Инна Сударева - Ловите принца! (Щепки на воде)
Глава седьмая
Пек встретил Германа года полтора назад, в маленьком илидольском трактире 'Хмелёк', где беднякам за медную монету давали кружку кислого пива и вяленую рыбу-мелочь.
Дело было так:
В пятничный вечер Пек, Ларик и другие парни из 'Тумачино' запланировали отметить одну из своих побед на арене. Они с хохотом и задорными песнями ввалились на двор 'Хмелька' и уже собирались дружной компанией вписаться в дверь питейного заведения, как зорким глазам Пека попались знакомые сапоги на ногах какого-то пьяницы. Тот, скрючившись, сидел на земле у корыта, из которого поили лошадей и, похоже, спал, завернувшись в грязный плащ.
— Братишки, начинайте без меня, я скоро, — так сказал Пек друзьям и пошел выяснять, верны ли его предположения.
— Привет, папаша, не боишься разутым проснуться? — с такими словами он тронул пьяницу за плечо и был немало изумлен, когда тот обернулся и оказался мастером Германом.
— Вот те нА — беленА, — протянул Пек.
— Ваша милость! Вы ли это?! — не менее изумленно возопил бывший наставник.
— Тише! — зашипел юноша, зажимая рот не в меру обрадованному мастеру. — Что ты тут делаешь?
— Пек! — крикнули парню из трактира. — Долго тебя ждать?
— Вот что, господин мой хороший, — зашептал Рифмач Герману, — будь здесь и молчи, умоляю! Вот тебе мой плащ, укутайся, как следует, а я скоро, скоро…
И похлопав по плечу раскрывшего в изумлении рот наставника, Пек занырнул в 'Хмелек'.
Минут через десять он выскочил, помог слегка протрезвевшему от неожиданной встречи Герману встать и поволок его за собой по улице.
Пройдя квартал-два, Пек нашел еще одну скромную пивнушку — таких много в Илидоле — и завернул со стариком туда. Устроившись за дальним столом и получив от хозяина по кружке пива, они наконец-то смогли поговорить.
— Милый Герман, ты бродяжничаешь по стране? — спросил юноша, с болью глядя в осунувшееся, изрытое морщинами лицо старого учителя. — Что с тобой сталось?
— Мой мальчик, мой мальчик, — заплакал вдруг старик, цепляясь за руки Пека. — Живой, здоровый, вырос, — и уткнулся в пальцы юноша лбом, а плечи его мелко задрожали от рыданий.
Пек судорожно сглотнул — у него самого слезы запросились наружу, но сдержался и пару раз тряхнул Германа, чтоб привести в чувство:
— Не время слезиться, надо взбодриться, — как можно веселее проговорил он. — Расскажи же мне все, Герман.
— Конечно, конечно, — закивал старик. — Все просто, очень просто. Вы пропали, и король хотел нас казнить. Всех: и меня, и Леоната, и доктора, и каждого в Кленовой усадьбе…
— Но он этого не сделал?! — сверкнув глазами, спросил Пек. — Он никого не тронул?!
— Нет, не сделал, — вновь кивнул Герман. — Нас королева спасла, королева Корнелия. Она умоляла короля помиловать нас. И он послушал. Нас просто выгнали со службы, всех, без жалования, без пенсии, с позором. Разбрелись мы, кто куда. Думаю, не я один в бродяги из королевских наставников перешел. Мы с Леонатом вместе ходили, но он очень скоро умер: у него ноги опухли, застудился он, закашлял, быстро упокоился… Бедный старый толстяк… А вас, и впрямь, сочли утонувшим. И знаете: король, видно было, сильно огорчился. Так-то гневался, как узнал, что мы вас пронянчили…
— Глупости, — буркнул Пек, глядя, как опадает пена в кружке с пивом. — С чего ему гневаться? С того только, что не так, как он хотел, вышло. Потом, небось, успокоился да порадовался.
— Вот это я уж не знаю. Только слышал: ездил он потом в Кленовую усадьбу, целый месяц там пробыл. Вот это я слышал… как же я рад, что вижу вас, лорд Мелин, — и старик снова ткнулся лбом в руки юноши.
— Я Пек! — зашипел тот в ответ. — Пек-Рифмач! Забудь о Мелине! Он утонул, в реке Вирке — ведь так?
— Точно так, мой лорд, точно так.
— Боже, ну про лорда тоже забудь! Что ж мне, каждое слово тебе подсказывать? Разве так ты пьян?
Старик испуганно замотал головой, а потом снова закивал. Потом, опасливо оглянувшись, спросил:
— Вы что же? Тот самый известный на весь Илидол молодой боец?
— Ну да.
— Экое вы себе занятие выбрали, нехорошее, — Герман неодобрительно нахмурился. — Рыцарские доблести на потеху простолюдни разбазариваете…
— Это уже мое дело, — сквозь зубы отвечал Пек, также сдвинув брови. — Мне жизнь потешника больше по нраву, чем заточение в Кленовой усадьбе или крестьянство, в которое вы с Леонатом меня сунуть хотели. Я сам свой выбор сделал — я им доволен!
— Ох, мальчик мой, да разве доброе это дело? Да разве всю жизнь вы им заниматься будете?
— Вся жизнь еще впереди, чего зря загадывать, — сказав это, только сейчас Пек позволил себе отхлебнуть пива из кружки. — Тебе есть, где жить? Деньги нужны? Есть хочешь?..
Так они и сошлись, второй раз за жизнь.
Теперь уже Пек заботился о старом наставнике. И заботился так, как не всякий сын стал бы опекать отца. Он устроил Германа жить в маленький домик на окраине Тихой улице. Хозяин жилища очень дешево сдал им такую свою недвижимость — совсем было надежду потерял, что найдутся охотники на старье. Пек быстро (он все делал быстро) обустроил домик для старика и постоянно навещал его.
Но и Герман не захотел оставаться в долгу.
— Мальчик мой, раз уж судьба нас столкнула, позвольте мне учить вас, как и прежде, — сказал он раз Пеку.
— Чему учить? — удивился тот.
— Тому же, чему и раньше — фехтованию, рукопашному бою, стрельбе из лука. Разве вы все эти годы совершенствовали свою технику?
И юноша согласно покивал. Он, в самом деле, про благородное оружие уже давно не вспоминал — все налегал на кулачное дело.
Упражнялись они на заднем дворике, под прикрытием старых, раскидистых, фруктовых деревьев. Герман для этих дел смастерил два деревянных меча, каждый в метр длиной, и два небольших, круглых щита, тоже деревянных. Еще он учил Пека драться копьем и дубинками.
Друг с другом они сражались редко. В основном, Герман показывал юноше приемы, а тот старался повторить их, как можно точнее и быстрее. И делал успехи.
Вот и сегодня. Старый мастер с удовольствием смотрел, как идеально по технике и скорости выполнил Пек одну из сложных фехтовальных комбинаций, сопряженных с прыжками и обманными ударами. Смотрел-смотрел и не выдержал — поделился впечатлениями:
— Чем больше я вижу, как вы управляетесь с мечом, тем больше кажется, что передо мной — ваш батюшка…
Пек тут же прервал занятие и посмотрел на наставника так, что Герман даже вздрогнул — волчьи огни полыхнули в серых, как сталь, глазах юноши. А брови — они так и столкнулись друг с другом, сделав переносье грозовым.
— Молчи! — как отрезал Пек. — Ты хочешь злить меня?!
— Почему злить? — Герман попытался возражать. — Ваш отец был и есть лучшим воином Лагаро. Нет ему равных…
— Я не собираюсь быть похожим на него! — продолжал рычать Пек.
Вот после такого заявления Герман вдруг улыбнулся, то ли печально, то ли насмешливо.
— Что же делать, мой мальчик, когда сама природа говорит за вас? Ваше лицо, мастер Пек. Оно — лицо короля, ваше тело — тело короля, ваши движения — движения короля. Я видел Лавра Свирепого молодым, почти вашим ровесником. Так, как вы похожи на него, бывают похожи лишь капли воды… и отец с сыном…
— Вот несчастье! — воскликнул юноша. — Я на него похож? Ну, и к чертям эту похожесть! Мало ли на свете схожих рыл! Ха! — и в ярости швырнул меч куда-то под забор, потом пнул ногой пустое деревянное ведро, что стояло у дерева, и оно в щепы разлетелось.
Герман улыбнулся еще шире:
— Даже ваш гнев — это гнев короля…
— Все! — сжав кулаки, ответил Пек. — Уроки на сегодня кончились!
— Это мне решать — я ваш наставник, — став строже, заметил старик.
Но парень уже не слушал: громко фыркая, ополоснул лицо из бочки с дождевой водой и надел куртку, которую снял на время тренировок.
— У меня куча дел, мастер, — слегка поклонился он Герману. — И завтра меня не ждите. Завтра пятница — я дерусь. Счастливо…
Пек быстро-быстро шел по улице, перепрыгивая через желтоватые вонючие лужи, а ветер бросал ему в лицо разные городские запахи — то запах железа, то выпечки, то отбросов. Это нравилось — это хоть немного отвлекало от ярости, что жарила в голове и груди. Сейчас хотелось что-нибудь сломать. Желательно — с грохотом и ревом. И кулаки были судорожно сжаты, и брови нахмурены, и зубы стиснуты. Словно шел он по стану врагов и в любую минуту ожидал нападения.
Мастер Герман заговорил о его отце, начал сравнивать Пека с королем. А ведь все эти годы юноша старательно пытался забыть свое прошлое, все обиды, всю злобу забыть. Поначалу у него было желание так все утроить, чтоб попасть ко двору и вернуть себе положенное первородство, унизив при этом и отца и его теперешнюю супругу, и их сыновей. Были моменты, когда он представлял себе сцену возвращения, придумывал реплики себе и отцу, и всем остальным, и всегда в этой сцене играл роль победителя, великодушно прощающего своих обидчиков и посылающего их в ссылку в дальнее поместье.
