Виктор Поротников - Князь Святослав II
Венчал новобрачных сам митрополит, недавно вернувшийся в Киев из Царьграда.
Ни патриарх, ни император не одобрили ссору Георгия с великим киевским князем, поскольку оба взирали на православную Русь как на свой последний оплот в той нелегкой борьбе, которую вела Византия с сельджуками на востоке и с нормандцами на западе. Император ромеев Михаил Дука[138] до такой степени неуверенно чувствовал себя на троне, что взывал к Святославу о помощи. Император был готов предоставить русским воинам все крепости в Болгарии и на границе с венграми, лишь бы удержать владения Империи по Дунаю.
Святослав хоть и заверил посланцев императора, что готов послать войско в Болгарию, но не сказал, когда именно собирается это сделать. Сначала ему нужно было поддержать своего зятя Болеслава в войне с чешским королем Братиславой. Болеслав только на таких условиях обещал Святославу не помогать Изяславу отвоевывать киевский стол. По слухам, он держит свое слово: поляки уже выпроводили Изяслава из своей страны и тот обосновался покуда в Майнце у германского короля.
«Вот разобьем с Болеславом Братислава, а мы его непременно разобьем, тогда можно будет и в византийские дела вмешаться, - размышлял Святослав, сидя за свадебным столом и глядя на веселье вокруг. - Только я не стану выручать Михаила, но отниму у него земли в Тавриде и по Дунаю. Довольно ромеям оттеснять Русь от теплого моря!»
Даже самому себе не решался признаться Святослав, что хочет он повторить походы своего знаменитого прадеда Святослава Игоревича по южным и западным землям: закрепить за Русью земли по Кубани, нижнему Дону и устью Дуная. Не на несколько лет закрепить, а навечно!
По окончании свадебного торжества Владимир с юной женой вернулся к себе во Владимир-Волынский. Всеволод Ярославич уехал в Чернигов. Глеб и Янка отбыли в Переяславль.
Олег ненадолго задержался в Киеве.
В одной из бесед Святослав сказал сыну:
- На будущий год готовь дружину к дальнему походу. В Богемию пойдем.
- Помогать Болеславу против чехов? - догадался Олег. Святослав с улыбкой кивнул.
- Не увязнем ли мы в этой войне, ведь чехи - враг упорный, - высказал опасение Олег. - И не будет ли это на руку Изяславу. Что, ежели король германский даст ему войско и Изяслав с этим войском на Руси объявится?
- Все что может дать Изяславу король германский, так это свои последние порты и сапоги в придачу, - насмешливо сказал Святослав. - Генрих сам тесним со всех сторон своими непокорными вассалами, до Изяслава ли ему!
- Значит, по весне в поход? - весело промолвил Олег, гоном и взглядом давая понять отцу, что засиделся в Ростове я рад войне.
- По весне, сынок, - подтвердил Святослав, для которогомеч был не менее любим, чем книга.
Нежданно-негаданно в эти же дни появилось в Киеве посольство из Германии. Во главе посольства стоял настоятель грирского собора сводный брат Оды, Бурхардт.
Великий князь без промедления принял посланцев Генриха, понимая, что речь пойдет об Изяславе. Святослав пригласил на эту встречу кроме своих думных бояр и Олега.
Немцы, облаченные в длинные серо-коричневые одежды, смахивали на монахов, хотя священником среди них был только Бурхардт.
Глава посольства был тучного телосложения с маленькими хитрыми глазками и приплюснутым носом. В его речи сквозили только мягкие и вкрадчивые нотки, при этом неопределенная улыбка то и дело появлялась у него на губах, маленьких и красивых, как у женщины.
Свою речь, обращенную к Святославу, Бурхардт начал издалека, вспомнив про дружественные связи Руси с Германией со времен Ярослава Мудрого. Постепенно разговор зашел и об Изяславе, «достойном сыне своего покойного отца», как выразился Бурхардт.
- А я, стало быть, недостойный сын? - перебил посла Святослав, голос его был язвительно-насмешлив. - Однако за меня, недостойного, граф штаденский выдал замуж свою дочь и твою сестру, герр Бурхардт.
- Именно это обстоятельство внушает мне надежду, что нам, как родственникам, удастся договориться, князь, - мягко вымолвил Бурхардт. - Мой король недоволен твоими действиями, тем, что ты, княже, попираешь закон. Правда на стороне обиженного тобой Изяслава. Если ты не уступишь ему трон в Киеве, то мой король объявит тебе войну.
- Слабый грозит сильному, - усмехнулся Святослав. - Я-то и сегодня, и завтра останусь великим князем на Руси, а вот удержится ли на троне правдолюбец Генрих, еще надо посмотреть.
- Мой король… - начал было Бурхардт. Но Святослав не дал ему договорить:
- Твой король прогневил даже папу римского, который грозит ему отлучением. Я уж не говорю про саксонскую знать, которая ущемляет королевские права Генриха. В эдаком-то положении Генрих еще осмеливается мне грозить?! Да он просто безумец, твой король!
Бурхардт был смущен и обезоружен, он не ожидал такой осведомленности от Святослава в европейских делах.
«Придется действовать через Оду», - подумал Бурхардт.
На том и закончилась встреча германских послов с великим киевским князем.
Разговор об Изяславе продолжился за обедом уже в присутствии Оды. Теперь немец уже не угрожал, а больше увещевал Святослава вернуть трон старшему брату. При этом Бурхардт бросал на сестру выразительные взгляды, ожидая поддержки.
Однако Ода хранила молчание. По ее виду можно было понять, что заботы брата ее не касаются. И более того, что она нисколько не жалеет Изяслава.
В конце обеда Святослав, решив потешить именитого гостя хотя бы призраком надежды на успех в возложенном на него деле, предложил Бурхардту сыграть с ним в тавлеи.
- Коль выиграешь, герр Бурхардт, так и быть, уступлю киевский стол Изяславу, - сказал Святослав. - А нет - станешь моим союзником при дворе короля Генриха.
- Идет, - после краткого раздумья согласился посол. Перед началом игры оба игрока поклялись на святом распятии сдержать данное только что обещание.
Присутствовавший при этом Олег изумился, с какой легкостью отец отважился на этот риск.
«Ведь он даже не знает, каков игрок этот Бурхардт!» - думал Олег, наблюдая, как слуги расставляют на доске в черно-белую клетку вырезанные из слоновой кости изящные шахматные фигурки.
Святослав благородно уступил Бурхардту белые фигуры. И пока тот обдумывал первый ход, князь жестом подозвал к себе старшего из слуг и что-то прошептал ему на ухо.
Челядинец изумленно вытаращился, но, кивнув головой, тотчас удалился.
После первых же ходов стало ясно, что противник Святославу попался достойный. Бурхардт уверенно атаковал легкими и тяжелыми фигурами центр черных, лишив маневренности ферзя. Святослав с самого начала игры держал оборону, причем не всегда успешно.
Но внезапно в игре произошел перелом.
В светлицу вошли рабыни, которые принесли вино и сладости: девушки были совершенно нагие с распущенными по плечам светлыми волосами. Они кружились вокруг князя и его гостя, который не мог оторвать восхищенный взор от юных красавиц. Девушки улыбались и подмигивали Бурхардту, протягивали ему то чашу с вином, то бублик с маком, то медовое печенье. То одна, то другая рабыня будто ненароком задевала посла своим округлым бедром или пышной грудью.
Игра разладилась у Бурхардта. Он прозевал два опасных хода со стороны черных, стал терять фигуры и темп атаки.
А тут еще по знаку Святослава появились музыканты и заиграли на гуслях, дудках и сопелках мотив, под который обнаженные рабыни стали танцевать откровенно непристойный танец.
Олег был смущен, поскольку здесь же присутствовала его мачеха, тоже наблюдавшая за игрой.
Однако Святослав не обращал на Оду никакого внимания. Он посмеивался, хлопал в ладоши, подзадоривая танцующих рабынь, а сам краем глаза неотступно следил за доской, где разворачивалась завершающая фаза шахматной битвы.
- Слава Богу, что ради твоего выигрыша не пришлось обнажаться мне! - сердито бросила супругу Ода перед тем, как покинуть светлицу.
- Ступай, милая! - добродушным голосом воскликнул Святослав вослед удаляющейся супруге.
Бурхардт наконец догадался, что происходящее вокруг есть коварная уловка: черные выправили свое положение и вовсю теснили белых.
Святослав пощелкивал пальцами, начиная охоту за белым королем, сразив перед этим ферзя. Князю в отличие от посла нисколько не мешала ни музыка, ни мелькающие перед глазами соблазнительные женские тела, лишенные одежд.
- Нет, так играть совершенно невозможно! - раздраженно воскликнул Бурхардт. - Нечестно, князь, эти голые девки мешают мне думать!
- Вот как? - сделал удивленное лицо Святослав. - А мне так, наоборот, музыка и женские прелести вострят мысль.
- Это я уже понял, - проворчал Бурхардт, обреченно глядя на доску, где белый король находился в окружении черных фигур.
