Александр Быков - Чепель. Славное сердце
А со Светлоокой матушка шла с сёстрами. Сёстры младшие увидали, что их сестра со статным витязем переглядывается и захихикали. И матушка тогда обнаружила безстыдника, приосанилась, на Светлооку зыркнула, мол, не пристало девице так себя вести, надобно честь девичью строже блюсти. И забрала девиц своих, из ряда бисерного повела подальше в ряд платочный.
А Святояр — хмельной от встречи, рот до ушей, настроение — райское. Развернулся, поехал к товарищам. Думает, после дел ещё к дому Светлооки можно подъехать, на прекрасную свою, ненаглядную ещё посмотреть, а может и словом перемолвиться. Ярмарка шумит, где радостно, где озабоченно. Монеты звенят, кожи скрыпят, бренькает всякое железное. Кони, коровы, мелкая животина каждый по-своему кричит. Запахов полно. Вот мужик с кожемякой за шкуры торгуется, аж подпрыгивает! Кожемяка на него смотрит, как на блажного, руки на груди сложил могучие жилистые. Как бы он этими руками за самого мужика не взялся! А тут на площадь цыган чернобородый в рубахе красной мишку-ведьмедика на цепи выводит, а медведик играет на гармошке и ножкой так выкаблучивает, будто пляшет! Цыган зубы скалит. Народ вокруг потешается, цыгану денежку бросает. Святояр тоже засмеялся, да так заливисто.
— Ах, какой хахатайт венд! То не рыцар! Рыцар так не смеятся — только фройляйн! — донеслось до ушей Святояра. Он обернулся. Перед ним возвышался на могучем чёрном жеребце громадный в теле рыжеватый немец. И не один, за ним ещё несколько человек помельче.
— Здоровенные, знать, у тебя в фатерлянде девки, если ржут как я! — недолго думая, отвечал Святояр.
Немец почему-то покраснел до ушей и прогудел.
— Ты не трогайт наши фройляйн, а то я тебя трону, что барашкаться полетишь!
— Я покуда «барашкаться» буду — ты говорить выучись, а то сам… не умён!
— Was sprecht?! — покрываясь пятнами, немец обратился к своим. — Deises wendischen schwein spracht mir: «не умьон»??
— О, Гюнтер, Гюнтер! Не горячись! Всему своё время! Успокойся! Нашёл с кем связываться — ответили ему по-немецки в несколько голосов. Немцы окружили Святояра с недобрыми издевательскими усмешками. На ломанном русском полетели неприятные слова:
— Имеешь острый язык?
— Ты смелый?
— Зъехайт домой!
— Это мы здесь торговайт будем, а ты убирайс восвояс!
Окружили немцы Святояра, насмехаются: что будешь делать венд* — один в поле не воин! Подобрался Святояр, нехорошее дело надвигается, похоже.
— Скокайт, венд, шнелер нах хаус, к свой свиной фамилья, пока их никто не отправить на зажарка! — Га-га-га-га-га-га-га!! — заливисто заржал над собственной шуткой немец Гюнтер, и некоторые из тевтонов также заржали вместе со своим, по-видимому, лидером.
— Ах ты, нечисть горбоносая… ах ты, по̀гань красномордая… — почти нараспев сказал Святояр, светло и беззаботно улыбаясь, и пододвинулся на коне к нему поближе. — Вон там, в поле за пригорочком встретимся с тобой! — Святояр, поднимаясь в стременах, указал в какой именно стороне поле.
Рожа у тевтона исказилась, было, от желания обрызгать венда бранью и слюной.
А правая рука у Святояра как раз была в перстовице (перчатке). Хорошая перстовица кожанная, рука сама в кулак зажимается, на руке приятно. Только что купил, перед тем, как увидел Светлооку. Пока на милую смотрел даже снять забыл.
— Ха! — Удар его был таким незаметным, резким и быстрым, что никто и не понял ничего, а только схрустнуло да вздрогнул Святояров конь, и рыжий здоровенный тевтон с глухим бабахом повалился с коня. Толпа народа отхлынула: такое тело да об земь! Да многие и не поняли, что сделалось — в обморок, что ли упал от жары?
— Не опоздай… на три часа до заката! — Святояр сдержанно развернул коня и поехал через ярмарку дальше, к товарищам.
Кнехты подбирали предводителя и лаяли вслед Святояру, одни удерживали руки других от оружия — белый день, ярмарка, не место и не время для убийства. Позже!.. — слова все сказаны, место и время указаны.
И Святоярово сердце било в грудь набатом, но — белый день и ярмарка — не годиться для такой битвы.
Ничто другое в сей день больше в голову не шло. Даже не слышно было разбитых костяшек на кулаке. Святояр готовился к поединку. Друзья Михась и Василько, насупившись, ему помогали. Чистили оружие, правили клинки, подгоняли чешуйки брони, проверяли кольца в кольчуге, крепление шлема. Круглый средний щит Святояр покупал на торгу в прошлом году. Хороший щит, в настоящем бою, правда, ещё не бывавший. Испытывал его на подготовочном плацу. Для ближнего одиночного боя на мечах подходящий. Меч стальной хороший, закалённый. В руке — как влитой. Меч как меч.
Вот шелом боевой у Святояра необычный, чудесный — отцовский. Отцом дарёный, матушкой заговорённый. Крепкая и лёгкая сталь, специальной ковки. По всему шелому раскидана серая паутина закалки, тончайшие прожилки удивительной формы, как разливы морской волны.
Видел Святояр и морские волны в детстве, когда ездили с отцом и братьями к родне в Поморье. Набегают волны тёплые, ласковые на ноги и щекочут. Очень понравилось Святояру море — бескрайнее, загадочное, полное удивительных приключений для настоящего воина. «Так что же с того — мы не на море живём, — сказал ему тогда старший брат Бранибор, — можно и на суше быть отменным воином». Вспомнил и как они все вместе с отцом и братьями кидали камешки-плющецы, а те прыгали по мелкой-мелкой волне. Вершко ловчее всех оказался — у него камешек допрыгал до дву-на-девять раз. Наверно, мухлевал как-то.
Навершие укреплённое, тройной толщины сходиться на шлеме в невысокий пик над теменем. Такое навершие любой сильнейший удар отвернёт от головы. И сбоку за него не сильно зацепишь. Если только булавой по всей голове ударят, но под такой удар только дурень голову подставит — смотри, не зевай, и судьба не окажется худой.
Глазницы и лоб укреплены также. Глазницы шелома фигурно округло выведены по краю человеческой глазницы — у Святояра голова больше всех на отцовскую похожа, может поэтому ему шелом и достался. По бокам наушия ни высокие, ни низкие — и дырочки в них — слышно хорошо и уши закрыты. Затылок шелома немного спускается на шею и плавно чуточку заворачивается кнаружи, чтобы, когда голову поднимаешь, не мешал, а шею прикрывал. На шею спадает брамица кольчужная, такая же серая как шелом. А по краю шелома выбиты-изваяны удивительным мастерством фигурки. Тут, похоже, и боги наши и славные пращуры — стоят по-разному суровые и сильные богатыри — можно часами безотрывно разглядывать шелом. Князя достойный.
«Может и я стану князем» — иногда думал Святояр. Но, как становятся князьями, было неизвестно. Только, разве что, как в сказке, совершив множество подвигов. Вот, например, если быть, как Харальд Суровый король норвежский. Ведь он пока королём стал, много поскитался по белу свету, много хоробрости проявил, много крови пролил чужой и своей… Или жениться добру молодцу на красавице княжне. Или и то и другое вместе. Вот Харальд, опять-таки, женился на Ярославне. Вариант с княжной почему-то представлялся Святояру более сбыточным. Опять же сам он влюбился, похоже, в хорошую девушку и из славного рода, но ведь не княжну…
Святояр хорошо представлял себе, что сначала с немцем сойдутся на конях и копьях. Это у немца сильная сторона. Он оч-чень тяжёлый, в лоб его не прошибить, и для начала — это моя незадача… Я назначил время и место — остальное выберет он.
Съехались засветло. Немцев — человек десять. Наших трое. Вдалеке прибежали и смотрели из-за кустов мальчишки целая гурьба — лет по десять пятнадцать. Знатное должно быть зрелище.
Всадники гарцевали на конях. Сходились дружки — сговорились раненого, что с земли не встал, не добивать, победитель забирает коня, начало по сигналу судьи, судью взяли самого старшего по возрасту — немца. Возвратились к своим, растолковывали не долго.
Старый немец подъехал к красномордому здоровенному с разбитым подбородком.
— Здорово, Вершислав!
— Гюнтер, — говорит, — я тебя как старший прошу: оставь это дело, оно славы тебе не принесёт — кто об этом узнает?! Денег не принесёт, на коня смотришь? — плохой для тебя конь, слабый — не вынесет. А если гэрр маркграф или магистр Олаф узнает, что ты самочинно воевать взялся — они тебя накажут, увидишь. Я прошу тебя: сейчас я поеду к этому беловежцу, и, если он согласиться, — вы извинитесь друг перед другом как добрые рыцари. Обещай мне!
— Он, мелкий засранец, заплатит за удар! Моё право!
— Я попробую склонить его к миру — у нас нет приказа воевать сейчас, ты его нарушаешь! В тебе долг рыцаря должен перевесить!
Гюнтер побагровел, снова покрылся пятнами и заскрипел зубами. Старый немец повернулся и поехал к Святояру.
Подъезжая, обратил внимание, что беловежец молод, красив, статен. И подумал, что Гюнтер слишком неповоротлив для него. Если бы не мощные доспехи, исход поединка был бы сразу ясен. Побеждает ведь не сила, а слаженность действий. Но в доспехах Гюнтера не прошибить.
