тебе не лгу, — с сочувствием произнес он. — Клянусь богами, я хотел бы, чтобы это было ложью.
Джамуха опустил голову и громко разрыдался.
Его рыдания было невозможно выдержать, и Субодай обнял друга за плечи. Он испытывал к Джамухе сочувствие, его сердце, казалось, кололи ножами, но он ничем не мог помочь, как только предложить ему сочувствие и теплые объятия.
Вдруг Джамуха, резко откинув его руки, вцепился стальными пальцами в руку Субодая.
— Субодай, ты не можешь быть таким чудовищем! Ты не должен спокойно убивать беззащитных людей!
Субодай вздохнул.
— Он мне дал приказ, и я должен ему подчиниться. Я — воин и всегда подчиняюсь приказу!
— Но не сейчас! — громко закричал Джамуха, хватая Субодая и начиная его трясти. — Ты можешь сказать Темуджину, что когда ты прибыл в наш лагерь, то обнаружил, что люди его покинули, не оставив никаких следов!
Субодай чувствовал железные объятия Джамухи и грустно смотрел на него.
— У меня есть приказ, и тебе известно, что я должен его выполнить!
Во взгляде Джамухи сверкало безумие. Он размахнулся и сильно ударил Субодая по лицу, потом еще раз и еще… он бил и никак не мог остановиться. Лицо Субодая побагровело, на губах появилась кровь, но он все смотрел на друга с горечью и сожалением. Наконец, не выдержав, схватил Джамуху за руку и сжал ее.
— Ты же понимаешь, что я ничего не могу сделать.
Джамуха уронил голову на грудь. Субодай с сожалением смотрел на него.
Субодай горько вздыхал. Выражение его окровавленного лица быстро менялось — одна эмоция сменяла другую. Он потом вытер кровь с губ, удивленно посмотрел на окровавленные руки, словно не понимая, что же это такое.
Джамуха не двигался. Осторожно оглядевшись, Субодай приложил губы к уху Джамухи и тихо прошептал:
— Слушай меня, Джамуха, ты сказал, что твои люди беззащитны, что они не ждут нашего прихода и поэтому воины перебьют их, как беспомощных ягнят. Я позволю тебе сегодня ночью послать к ним гонца, чтобы предупредить о нашем приближении и сказать, что им необходимо подготовиться к нападению. Они смогут умереть, как настоящие мужчины, пытаясь защитить свои семьи.
Джамуха поднял голову и взглянул на Субодая глазами умирающего человека.
— У них почти нет оружия, — горько ответил он Субодаю.
— Неважно, пусть они сражаются тем оружием, какое у них есть. — Субодай помолчал, а затем устало добавил: — Это все, что я могу для тебя сделать. Мне неприятно убивать беззащитных людей.
Субодай поднялся и сильным ударом ноги разбудил спящего воина и приказал ему седлать коня. Потом он вернулся к Джамухе и сел рядом с ним, открыл суму и вытащил оттуда лист грубой китайской бумаги и калям. Он положил письменные принадлежности на колени Джамухи. Тот, не двигаясь, смотрел на них, как слепец.
— У меня к тебе есть одна просьба, — тихо сказал ему Субодай. — Когда мы приблизимся к твоему лагерю, ты не пытайся помочь своим людям. У меня приказ — доставить тебя Темуджину, и ты должен это мне пообещать. Иначе я не позволю гонцу ехать в твой лагерь.
Непослушными пальцами Джамуха пытался взять калям.
— Даю тебе слово, — сказал он и начал писать, буквы выходили дрожащими и неясными.
Джамуха просил своих людей как можно быстрее подготовиться к нападению и сопротивляться до самого смертного конца.
«Я вас умоляю сражаться как настоящие мужчины за все, что нам дорого и что мы так сильно любим. Это все, что я могу для вас сделать. Умоляю вас простить меня за то, какую роль я сыграл в вашей трагедии. На коленях молю вас, не судите строго меня, не думайте обо мне с ожесточением и знайте, что я разделяю вашу боль и вашу смерть!»
Джамуха чуть не выронил из онемевших пальцев калям, но он еще не написал все, что хотел, и снова с трудом начал водить пером по бумаге, и рука у него так сильно тряслась, что было почти невозможно разобрать буквы.
«Мой жене, Еси. Дорогая моя и желанная, прости меня за свою судьбу. Я знаю, что женщины и дети нашего клана станут рабами Темуджина. Я тебя умоляю — не позволяй, чтобы это случилось с тобой и нашими детьми. Любимая, мы еще с вами встретимся. Твоя христианская вера учит тебя именно этому. За границами темноты я снова буду тебя обнимать. То же самое касается наших детей. До встречи, моя любимая жена!»
Он передал бумагу Субодаю, и тот внимательно прочитал все написанное.
Субодай передал письмо неграмотному гонцу, пристально взглянул ему в глаза и четко сказал:
— Это послание людям тархана Джамухи Сечена, призывающее их сдаваться без сопротивления. Ты должен лететь, как ветер, и отдать письмо старику, который умеет читать.
