Виктор Поротников - Митридат
«Наверное, это египетская песня»,- подумал Митридат.
С коренными египтянами ему встречаться не приходилось, хотя он встречал купцов из Египта. Все они были греками либо иудеями. После воцарения в долине Нила македонской династии Птолемеев коренным жителям этой страны достались в удел лишь тяжелые полевые работы, строительство и ремесла. Только жреческая каста сохранила свои привилегии и при Птолемеях.
В Египте довелось побывать Моаферну, когда он был чуть старше Митридата. От него-то Митридат и узнал о чудесах и богатстве этой далекой страны, окруженной раскаленными пустынями.
В разгар трапезы евнух Гистан куда-то исчез, но вскоре появился, приведя с собой стройного светловолосого юношу, почти мальчика. Лаодика при виде него шепнула Митридату:
– А вот и твой брат. Обними его!
Митридат поднял голову и встретился глазами со спутником Гистана.
Мальчик своей белоснежной кожей, длинными вьющимися волосами, глазами, совсем как у матери, более походил на девчонку. Митридат не дал бы ему и пятнадцать лет, таким хрупким и воздушным он ему показался.
Старший брат подошел к младшему и неумело прижал к груди. Братские объятия, видимо, получились слишком сильными, поскольку Митридат-младший невольно ойкнул, оказавшись в тисках могучих рук.
– Сядьте подле меня, дети мои,- позвала братьев Лаодика.
Оба Митридата повиновались, усевшись так, как пожелала царица,- по краям от нее.
Юноши ничего не ели, разглядывая друг друга. В глазах у обоих сквозили удивление и некое смущение, когда не знаешь, как нужно выказывать радость от встречи, даже если ее нет. Музыка смолкла.
В трапезной некоторое время был слышен лишь мягкий голос Лаодики, старавшейся разговорить своих молчаливых чад. Царица припоминала потешные истории из их детства, перечисляла любимые игрушки, называла по именам кормилиц, водившихся с обоими царевичами. Она улыбалась, дотрагиваясь то до руки одного, то до кудрей другого.
Митридат-младший, преодолев робость, все чаще отвечал на вопросы матери, смеялся над ее шутками и пробовал сам расспрашивать старшего брата.
Однако односложные ответы Митридата-старшего и его замкнутый вид подавляли все попытки сближения.
Лаодика все видела и все понимала. Ей пришлось пойти на хитрость и заведомую ложь, сказав своему младшему, что его старший брат недомогает. Благодаря этому Митридат-старший смог, наконец, покинуть застолье и уединиться там, где накануне он провел столь бурную ночь. Спустя час туда же пришла Лаодика. Она была одна. Между сыном и матерью произошел короткий разговор.
– Где мои украшения?- спросила царица.
Митридат извлек ожерелье и браслет из золы в потухшей жаровне и молча протянул Лаодике.
Царица взяла драгоценности и пытливо посмотрела на сына. Видя, что Митридата смущает одно ее присутствие, Лаодика направилась к двери.
Прежде чем уйти, она сказала:
– Ты навестишь своих сестер?- И после кивка Митридата добавила:- Сегодня или завтра?
– Я хотел бы сегодня,- ответил Митридат.
– Гистан проводит тебя к ним, я распоряжусь. Меня, к сожалению, ждут дела государства.
По красивому лицу царицы промелькнула тень сожаления. Помахав сыну рукой, она скрылась за дверью.
Оставшись один, Митридат сел на скамью и обхватил голову руками. Он гнал от себя нечестивые мысли, но ему показалось, что в прощальном взгляде матери было что-то непристойное, что-то такое, что горячит ему кровь!
«Нет! Не может быть,- твердил себе Митридат.- Мне почудилось. Ведь мы же обо всем только что договорились. Мы же условились считать случившееся между нами данью древнему обычаю персов. И больше такое не повторится. Не должно повториться!»
Уверив себя в своей ошибке, Митридат немного успокоился. Однако настроение его от этого не улучшилось. Чудовищность содеянного продолжала давить на него страшной тяжестью.
* * *
Дела у Лаодики не ладились, и заботы о государстве волновали ее меньше всего в этот день, наполненный впечатлениями с самого утра. В результате с сокровищехранителем пришлось разговаривать царскому секретарю Дионисию, благо это ему было не в первый раз. И с гаушакой Гергисом, не сумевшим переловить всех тех, кто сопровождал скитальца Митридата, разговаривали в основном Мнаситей и Багофан, который, несмотря на рану, проявлял рвение в государственных делах.
Царица, лениво выслушав объяснения Гергиса, удалилась в свои покои, сославшись на головную боль.
– Такая же боль появится в скором времени и у нас, друзья,- многозначительно заметил Мнаситей после ухода Лаодики,- покуда Митридат будет пребывать во дворце. Этот юноша далеко не так прост, как кажется. Кто знает, что кроется за его сыновней привязанностью.
– Неужели царица не распознает своего сыночка?-высказался Гергис, понизив голос.- Она ведь неглупая женщина!
– К сожалению, Лаодика очарована Митридатом, а это верный признак, что чувства в ней довлеют над разумом,- мрачно промолвил
Мнаситей.- Если Митридат не глуп, он попытается воспользоваться этим, чтобы захватить трон своего отца. Чем это может грозить всем нам, вы знаете.
– Надо помочь царице разочароваться в сыне,- сказал Багофан, более остальных беспокоясь за свое будущее: он столько времени гонялся за Митридатом.
– А может, женить Митридата на одной из твоих дочерей?- спросил вошедший в комнату Дионисий.- Такое родство привяжет беспокойного сыночка Лаодики к нам, и он порвет связи с отщепенцами, засевшими в горах, и со смутьянами в Амасии. Все равно перебить и тех и других мы не сможем при всем желании. Так хотя бы вырвем знамя из их рук!
Вельможи, все трое, с удивлением взглянули на секретаря, стоящего перед ними с навощенной дощечкой в руках. Первым отреагировал Мнаситей.
– Мудрый совет, клянусь Зевсом!- рассмеялся он и похлопал Багофана по плечу.- Такая уздечка, пожалуй, смирит старшего сына Лаодики. Как думаешь, Багофан?
Багофан с сомнением покачал головой, но ничего не ответил. Промолчал и Гергис, по своему обыкновению решив обдумать это наедине с самим собой.
Между тем тот, о ком они говорили, в это время шел дворцовыми переходами вместе с Гистаном в покои своих сестер.
Глава пятая
Своих младших сестер, Роксану и Нису, Митридат увидел в небольшом внутреннем дворике, обнесенном крытой колоннадой.
Девочки качались на качелях и не сразу узнали в широкоплечем статном юноше с загорелым лицом и спутанными кудрями своего старшего брата.
Когда Гистан сказал им, кто перед ними, сестры перестали качаться на кипарисовой доске и робко приблизились к Митридату. Обе разглядывали юношу с затаенным любопытством, подталкивая вперед одна другую.
Тринадцатилетняя Роксана была долговяза и нескладна. Ее длинные черные волосы были уложены в прическу, какие носят эллинки, но прическа успела растрепаться, и густые темные локоны свешивались ей на худенькие плечи с выступающими ключицами, будто лошадиная грива. Большой выдающийся вперед нос, доставшийся ей в наследство от отца, как и цвет волос, портил лицо девочки, на котором лучились одухотворенные зеленовато-голубые глаза под красиво изгибающимися бровями. Взгляд этих не по-детски серьезных глаз сразу привлек внимание Митридата.
У одиннадцатилетней Нисы в отличие от белокожей Роксаны была более смуглая кожа, но волосы у нее были светлее. Перехваченные сзади тесьмой, они мягкими волнами обрамляли круглое лицо девочки со слегка вздернутым носом и выступающими скулами. Ее чуть раскосые карие глаза были наивны и немного кокетливы. С пухлых губ не сходила простодушная улыбка. В то время как тонкие бледные губы Роксаны почти все время были плотно сжаты.
Сестры были одеты в короткие греческие хитоны: Роксана в желтый, Ниса в голубой. Такое одеяние лишь подчеркивало стройность одной и более округлые формы другой.
Младшая была более живая и непосредственная, она и начала первая расспрашивать Митридата. Надолго ли он у них? Где столько лет пропадал? Нравится ли ему в Синопе?
Митридат охотно отвечал на вопросы Нисы, ожидая, когда же с ним заговорит Роксана.
Наконец и Роксана спросила Митридата о чем-то давнем, видимо, запомнившемся ей еще с той поры, когда Митридату было двенадцать лет, а ей восемь.
Митридат с трудом вспомнил этот эпизод из далекого детства, поразившись тому, как цепко хранит в сердце чуткая Роксана благородный порыв своего брата, защитившего ее от злой собаки.
Смешливая Ниса стала дергать Митридата за плащ, привлекая его внимание к себе. Она спросила какую-то заведомую глупость и сама же засмеялась над этим.
Митридат неловко улыбнулся, не зная, отвечать или нет.
Его выручила Роксана, спросив:
– Где мама поселила тебя?- И, выслушав сбивчивые объяснения брата, добавила с улыбкой, впервые появившейся у нее на устах:- Жди, мы придем к тебе в гости! Будешь ждать?
