"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет
Ахилл! Но ведь я встретила его на Скиросе, переодетого в женское платье. Как мог он оказаться возле Трои?
— Неужели Ахилл такой уж великий воин? — воскликнула я. — А что касается двух других, то Аякс туп, как бревно, а Одиссей предпочитает хитрость мечу.
— Ахилла все восхваляют как героя, — возразил разведчик. — А почему уж они так решили — не знаю.
— Я кое-что слышал о нем, — произнес Приам. — Говорят, его мать — богиня. Нам, троянцам, некого противопоставить ему. Все мы смертные, рождены от земного отца и земной матери.
— Это значит, тем больше чести будет победить его, — сказал Гектор, входя в комнату и оглядывая нас. — Судачите, как старухи у колодца?
Он сорвал шлем с головы и швырнул в угол. Тот упал со звоном, словно возмущаясь.
— Я не придаю большого значения слухам о том, что у кого-то мать — богиня. Ведь боги на Олимпе договорились, что не будут помогать своим отпрыскам, чтобы не влиять на их судьбу. Так какая разница? — Гектор звонко рассмеялся. — Наступит день, и сын человека сойдется в схватке с сыном богини. Мы не тешим себя надеждой на то, что боги нас спасут, поэтому бьемся на пределе сил.
Мы с Парисом вернулись к себе во дворец, и тут явился посыльный от Антенора с приглашением прийти к нему. Дом Антенора находился на середине склона: красивое здание с решетками на окнах. Внутри было много воздуха и простора, а мебели мало. Хозяин встретил нас и провел в небольшую комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Он поправил брошь на плече, чтобы складки плаща легли в идеальном порядке, хоть это было излишне: выглядел он, как всегда, безупречно. Но внешний вид являлся предметом его постоянных забот: ему льстила слава самого изысканного человека в Трое.
— Дорогие царевич и царевна, — заговорил он. — Наконец-то я вижу ваши лица, которые так хотели увидеть и Менелай с Одиссеем.
— Но вы же знаете, нашей встрече специально помешали! — воскликнула я.
Антенор подошел ближе и понизил голос до шепота.
— И все же они кое-что оставили для тебя.
Он вынул маленькую шкатулку и протянул ее мне.
— Это не представляет опасности. Я проверил.
Я медленно приподняла резную крышку. Внутри лежало украшение: камень темно-красного цвета в блестящей золотой оправе. Его можно было носить как брошь либо как подвеску, на золотой цепочке. Я провела пальцем по гладкому камню.
— Менелай просил передать тебе, — пояснил Антенор. — Он хотел, чтобы эта вещь была у тебя.
Странность этого поступка поразила меня. Почему Менелай дарит мне украшение, после того как обвинил в том, что я обокрала его? К тому же украшение было не во вкусе Менелая: он ценил тяжелые, массивные вещи.
Возможно, подарок означает, что его сердце не до конца озлоблено против меня? И за этим стоит надежда, желание подать знак, ожидание встречи?
Я вынула брошь из коробки, но Парис сжал мое запястье.
— Не смей надевать! Даже не прикасайся к нему! Оно может быть отравлено. Или проклято.
Медленно я опустила украшение обратно. Предположение было неприятно, но нужно соблюдать осторожность.
— Что именно он сказал, когда передавал брошь? — спросила я Антенора.
Антенор пригладил серебристо-седые волосы.
— Он сказал сдавленным голосом: «А это Елене, моей жене, чтобы она узнала цену своей любви».
— Тем более нельзя надевать его! — сказал Парис. — Менелай пытается вернуть тебя тайно, с помощью этой… этой штуки.
— Не может быть!
Эта брошка в маленькой шкатулке выглядела такой крошечной по сравнению с несметными богатствами Трои, что я растрогалась, но взяла себя в руки.
— Как он? — спросила я Антенора. — Как он выглядел?
Это меня волновало гораздо больше, чем подарок.
— Измученным и изнуренным, — ответил Антенор, словно желая сказать «Его сердце разбито». — Он все время смотрел на дверь, ожидая тебя. Когда ты не появилась, а посыльные сообщили, что нигде не могут тебя найти, он сломался.
— Что значит «сломался»? — потребовал уточнить Парис.
— Он на глазах становился меньше ростом. Скоро он был не выше Одиссея.
Эти слова причиняли мне боль. Снова взыграла ненависть к злодею, который запер меня в колодце.
— Я должна с ним поговорить! — вырвалось у меня. — Я все объясню… Я пойду к нему в лагерь…
— Ни в коем случае! — крикнули одновременно Парис с Антенором.
Антенор продолжал:
— Время для разговоров миновало. Даже если Менелай захватит тебя и уплывет с тобой в Грецию, остальные греки не последуют за ним. Они останутся здесь и будут атаковать Трою. Не зря же они проделали такой долгий путь. Прости, моя госпожа, я не думаю сейчас, что они сделали это ради тебя. Менелай будет вполне удовлетворен твоим возвращением, остальные же — нет. На эту экспедицию истрачено слишком много денег. Греки хотят их возместить.
— Лучше бы они убирались прочь. Все равно от нас ничего не получат! — возмутился Парис.
— Забери украшение, — попросил Антенор. — Я не хочу, чтобы оно оставалось у меня в доме.
Несмотря на опасения Париса, я подчинилась.
Время шло, было по-прежнему спокойно. Огромная Троянская долина оставалась безлюдной. Можно было подумать, что ничего не происходит, и пойти туда погулять, побегать на просторе, как раньше. Но побережье неузнаваемо изменилась: чистую береговую линию, где песок граничил с водой, закрыли темные ряды кораблей.
Прошло еще какое-то время, наступила середина лета — и в долине стали появляться греки, разбивать лагерь. Сначала их отряды состояли из нескольких человек, и Приам посылал своих людей, чтобы разогнать их, но греков становилось все больше и больше, и скоро они расположились полукругом у северной стены Трои, которая выходила на Геллеспонт. Когда их число возросло, они стали блокировать ворота, препятствуя людям входить и выходить. Но с юга греки оставили крепость без наблюдения, и троянцы могли свободно передвигаться через южные ворота, что они и делали, постоянно пополняя запасы дров, светильников, зерна, и еще находили время ставить заграждение на канализационном канале, чтобы через него никто не мог проникнуть в город.
Эней воспользовался передышкой и собрался к себе в Дарданию — его царство лежало к востоку от Трои. Он сделал официальное заявление Приаму, пообещав срочно явиться, если в нем возникнет необходимость, но в настоящий момент долг велит ему позаботиться о собственном народе.
— Ведь когда грекам надоест изнурительная осада Трои, их моральные силы и запасы продовольствия истощатся, они начнут выискивать себе жертвы среди соседних городов и совершать набеги на них. Сначала их взоры обратятся на Дарданию, Адрастею и Фригию, — говорил Эней, прощаясь со мной и Парисом. — Приам огорчен, что я забираю его дочь Креусу с собой, но ведь она моя жена. Мой отец Анхис наверняка беспокоится обо мне.
— Ты волен в своих поступках, — ответил Парис, описывая круги вокруг незажженного очага в центре зала. — Но я буду скучать без тебя, мой друг и брат.
Он обнял Энея, на секунду задержав, затем отпустил. Их профили, строгие и правильные, казались зеркальным отражением друг друга.
— Я тоже буду скучать, — тихо сказал Эней.
Эней ушел. Я подумала, что тоже буду скучать: я впервые увидела его, когда он сопровождал Париса, и тот миг никогда не забуду. Они оба неотделимы от моей судьбы.
Парис увлекся изготовлением новых доспехов. Он заказал полный комплект, и кузнецы приходили к нему, чтобы показать сшитые из ткани образцы, прежде чем выковать их из бронзы.
— Я хочу, чтобы узор нагрудной пластины напоминал стены Трои.
Мастера измеряли ему грудь, плечи, руки, восхищаясь его прекрасным сложением. Затем принялись обсуждать сорт бронзы и срок выполнения заказа. Они пожаловались, что олово, которое привезли с далекого севера, оказалось не очень чистым и не такого высокого качества, как обычно. Еще Парис хотел ножные латы и прочный бронзовый шлем с ремешком из мягкой кожи.
