Елена Хаецкая - Атаульф
Гизульф даже ногой топнул. Мертв именно сейчас, когда он так нужен своим сыновьям.
Зато у ворот из земли торчало копье. Само оно там выросло, что ли?..
…Гизела была уже мертва, когда на нее обрушилась продольная балка. Она задохнулась в дыму. Галесвинта прожила немного дольше. Золотой браслет, подарок Лиутпранда, страшно жег ей кожу.
…Обагренный заревом пожара в своей сверкающей кольчуге, скакал Лиутпранд на широкозадом своем коне — тяжкой галопом, от которого содрогается земля, медленно, неотвратимо, будто Вотан на своем восьминогом жеребце, пожирающем людей. И мчались перед ним, спасая свои шкуры, чужаки — бежали от Лиутпранда, точно зайцы. И гнал их Лиутпранд, смеясь, по улице, прочь из села, в холодную туманную сырость, туда, откуда пришли.
И… Ульф, выскочивший из кузницы и смотрящий на багровое пятно в тумане в той стороне, где село. Смотрит, выкатив единственный свой глаз. Страшное лицо Ульфа. Кузница, утонувшая во мгле. Кто-то выскочил босиком на холодную траву… Филимер. «Что там горит?» Ульф, не оборачиваясь, закрыл Филимеру глаза своей широкой ладонью. «Не смотри»…
…Но я смотрел — смотрел во все глаза, как Гизульф, зверски оскалясь, все вонзает и вонзает тяжелый ангон в тело чужака, давно уже неподвижное, истерзанное, как будто лисицы его обгрызли.
…Од-пастух один из первых удар на себя принял, потому что его хижина на самом краю села стояла. К нему сразу пятеро ворвались. И тотчас бесстрашно метнулись навстречу чужакам две свирепые суки — Айно и Твизо. Од спросонок мало что понимал. Так и не понял Од, что случилось. Всадник мечом его ударил. И умер Од прежде, чем упал.
Твизо у коня на горле повисла. Встал на дыбы конь, сбросив всадника. Прямо на порог хижины Ода упал. Айно безмолвно впилась в его тело клыками и заела. Щенки были в хижине.
Чужаки насадили Айно на копье, и грызла Айно копье, покуда не издохла. Твизо же конь забил копытами.
Тарасмунд в это время стоит на дворе, в руке меч — вслушивается…
…Дядя Агигульф — наконец-то! Несказанная радость увидеть его — без портков, в одной рубахе и со щитом в левой руке. В щите тряслась стрела — вошла наискось между деревом и натянутой кожей. В правой руке дядя Агигульф держал жердь… Вытаращенные глаза, всклокоченные белокурые волосы… Вертится в воротах нашего дома на чужой лошадке, маленькой, гривастой. Гизульф, с копьем — все древко забрызгано кровью, будто грязью — вьется перед мордой лошади. Лошадь злится, косит глазом, тянет шею, пытается укусить. Дядя Агигульф поводьями ей губы рвет. Стремена короткие, седло непривычное — дядя Агигульф сидит неловко, задирая голые колени, как кузнечик. Орет что-то Гизульфу, жердью потрясает, тычет в сторону кузницы.
…Ильдихо — бежит огородами, прочь от села, в туман, в сторону выгонов.
…Агигульф-сосед — с боевой секирой мечется по двору, уворачиваясь от трех конных. А Фрумо, с распущенными волосами, выпятив живот, стоит в дверях и смеется.
…Никто из них не знал, сколько чужаков скрывается там, в тумане. Никто не знал, что в сырой мгле скрывается второй отряд — со стороны хродомерова подворья. Только я об этом знал. Но лицо мое онемело, и губы не слушались. И не мог я крикнуть о том, что мне было открыто.
По улице с тяжким топотом мчался Лиутпранд, гоня перед собой чужаков, как ветер гонит листья. Вот выскочил он за околицу… Один из тех, кто убегал от его гнева, вдруг что-то гортанно выкрикнул и нырнул в туман. В следующий же миг из тумана показались еще чужаки, человек пять или шесть. Они схватились с Лиутпрандом. Те же, кого Лиутпранд только что гнал, заверещали, загикали и снова полетели назад, в село.
Первого врага Лиутпранд развалил одним ударом…
…Понукая лохматую чужую лошадку, дядя Агигульф скачет к горящему храму. Храм Бога Единого пылает неугасимо, как тот куст, о котором годья Винитар нам рассказывал. Будто Бог Единый к нам сошел и вот-вот заговорит из пожара. Перед пылающим храмом беснуется вутья. Страшен вутья. Так страшен был, наверное, Гиба, которого на цепях водили. Так страшен был Арбр, когда Гиба медвежью шкуру у него порвал. Совершенно нагой, высоченного роста, широкоплечий и кряжистый, с разлохмаченной гривой волос и бородой, страшно ревя, разил он налево и направо, не разбирая, огромным обоюдоострым топором. Казалось — сунься свой, поразит и своего, лишь бы крушить живую плоть. Рев вутьи с ревом пламени соперничает и одолевает пламя. Пламя жрет только то, что горит; вутья же пожирает все, что только ни видит.
Топот со стороны околицы.
А вутья засеивал свое поле. Семь трупов лежали вокруг него.
Дядя Агигульф, проклиная неудобные стремена, согнул ноги в коленях и сжал ими бока лошадки. Отбросил щит и взялся за жердину обеими руками.
От околицы неслись пятеро чужаков. На полпути к храму они, не сговариваясь, разделились: двое помчались на дядю Агигульфа, заранее поднимая мечи и крича на скаку; трое устремились к вутье. Дядя Агигульф радостно оскалил зубы и заревел им в ответ, пуская лошадку рысью…
…Валамир у себя на дворе поспешно сует старому дядьке-рабу охотничью рогатину. Марда с плачем виснет на Валамире, и тому приходится отцеплять от себя ее руки…
…Дядя Агигульф принимает на жердину первый удар меча…
…И вот уже на подмогу скачет Валамир! У Валамира два меча…
…Чужак с разрубленной головой сползает по воротам валамирова двора…
…И вот уже, как встарь, бьются бок о бок два друга, два героя — Агигульф и Валамир…
…И еще два всадника несутся со стороны кузницы: Ульф и Визимар. Я знаю, о чем думает Ульф. Он думает — хорошо бы эта дура Арегунда послушалась и ушла со Филимером на болото, как ей было велено, а не потащилась следом за мужчинами делать мужскую работу…
…Валамиров дядька тащит Марду за собой. Марда хнычет, повисает у него на руке неподъемной тяжестью. Подол у Марды мокрый, щеки мокрые, волосы встрепаны. Дядька угрюмо бормочет что-то себе под нос. И вот уже они выбрались из села и скрываются в тумане…
…Сванхильда у реки таится в ракитнике. Она жмурится, и я понимаю, почему: закроешь глаза — и будто нет ничего. А у реки тихо, внизу вода плещет. Словно и нет никаких чужаков. Она тискает пальцами рукоять ножа…
…Хродомер втолковывает что-то Снутрсу, показывая рукой в сторону кузницы. Снутрс на коне, полностью вооруженный. Хродомеровы домочадцы вооружены кто во что горазд. Оптила, сын Хродомера, встревожен. Мне всегда казалось, что у Хродомера много домочадцев и рабов. Но теперь, когда они собрались все вместе, я понял вдруг, что их очень мало. Куда меньше, чем чужаков, которые сейчас появятся из тумана. К ним присоединяется и Аргасп. Обменивается со Снутрсом быстрым взглядом. Оба неплохо знают друг друга. Снутрс показывает Аргаспу, чтобы тот встал слева от его коня. Они ждут…
…На другом конце села, за околицей Лиутпранд один бьется с несколькими чужаками. Чужаки кружат вокруг Лиутпранда, как собаки вокруг разъяренного медведя. Им до богатыря Лиутпранда не дотянуться, а Лиутпранду их не поразить — больно верткие…
…Топор вутьи по обух входит в череп лошади чужака. Теперь я вижу, что это не топор, а железный крест, что выковал годье Визимар-вандал. С губ вутьи стекает пена. Теперь я вижу его лицо. Это Винитар.
…Гизульф на гизарновом огороде ловит чужую лошадь. Лошадь не дается. Гизульф злобно шипит. В нескольких шагах замер с копьем в руках Одвульф. Одвульф перетрясся со страху, он бледен до синевы, мокрый рот перекошен. Одвульф готов, не разбирая, разить все, что движется…
…Марда взахлеб плачет, хватается за живот, а дядька тащит ее за собой и ругается на чем свет стоит.
Четверо чужаков в тумане.
Я знаю, что будет дальше…
У меня кружится голова, меня начинает тошнить. Я хочу крикнуть и прогнать их всех, но никто не уходит. Они назойливо продолжают мелькать у меня перед глазами. Черные хлопья падают на их лица и пачкают их сажей…
…На закопченном лице дяди Агигульфа сверкают белые зубы. Я вижу дядин меч, блеснувший на мгновение в отсвете пожара. Чужакова голова с рыжей бородой и синими глазами летит сквозь черные хлопья и ударяет о щит второго чужака, оставив красное пятно. Дядя Агигульф залит чужой кровью. Она ползет по его голым ногам и пачкает лошадиные бока.
Второй чужак разворачивается и, пригнувшись к шее коня, во весь опор несется к околице — туда, откуда пришел. Агигульф с Валамиром устремляются в погоню…
…В пламени пожара я вижу гигантского медведя, поднявшегося на задние лапы. У него оскаленная морда, злобные маленькие глазки. Шкура медведя порвана в нескольких местах и закапана темной кровью. Неподалеку от медведя труп лошади с застрявшим в черепе железным крестом. Перед вутьей вертятся на конях двое чужаков. Кони норовят уйти подальше от нестерпимого жара и разъяренного зверя. На лицах всадников — ужас. У ног медведя — убитый чужак со сломанной спиной и вырванным горлом. Кровь шипит, запекаясь. У медведя дымится влажная шкура.
