Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель
Участники собрания во дворце не видели того, что происходило на ипподроме, но до их ушей, вероятно, доносился стоявший там неистовый шум; и присутствовавшие во дворце не оставались в полном неведении относительно тех имен, которые выкрикивал низший электорат. Для собравшихся во дворце проблема свелась к тому, чтобы выдвинуть из своей среды кандидата, который оказался бы приемлемым для ипподрома. Несомненно, надо было спешить, пока ипподром единогласно не избрал неподходящего человека. Высокое собрание остановило свой выбор на человеке, имя которого еще не упоминалось, но который объединит голоса экскубиторов и «синих». Имя этого человека Юстин.
Его торопливо повели к ипподрому. Собравшаяся там толпа, все еще занятая спорами, была поражена, увидев, что отворилась дверь Кафизмы, резиденции императора, выходившая к беговым дорожкам ипподрома. Перед толпой стоял человек, имя которого назвал сенат: Юстин.
Стон школяров потонул в неистовых радостных воплях экскубиторов и «синих». Офицеры стражи, стоявшие у Ворот слоновой кости, вежливо улыбаясь, поспешили к нему, неся с собой императорское облачение и регалии. На Юстина надели пурпурную тунику и алые башмаки. Патриарх возложил на его плечи императорскую мантию, увенчал его голову императорской диадемой, а слуги первыми официально приветствовали Юстина как нового императора. Ему вручили копье и щит, и все собравшиеся речитативом произнесли электризующие слова провозглашения: «Justine Auguste, tu vincas!»[11] Он ответил словами императорского коронационного ритуала: «С этой поры, волей и выбором всемогущего Бога и вашим единодушным выбором и поддержкой, я беру в свои руки империю, и да не покинет нас помощь Божественного Провидения». Толпа ответила хоровым речитативом: «Сыне Божий, не оставь его своими милостями. Ты избрал его, да сопутствуют ему милости твои». Наконец, произнеся торжественные слова коронационной императорской клятвы, он провозгласил свою милость. «Чтобы отпраздновать начало моего счастливого правления, жалую по пять кусков золота и фунт серебра на каждый щит». Прозвучал мощный ответ толпы: «Боже, храни христианского императора. Так говорит каждый из нас». Новый император закончил церемонию словами: «С вами Бог», после чего была выстроена процессия, сопроводившая императора в собор Святой Софии, а потом обратно во дворец.
Так случилось, что Юстин стал императором по предложению сената и при полном одобрении армии и народа. Титул остался значимым и законным.
VIII
Формальное избрание Юстина было, по существу, избранием Юстиниана. Последний, нося титулы управителя дома и воинского начальника, стал фактическим правителем империи. Старик, вооруженный золотой дощечкой с прорезью, через которую он писал свое имя, аккуратно подписывал все документы, которые клал перед ним племянник, и дела пошли отлично.
Уже первые шаги нового правления дали понять, какую политику будет проводить Юстиниан на протяжении следующих почти пятидесяти лет. Извещая папу о своем избрании, император вынужден приписывать его не только воле сената, народа и армии, но и милости неделимой Троицы. Этой фразы оказалось достаточно для того, чтобы к императору отнеслись как к ортодоксальному христианину. Комес Виталиан, с которым Юстин сражался по приказу императора-монофизита, был призван в Константинополь, чтобы принять участие в проведении новой политики.
Когда 1 августа началась официальная переписка с Римом, все нити власти были уже в руках Юстиниана. Император делал все, что желал. Патриарх стал его верным союзником, армия всецело была на его стороне, а «синие» партизаны контролировали общественное волеизъявление. Последовавшие длительные переговоры между императором и папой по сути представляли собой попытку достижения согласия между двумя разъединенными частями империи. Очень важно отметить факт, что переговоры начались по инициативе императора. Папа был не готов ломать голову над возникшими проблемами, идти на уступки ради достижения соглашения. Вся тяжесть труда по прокладке пути к миру легла на плечи Юстиниана в Константинополе.
Семь месяцев спустя, 25 марта 519 года, в Константинополь прибыли папские легаты. Они не привезли с собой искреннего энтузиазма, их инструкции были краткими и исчерпывающими. Энтузиазм был проявлен со стороны императорского двора. На десятой миле от столицы легатов ожидала торжественная встреча. Навстречу легатам выехали Юстиниан, Виталиан и другие высокопоставленные персоны, приветствовавшие посланцев папы медоточивыми речами.
Пленарное заседание двух сторон сразу показало, что римские легаты привезли с собой форму приведения императора в повиновение. Этот пункт был тщательно рассмотрен константинопольской стороной и принят. 27 марта патриарх проглотил горькую пилюлю и превратил голую формулу подчинения папской церкви в личное письмо, в середину которого были вкраплены необходимые фразы. В конце концов сошлись на том, что имена пяти константинопольских патриархов и двух императоров — Зенона и Анастасия — были вычеркнуты из анналов константинопольской церкви.
Доброжелательно настроенные друзья предостерегали легатов, вызвав их тревогу, что если условия будут подписаны, то по улицам Константинополя потекут реки крови. Легаты подписали документ, и ничего не произошло. Это ли не свидетельство гения Юстиниана, который сумел склонить свою партию к такому далеко идущему примирению?
Эти меры, результаты которых затронули весьма ограниченный круг людей в самом Константинополе, далеко не исчерпали всех проблем, связанных с примирением с Италией. Повсюду на Востоке из своих приходов изгонялись монофизитские епископы, закрывались монастыри, исповедовавшие еретическую веру. В Египте, Палестине и Сирии, где позиции монофизитов были особенно сильны, власть ненавидели, проклинали и открыто поносили. Это надо было вытерпеть. Правительство было достаточно сильным, чтобы проводить в жизнь свою политику. Монофизитство загнали в подполье.
IX
Подъем Юстиниана к вершинам власти никогда бы не удался, если бы он не обращал самое пристальное внимание на возможных соперников и явных врагов. В самом начале правления Юстина были казнены Амантий и Феокрит. Виталиан, гораздо более серьезный конкурент, требовал весьма деликатного обращения. Он помог императору в деле примирения и был вознагражден за это консульством. Подоплека дальнейших событий нам неизвестна, мы доподлинно знаем, что на восьмом месяце своего консульства Виталиан был убит во время ссоры во дворце. Даже если сам Юстиниан не был замешан в этом преступлении, люди, совершившие его, знали, что оно окажется полезным для Юстиниана. Виталиан был из тех людей, которые могут осуществлять власть в ее негативной форме. Он умел мешать и препятствовать, его влияние было столь значительным, что он мог быть достойным противовесом Юстиниану. Тем не менее его реальный вклад в политику был весьма скромным, у Юстиниана было немало разумных мотивов устранить Виталиана.
Но соперника мало было устранить физически, надо еще стереть память о нем, уничтожить его престиж. Для этого Юстиниан в следующем году сменяет Виталиана на должности консула. Год его консульства отличался невероятным блеском. Никогда еще на памяти живших в то время людей не было такого расточительства и столь пышных массовых зрелищ. На эти представления тратились огромные, по меркам старой империи, суммы денег. На арену одновременно выпускали по двадцать львов и тридцать пантер, не говоря о других диких зверях. Возбуждение толпы в тот день было так велико, что произошли волнения, из-за которых пришлось даже отменить финальные скачки.
Таков был Юстиниан, который стал другом Феодоры и, считая ее Пенелопой, охотно разыгрывал роль Одиссея. В то время он был уже на вершине власти и успеха, но еще не пришло время славы и величия. Он был готов выслушать любого, кто мог указать ему новую дорогу к этим вершинам.
X
Положение Феодоры отличалось тем, что она была выходцем из партии «зеленых». Ее несколько преувеличенная верность партии «синих» зиждилась на детском воспоминании сцены на ипподроме и была основой связи с вождем этой партии. Действительно, именно Феодора заставила Юстиниана с большей серьезностью отнестись к своему лидирующему положению в этой, партии. Разница в отношении Юстиниана к своей партии «синих» и отношении американского босса к его организации заключалась в том, что «синие» были конституированной старым законодательством группой населения, напоминавшей национальную добровольческую или гражданскую гвардию. Ее реальная роль становилась совершенно очевидной, когда Константинополь подвергался осаде. Именно в такие моменты становилось ясно, что «синие», «зеленые», «красные» и «белые» — это организации четырех кварталов города, в которых было зарегистрировано все гражданское население города, обязанное принимать участие в коллективных действиях в экстремальных ситуациях. Такие организации, отличавшиеся цветами эмблем, существовали во всех крупных городах империи. Уходивший корнями в незапамятные времена обычай состоял в том, что в мирное время эти организации соперничали между собой, что поддерживало их живой дух и энергию.
