Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ
– Красный Нос, ты ведь знаешь, где живет Гио, так? И ты также знаешь ее хозяйку?
– Да, но…
– Это одно из часто посещаемых тобой мест?
– Ну, не совсем так.
– Не надо ничего скрывать. Ради меня ты туда съездишь?
– Куда, господин?
– К Тодзи, чтобы сказать ей, что Гио останется здесь. Заверь Тодзи, что она получит за нее золота или серебра сколько захочет.
Бамбоку с сомнением переспросил:
– Вы хотите, чтобы я это сказал ей, господин?
– Да, и поезжай сейчас же, – приказал Киёмори и с восхищением посмотрел на Гио.
Без своего головного убора она казалась еще более трогательно юной и испуганной, девушка тихо плакала и что-то бессвязно бормотала в складки свой бледно-голубой накидки.
– Уже довольно поздно, что вы хотите, чтобы я делал с ответом? – спросил Бамбоку.
– Ответ – завтра, в любое время, – ответил Киёмори.
Купец поклонился и ушел, аккуратно прикрыв за собой двойную дверь. Он сел в дамский экипаж, который все еще стоял в ожидании, и приказал слуге Коваке отвезти его к Тодзи.
История Гио скоро стала в столице сплетней номер один. Поехать без приглашения в Рокухару и занять такое место в «розовом» дворе! Пошли домыслы о том, что все это должно было означать для родителей девушки, которые сильно нуждались.
В свой первый короткий визит к отцу с матерью, которые жили теперь в новом доме, Гио прибыла в великолепном лакированном экипаже, сверкавшем золотой и серебряной отделкой, с внушительным эскортом воинов. Ничего более ослепительного еще никогда не видели на улице Дзудзэндзи, где поглазеть на Гио собралась огромная толпа, которая терпеливо дожидалась ее отъезда. Когда снова появилась Гио, которую провожали до ворот отец и мать, любопытные созерцатели хлынули к девушке, чтобы внимательно оглядеть ее с головы до ног. Подняв рукав, чтобы скрыть лицо, Гио быстро вошла в свой экипаж, а тем немногим, кто стоял рядом с ней, удалось увидеть ее бледный, скорбный лик, и они удивлялись, почему так печальна была та, которая добилась столь оглушительного успеха.
Здоровье Рёдзэна, отца Гио, поправилось, он потолстел и теперь щеголял в прекрасных одеждах. В двери дома ломился поток посетителей. Они были очень высокого мнения о Рёдзэне и его жене, восхищались богатым убранством, которое повсюду видели, и в разговорах между собой строили догадки, во сколько это каждый месяц обходится Киёмори. Сюда частенько захаживал и Змий, чтобы выпить с хозяином.
«Ну, Рёдзэн, – говаривал Змий, – ты не считаешь, что я принес тебе счастье?»
Рёдзэну доставляла удовольствие лесть Змия, и многие не раз слышали, как он в приподнятом настроении отвечал: «Да, у меня дела в порядке. А если у Гио родится ребенок от господина Киёмори, я стану родственником министра. Тогда я непременно получу какой-нибудь пост в Рокухаре».
Тогда Змий обычно подначивал хозяина: «Да, Рёдзэн, если бы не я, где бы ты теперь был? Разве не я переселил тебя с Улицы торговцев волами, где ты умирал с голоду, позаботился о твоей дочери и сделал ее танцовщицей? Мы теперь так хорошо друг с другом знакомы, что можем считаться родственниками, а? Да, иной раз я могу из-за тебя выйти из себя, но это только потому, что всегда желаю тебе добра».
Рёдзэна теперь редко можно было застать дома. Он постоянно ходил в компании Змия, который водил его на азартные игры, на выпивки, в «веселый квартал». Некогда тихий и спокойный дом превратился в место яростных ссор, потому что скоро жена Рёдзэна узнала, что где-то на Шестой улице у мужа появилась женщина, и корила его за это. «Запомни, – говорила она, чуть не плача, – наша прекрасная жизнь – не твоя заслуга, и если ты собираешься гулять, мы станем посмешищем соседей. Кроме того, как, по твоему мнению, к этому отнесется наш любящий ребенок, Гио?»
Примерно в это же время люди начали говорить еще об одной очаровательной танцовщице по имени Хотокэ, которая жила в другом доме в «веселом квартале». Ей было всего шестнадцать лет, и она еще ребенком приехала в Киото из провинции Кага, где родилась. С самого детства ее готовили к этой профессии, танцы и пение Хотокэ затмевали самых блестящих исполнителей при дворе, и многие столичные щеголи считали, что она не уступает Гио. В конце концов так же решила и хозяйка Хотокэ и однажды вызвала девушку к себе:
– Нет сомнений в том, что ты лучшая танцовщица в столице, но тебя видели только парни из «веселого квартала» Киото. Если бы ты смогла привлечь внимание господина Киёмори, сделала бы себе состояние. Гио с первого захода была принята в Рокухаре, и нет причин, по которым этого же не смогла бы добиться и ты. Нарядись, как Гио, и постарайся все сделать так же хорошо, как она.
Хотокэ с готовностью согласилась, потому что была невинна и гордилась своим танцевальным искусством. Мысль о том, чего она могла достигнуть благодаря ему, никогда не приходила ей в голову.
В начале осени яркий дамский экипаж подкатил к воротам на Восьмой улице, где в своем роскошном особняке теперь жил Киёмори. Вдоль этой широкой улицы располагалось много величественных зданий – вот здесь госпожи Арико, там Токико, – а рядом шли боковые улочки и переулки, в которых жили воины. Повсюду можно было видеть сочетание древней и новой архитектуры, что как бы служило внешним отражением меняющихся времен. Разодетая во все самое лучшее, что у нее имелось, Хотокэ выглянула из окна своей кареты, когда к ней подошел стражник у ворот.
– Я – Хотокэ, танцовщица и, увы, от рождения игрушка для мужчин. Меня послала моя хозяйка, и я оказалась настолько смела, что приехала без вызова. Разрешите мне станцевать и спеть перед господином Киёмори.
Стражник посмотрел с любопытством, но заколебался. Потом, опасаясь недовольства хозяина, взорвался гневом:
– В чем дело? Приехала сюда без вызова? Убирайся, уезжай обратно!
– Нет, среди танцовщиц есть обычай – наносить подобные визиты, и я делаю это при всем уважении к его превосходительству. Я молода и не смогу вынести позора, если мне будет отказано.
Но стражник был неумолим, и удрученная Хотокэ собралась уже уезжать, но ее окликнул слуга:
– Поскольку ты настаиваешь, посмотрим, что можно сделать.
Удивленному взору Хотокэ предстали залы и великолепные комнаты, которым, казалось, не было конца, а потом она увидела человека, который походил на Киёмори. Он сидел в окружении слуг, один из которых приблизился к ней и сказал:
– Ты Хотокэ? Считай, что тебе повезло, потому что не каждый может ожидать, что будет представлен его превосходительству. Ты находишься здесь только потому, что Гио уговорила господина Киёмори сделать исключение… В обмен на эту исключительную любезность ты можешь спеть для нас.
Хотокэ поклонилась, потом повернулась к Гио с выражением глубокой благодарности, на что та ответила подбадривающим взглядом, и начала петь. Это была простая песня, которую она исполнила трижды. С ее губ стекал и разносился эхом поток ясных звуков, задевавших слушателей за сердце.
Киёмори вдруг оживился:
– Ты действительно хорошо поешь. Теперь танцуй. Эй, принесите барабаны!
Хотокэ наклонила голову и поднялась. Медленно скользя, она перешла к величавым движениям, держась с таким достоинством, которое никак не соответствовало ее молодости. Киёмори пристально наблюдал за ней с восторженным выражением на лице, но, когда его глаза впивались в красавицу, им овладевало дикое побуждение овладеть ею.
– Прекрасно. Лучше, чем я ожидал, – сказал он наконец. – Выпьем за это, Хотокэ? Мы будем пить сакэ в Весеннем павильоне и посмотрим, как Хотокэ станцует еще раз.
Хотокэ было приказано остаться в особняке, и по всей столице, где бы ни встретились люди, пошли разговоры о том, что господин Киёмори завел себе новую наложницу. Но это было не так, потому что Хотокэ из благодарности к Гио не уступала желаниям Киёмори и день за днем жалобно просила отпустить ее домой.
– Передайте Гио, чтобы она уходила, – приказал тогда Киёмори слугам. – Я сделал все для того, чтобы она стала счастлива. Гио теперь может безбедно дожить свои дни.
Гио с облегчением встретила новость о том, что она вольна уйти, хотя и плакала, когда думала о Таданори, потому что она оказалась женщиной, которую превратили в игрушку одного человека, тогда как сердце ее было тайно отдано другому.
Как только в столице стало известно, что Гио отпущена домой, мужчины в городе начали назойливо забрасывать ее посланиями с просьбами выступить у них на праздниках, ежедневно посылали ей подарки, но девушка спряталась дома и отказывалась кого бы то ни было видеть.
Гио была очень удручена, когда увидела, что ее отец Рёдзэн совершенно изменился. Теперь он стал сварливым скандалистом, домашним тираном, пьяницей, погрязшим в долгах. Ее мать, которую, как полагала Гио, она осчастливила через свое собственное несчастье, была в отчаянии. Вскоре Рёдзэн исчез вместе со Змием, и о нем больше ничего не слышали.
