Сири Джеймс - Потерянные мемуары Джейн Остин
— Кто бы это мог быть? — спросил он, выглянув в окно. — Экипажа не видно.
Миссис Стаут открыла дверь. Комната располагалась неподалеку от входа, и проем находился прямо у нас перед глазами, так что мы превосходно видели посетителя и слышали его голос. Он спросил мистера Генри Остина. Генри вскочил, и человек протянул ему письмо, которое, по его словам, передал постоялец «Королевского льва». Генри попытался заплатить ему, но человек отказался, заявив, что о деньгах уже позаботились, и поспешно удалился.
— От кого оно? — спросила я, когда миссис Стаут ретировалась обратно на кухню и Генри развернул письмо.
— От мистера Эшфорда, — изумленно ответил Генри и принялся читать письмо вслух.
«Королевский лев»,
Лайм, 5 июля 1807 г.
Любезные друзья!
С глубочайшим сожалением посылаю сие письмо, поскольку семейные дела незамедлительно вызывают меня обратно в Дербишир. Так как друзья путешествуют со мной, все мы вынуждены в спешке уехать. Пожалуйста, примите наши глубочайшие извинения за отмену сегодняшней встречи и за любые неудобства, которые она может вам причинить. Надеюсь и верю, что нам еще доведется возобновить знакомство в ближайшем будущем.
Искренне ваш
Фредерик Эшфорд.— Семейные дела? — повторила я, когда Генри отдал мне письмо и я перечитала его лично. — Интересно, что случилось? Надеюсь, ничего серьезного.
— Я тоже, — сказал Генри. — Что ж, Джейн, это весьма печально.
Он не мог испытывать и половину той печали, что испытывала я.
Через десять дней я в смятенных чувствах вернулась в Саутгемптон. Балы в Лайме были мне совершенно безразличны, и даже морские купания, которыми я наслаждалась в прошлом, потеряли свою привлекательность — так расстроил меня внезапный отъезд нового друга и неотвязные сомнения в том, увижу ли я его еще когда-нибудь.
— Почему он не написал? — спросила я сестру как-то вечером, когда мы готовились ко сну, через несколько недель после возвращения Генри в Лондон.
— Ты ждешь, что он тебе напишет? — удивленно отозвалась Кассандра.
Я доверила ей все детали нашей встречи с мистером Эшфордом, как в письмах из Лайма, так и в более поздних беседах, но взяла обещание ничего не говорить ни Марте, ни матушке, поскольку знала — если у любой из них возникнет малейшее подозрение, что я встретила интересного джентльмена, то разговоры о нем месяцами будут меня донимать.
— Я думала, это возможно, — сказала я, когда мы бок о бок сидели у зеркала, вытаскивая шпильки из волос и энергично расчесывая длинные каштановые локоны. — Он очень понравился мне, и кажется… я чувствую, что понравилась ему.
— Ты же говорила, что не имела возможности оставить ему наш адрес?
— Верно. Но он мог узнать его от Генри, если бы написал ему. Генри сказал, они обменялись адресами с мистером Черчиллем.
— Даже если бы он написал тебе, Джейн, ты не могла бы ответить. Едва ли это было бы правильно.
— Я понимаю. Но хотя бы получить от него строчку или две. Его отъезд оказался так внезапен, а причины — так туманны. Семейные дела — вот и все, что он сказал. Хотелось бы знать, что с ним… все ли у него в порядке. И знать, какова вероятность того… того, что мы вновь встретимся.
Мы забрались в постели, и я, нахмурившись, откинулась на подушку.
— Что, если его друзья не одобрили меня? Я заметила странный взгляд, которым они обменялись за обеденным столом. Возможно, они сочли меня недостойной знакомства с ним.
— Возможно, — кротко согласилась Кассандра, сочувственно глядя на меня с соседней кровати. — Джейн, ты провела несколько приятных часов с мистером Эшфордом в Лайме, вот и все. Боюсь, ты напрасно ждешь от него вестей.
— Полагаю, ты права.
Горькие слезы навернулись мне на глаза, когда сестра задула свечу, окутав нас темнотой.
Мои былые страхи относительно сроков нашего совместного проживания на Касл-сквер оказались пророческими. Год спустя (за все это время я не получила ни слова от мистера Эшфорда) мой брат Фрэнк прислал Мэри письмо с просьбой приехать к нему в Грейт-Ярмут. В сентябре «Сент-Олбанс» вернется из плавания и встанет на ремонт, а Фрэнк с женой переберутся в собственный дом.
— Хорошо бы отыскать уютный маленький коттедж на троих, — радостно поделилась планами Мэри, не заметив беспокойства, которое ее заявление породило во всех нас. — Рыба в Ярмуте идет почти даром, и мне всегда ужасно хотелось жить на острове Уайт.
Я испытала облегчение, узнав, что с Фрэнком все благополучно, и радость оттого, что они с Мэри наконец-то воссоединятся после долгой разлуки. Я не осуждала их желание жить своей семьей. Кроме низкой цены на рыбу, у них будет много времени для совместного досуга, пока корабль в порту, и я знала, что они будут счастливы.
Матушка безутешно горевала.
— Мы снова отданы на волю ветрам! — воскликнула она, расхаживая между окном и камином в гостиной и ломая руки, когда Мэри вышла на прогулку с Мэри-Джейн и Мартой. — Нам придется сняться с места и оставить этот прекрасный городок, перебраться бог знает куда! Ведь цены на аренду растут, и мы, несомненно, не сможем жить на Касл-сквер, после того как Фрэнк и Мэри уедут.
— Недолго сможем, мама, — утешила ее Кассандра. — Фрэнк согласился вносить свою долю оплаты, пока мы подыскиваем новое место.
— Как я стану принимать деньги Фрэнка теперь, когда в поддержке нуждается его собственная семья и в оплате — его собственный дом?
Матушка ударилась в слезы и тяжело осела на софу.
— Не расстраивайтесь, мама. — Я протянула ей свой платок. — Фрэнк не предложил бы того, чего не мог бы себе позволить. Меж тем мы постараемся облегчить его бремя соблюдением строжайшей экономии. Мы справимся.
— Но где нам теперь поселиться? — всхлипывала матушка. — Все эти переезды — сплошное расстройство! Простите, что жалуюсь. Я не хочу казаться слабой или жестокой. Но боже мой, Джейн! Если бы ты только вышла замуж! Если бы приняла предложение Харриса, сделанное много лет назад. В этом состоял твой долг! Последние шесть лет мы все бы жили в большом деревенском доме и ни о чем бы не беспокоились!
Я вздохнула. Мое решение не выходить замуж за упомянутого мужчину обсуждалось нами множество раз и неизменно раздражало меня. О, это воспоминание болезненно до сих пор.
Глава 5
В последние недели 1802 года, когда батюшка был еще жив и наслаждался вместе с матушкой вторым годом жизни в Бате, мы с сестрой вернулись в Стивентон, чтобы побыть с Джеймсом и его семьей. Там от подруг, сестер Бигг, мы получили приглашение несколько недель погостить в Мэнидаун-парке, величественной усадьбе в четырех милях от нас.
Я крепко дружила с сестрами Бигг с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, — как раз тогда их отец, Лавлейс Бигг, богатый вдовец с семью детьми, унаследовал Мэнидаун от своих кузенов Уитеров и перебрался в наши края. Позднее он расширил Мэнидаун-парк, добавив к нему более тысячи акров земли. Из уважения мужчины в семье добавили «Уитер» к своей фамилии, в то время как девушки предпочли остаться просто «Бигг».
Две старшие дочери вскоре вышли замуж и уехали, а старший сын рано умер, оставив робкого младшего брата Харриса и трех сестер, Элизабет, Кэтрин и Алетию, которые были нашими с Кассандрой сверстницами и драгоценными подругами все годы вечеров, балов, полуночных разговоров и общих тайн, что мы росли и становились из девочек женщинами.
В тот свежий день 25 ноября 1802 года мы с Кассандрой смотрели в окно кареты, приближаясь к Мэнидауну, не в силах оторвать взгляд от восхитительного пейзажа. Стояла поздняя осень, и листва со многих деревьев уже облетела, обнажив ветви, но поездка по зеленому парку, усаженному дубами, буками и кедрами с пышными иглами, все так же услаждала взор. Кульминацией служило царственное явление большого каменного особняка в стиле Тюдоров с обширным садом, огороженным кирпичной стеной.
Едва мы бойко выпрыгнули из экипажа, как сестры Бигг встретили нас нежными объятиями.
— Наконец-то! — воскликнула Элизабет Хиткоут, расцеловав нас в щеки.
Старшая из трех, Элизабет после трагической смерти мужа вернулась в родительский дом вдовой с маленьким сыном Уильямом. Мы повторно принесли свои глубочайшие соболезнования, но она уверила, что не желает более говорить о событии, которое много раз обсуждалось в переписке, и предпочитает веселиться, пока мы здесь, не омрачая печальными разговорами наше приподнятое настроение.
— Не могу выразить, как я рада вас видеть! — воскликнула Алетия, младшая из сестер, двадцати пяти лет. — Я считала дни до вашего приезда!
Бойкая, милая, неунывающая Алетия принимала живое участие во всем и вся вокруг себя. Наши вкусы во многом совпадали, и, что вполне естественно, я находила ее исключительно приятной особой.
