Льюис Уоллес - Бен-Гур
– Остановитесь, ребята! – воскликнул он. – Сюда направляется центурион со стражей. У них мечи и щиты, мы не сможем тягаться с ними. Мы сделали свое дело; отходим назад к воротам и прорываемся наружу, пока есть возможность.
Они повиновались ему, хотя и медленно, потому что на пути к воротам им приходилось перешагивать через тела соплеменников: некоторые корчились в стонах, другие молили о помощи, но большинство лежали как мертвые. Однако среди поверженных были не только евреи, и это служило хоть небольшим, но утешением.
Центурион, поняв, что этих ребят ему не догнать, крикнул что-то им вслед. Бен-Гур, замыкавший отход, презрительно рассмеялся и ответил тому на его родном языке:
– Если мы еврейские собаки, то вы римские шакалы. Дожидайся нас здесь, мы скоро вернемся.
За воротами оказалось такое множество собравшегося народа, какого Бен-Гуру не приходилось видеть даже в цирке Антиохии. Плоские крыши домов, улицы, склоны холма были покрыты плотной массой причитающих и молящихся людей. Воздух полнили крики и проклятия.
Наружная стража беспрепятственно выпустила группу Бен-Гура за ворота. Но как только они сделали несколько шагов от ворот, в них показался центурион, командовавший стражей у портика, и крикнул Бен-Гуру:
– Эй ты, нахал! Ты римлянин или еврей?
Бен-Гур ответил:
– Я сын Иудеи и родился в этом городе. Что тебе от меня надо?
– Остановись и сразись со мной.
– Один на один?
– Как пожелаешь.
Бен-Гур презрительно рассмеялся.
– О храбрый римлянин! Ты воистину достойный сын своего Юпитера! У меня же нет оружия.
– Можешь воспользоваться моим, – ответил центурион. – А я позаимствую у солдат.
И он кивнул головой на цепь стражников.
Слышавшие этот разговор окружающие потеряли дар речи; потом понемногу пришли в себя и стали передавать суть разговора другим, тем, которые не слышали его. Бен-Гур быстро соображал: после его победы над римлянином в цирке на виду всей Антиохии он уже стал знаменитостью; если же ему сейчас удастся победить еще одного римлянина на глазах половины Иерусалима, слава, которую он стяжает, может быть весьма полезна делу грядущего Царя. Он не колебался ни мгновения. Твердым шагом приблизившись к центуриону, он сказал:
– Я согласен. Одолжи мне свой меч и щит.
– А шлем и нагрудник? – спросил римлянин.
– Оставь их себе. Они мне не подойдут.
Центурион протянул оружие Бен-Гуру и изготовился к бою. Все это время солдаты, несшие стражу у ворот, не двигались и только молча слушали разговор своего командира с Бен-Гуром. Когда противники стали сходиться, люди в толпе принялись спрашивать друг у друга: «Кто он такой?» На этот вопрос никто не мог ответить.
В те времена римское воинское превосходство покоилось на трех составляющих – строжайшей дисциплине в бою, боевом построении легионов и особом применении короткого римского меча – гладиуса. В сражении легионеры никогда не наносили рубящих ударов, с начала и до конца битвы они наносили только колющие удары – они наступали, коля, и отступали, тоже коля; причем метили прежде всего в лицо неприятеля. Все это было прекрасно известно Бен-Гуру. Когда они уже почти сошлись с центурионом, он сказал:
– Я сообщил тебе, что я сын Иудеи; но я не сказал, что моим учителем был ланиста. Защищайся!
С последними словами он вплотную сошелся со своим противником. Мгновение они всматривались в глаза друг друга поверх тяжелых щитов. Затем римлянин подался вперед и сделал ложный выпад, направляя удар снизу вверх. Бен-Гур только рассмеялся. Тут же со стороны римлянина последовал выпад, направленный в лицо. Движение было быстрым, но еще более быстрым движением молодой человек уклонился влево. Под удар меча он подставил свой щит, меч с грохотом обрушился на его верхнюю часть. Еще один легкий шаг, на этот раз вперед и влево, – и вся правая часть туловища римлянина оказалась открытой для удара. Последовал почти незаметный взгляду выпад. Центурион замер на мгновение на месте, а потом тяжело рухнул лицом вперед на землю. Поставив ногу на спину поверженного противника, Бен-Гур вскинул над головой руку со щитом по гладиаторскому обычаю, приветствуя невозмутимых солдат у ворот.
Когда горожане поняли, что победа осталась за молодым человеком, они, казалось, обезумели от радости. На крышах домов вплоть до самого Ксистуса[138] люди кричали и размахивали головными повязками и платками, приветствуя победителя. Если бы они знали, что его имя Бен-Гур, то пронесли бы его по улицам на руках.
Младшему по рангу офицеру, вышедшему из дворцовых ворот, он сказал:
– Твой товарищ погиб как солдат. Увы, я не могу достойно погрести его. Но его меч и щит принадлежат мне по праву.
С этими словами он направился прочь. Немного отойдя от места сражения, он сказал последовавшим за ним галилеянам:
– Братья, вы вели себя достойно. Но теперь нам надо расстаться, чтобы нас не выследили. Найдите меня сегодня вечером в караван-сарае в Вифинии. Я хочу поговорить с вами и предложить нечто такое, что будет на благо Израилю.
– Но кто ты такой? – спросили его галилеяне.
– Сын Иудеи, – просто ответил он.
Вокруг них уже толпились люди, желающие посмотреть на героя.
– А вы придете в Вифинию? – спросил он.
– Да, обязательно придем, – был ответ.
– Тогда принесите с собой этот меч и щит, чтобы я мог узнать вас.
Протолкавшись сквозь все прибывавшую толпу, он растворился в лабиринте городских улиц.
По настоянию Пилата ко дворцу пришли горожане и унесли убитых и раненых. Вечером по всему городу оплакивали погибших, но горе по ним было просветлено гордостью за победу неизвестного храбреца над ненавистным римлянином. Дух нации воспрял в людях, и на улицах и даже в самом Храме вновь старики рассказывали молодым предания о подвигах Маккавеев. Вновь и вновь люди задумчиво качали головами, шепча друг другу:
– Еще немного, совсем немного, братья, и Израиль вновь обретет свое былое величие. Будем же верить в Господа и терпеливо ждать этого часа.
Таким образом, Бен-Гур обрел для себя Галилею и вступил на путь служения Царю, Который грядет.
О его свершениях на этом поприще нам предстоит узнать.
Книга седьмая
И, вспрянув ото сна, узрел я ее,
Дремлющую в волнах моря,
Гибкую и обольстительную сирену.
Запястья ее украшали браслеты из трав морских,
И сквозь пряди темных волос сверкали янтарные бусы.
Глава 1
Иерусалим встречает пророка
Как и было договорено, встреча состоялась в караван-сарае в Вифинии. Оттуда Бен-Гур направился вместе с галилеянами на их родину. Слухи о его деяниях на старой Рыночной площади Иерусалима принесли ему славу и влияние. Еще до наступления зимы ему удалось собрать три легиона повстанцев и организовать их по римскому образцу. Можно было навербовать еще больше, поскольку боевой дух этого отважного народа никогда не дремал. Но все приготовления приходилось держать в строжайшей тайне, чтобы о них не прознали как Рим, так и Ирод Антипа. Решив пока ограничиться тремя уже созданными легионами, Бен-Гур целиком посвятил себя их обучению и тренировкам. С этой целью он собрал будущих офицеров на лавовых полях Трахонитиды[139] и несколько недель обучал их там обращению с оружием, в частности с копьем и мечом, и маневрам подразделений легиона; после чего распустил их по домам в качестве учителей. Скоро подобные тренировки стали любимым времяпрепровождением жителей этих мест.
Такая работа требовала терпения, опыта, усердия, веры и преданности – качеств, которые в высшей степени были присущи Бен-Гуру. Как он работал! Вплоть до полного самоотвержения! Но даже он не мог бы справиться с такой колоссальной работой, если бы не поддержка Симонидиса, снабжавшего его оружием и деньгами, и не помощь Илдерима, обеспечивавшего безопасность и бесперебойное снабжение всем необходимым. Самой же большой поддержкой была одаренность галилеян.
Под этим именем были объединены четыре племени – Ашер, Зебулон, Иссахар и Нафтали – и районы, которые они населяли. Евреи, рожденные вокруг Храма, с презрением относились к своим северным соплеменникам; но даже в Талмуде было сказано: «Галилеянин любит честь, а еврей деньги».
Ненавидя римлян с такой же пылкостью, с какой любили свою родину, во время всякого бунта галилеяне первыми вступали в битву и последними покидали ее. Сто пятьдесят тысяч галилейских юношей пали во время последней войны с Римом. По большим праздникам они, подобно армиям, пешком приходили в Иерусалим и разбивали лагеря в его окрестностях. Они свободно выражали свои мнения и даже терпимо относились к язычеству, гордились прекрасными городами, основанными Иродом, и, хотя те во всех отношениях были совершенно римскими, оказывали полную лояльность в их строительстве. Во всех частях света у них находились бывшие соплеменники, с которыми они жили в мире. В общую копилку славы еврейской нации они привнесли таких поэтов, как певец Песни Песней[140], и таких пророков, как Осия[141].
