Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2
Да, игра! Мало кто из тех, кто попал под ее влияние, остается цел и невредим. Таковы уж законы любого страстного увлечения. Валерка оказался редким исключением. Проиграв несколько стипендий вперед, он затем понемногу отыгрывался и на какое-то время прекращал свои визиты к игрокам. Так и жил. На третьем курсе Валерка, неожиданно для всех и для самого себя, влюбился. Избранницей его оказалась медсестра из отделения нейрохирургии, красавица Дина Кайдунате, белокурая литовка с темно-вишневыми глазами, стройной, изящной фигурой. Когда она стремительной походкой летела по дорожкам института, ею любовался каждый, кто в это время мог увидеть ее. Лань, серна… Какими только эпитетами не награждали студенты, делая комплименты на каждом шагу, но она была ко всем равнодушна. Молча выслушивала и летела по жизни дальше. Куда? Этот вопрос задавал себе и Валерка Маркасов, когда в первый раз увидел эту грациозную девушку. Любопытство толкнуло его к ней. Они познакомились, и, как это бывает у совершенно разных по внешнему виду и положению, но очень схожих по духу людей, между ними возникло дружеское расположение, переросшее в любовь.
Валерка какое-то время сопротивлялся нарождавшемуся чувству, пытаясь найти в их взаимоотношениях несогласованность мировозрения или какие-либо разночтения смысла жизни… Но нет, Дина радостно принимала самые несуразные высказывания своего нового друга. Не беспокоило ее и увлечение Валерки картами. Время от времени они встречались, говорили, спорили и целовались. Но, как всегда в жизни, не бывает радости без горя. Валерка случайно узнал, что Дина наркоманка со стажем и на работу в нейрохирургию пошла лишь для того, чтобы легче было доставать наркотики. Он был потрясен. Несколько дней ходил сам не свой. Как, такая красивая, умная, свободная и от чего-то вдруг зависит? Не находя вразумительного ответа, он пытался прояснить ситуацию у сведущих людей. Первым делом Валерка навестил клинику для душевнобольных на набережной реки Пряжки, а там имелось отделение для лечения наркоманов. Его визит к заведующему отделением, уже немолодому еврею с очень запоминающимися фамилией и именем, Абрамсону Якову Израилевичу, не стал для последнего неожиданностью.
— Вы студент? — спросил заведующий Валерия, узнав о цели его прихода.
— Да, я на медицинском, третий курс.
— А ваша девушка работает или учится?
— Она работает медсестрой. Но это не важно — начал было Валерий.
— Нет, молодой человек, очень важно. Можно сказать — принципиально важно.
— Что важно? — не понял Валерка. — Что медсестра или что не учится в институте?
— Оба обстоятельства, — ответил уклончиво мудрый врач. — Видите ли, справиться с наркоманией пока невозможно. Конечно, снять физические страдания не проблема, а вот полностью исключить психологический фактор рецидива заболевания невозможно. Может, когда-нибудь наука и лично вы сможете это сделать, но мы — увы и ах! — Доктор развел руками. — Не смогли этого сделать.
— Что же вы мне посоветуете? — спросил Валерка.
— Трудно, очень трудно советовать. Как коллеге, вернее, будущему коллеге, могу только посочувствовать. Вы будете искренне удивляться моим словам, но правда в том, что настоящих наркоманов ничто не остановит — ни любовь, ни дети, ни родители… У них одна страсть, как они ее называют — «кайф». У этих людей нет будущего. Что бы кто ни говорил, ни писал о победе над наркозависимостью — ложь: севший на иглу наркоман безнадежен… Рано или поздно либо сам себя убьет, либо его убьют. Альтернативы никакой.
Валерий сидел в тесном кабинетике заведующего, больше похожем на тюремную камеру из-за зарешеченных окон и толстых стен, сквозь которые не проникал шум проходящей рядом улицы большого города. И если бы не белый халат на докторе да молоточек и камертон в верхнем его кармане, то впечатление сложилось бы такое, — ты находишься в заточении.
— Спасибо за консультацию, — поблагодарил Валерий доктора Абрамсона. — Но вдруг потребуется ваша помощь, могу я рассчитывать на вас? — задал свой последний и самый трудный вопрос Валерий.
— Конечно, конечно. Какие могут быть сомнения… Чем смогу, всегда буду рад помочь, — откланялся доктор. — Вот возьмите. — И он протянул кусочек картонки. — Там мои координаты: адрес, телефон…
«Визитка», — догадался Валерка, раньше ни разу не видавший этих самых визиток, только слышал, что такие есть.
Миновав огромные коридоры клиники, больше похожей на казематы царских времен, в которых навсегда прописался запах кислых щей, пригоревшего маргарина и перловой каши, Валерка вышел оттуда никакой.
Их любовь с Диной, так стремительно возникшая, будоражила Валерку. Он искал выход из создавшейся ситуации. Но произошло самое неприятное — исчезла сама Дина. Они даже не успели ни о чем толком договориться и решить что-то о своем будущем, как она пропала. Стоял конец ноября, в городе было холодно и неуютно. Снег еще не выпал, и пронзительный ветер с Балтики принес в город морской влажный воздух, усиливая у людей чувство холода и промозглости. В тот день Дина дежурила, вечером она пораньше отпросилась с работы.
Многие видели Дину, как она стремительной походкой пролетела из корпуса клиники до проходной. Там ее ждало такси. Двое молодых людей вышли из машины, галантно посадили Дину на заднее сиденье, и «Волга» стремительно унеслась, растворившись в городском потоке машин. Сторож на вахте описывал эту сцену раз десять: сперва начальству института, потом милиции, потом родным и близким Дины и, наконец, самому Валерке с Саввой… Поиски пропавшей медсестры ничего не дали.
Нашли труп Дины весной, в Пушкинском парке; закиданный листвой и засыпанный снегом, он пролежал там почти до конца апреля. При уборке парка, во время субботника, студенты сельхозакадемии наткнулись на него случайно. Для опознания были приглашены сотрудники нейрохирургического отделения во главе с заведующим, Николаем Николаевичем Пальковым, и старшей операционной сестрой Нонной Петровной. Те без колебаний показали: да, это Дина. На удивление всем, ее лицо почти не пострадало от длительного пребывания под листьями и снегом.
Хоронили Дину всем институтом. И хоть ректорат официально не объявлял о похоронах: всего лишь медсестра, пусть и очень красивая девушка, но студенты, считавшие Дину лицом их меда, почти все как один пришли на прощание. Грустное зрелище… Сколько бываешь на таких мероприятиях, каждый раз ощущаешь себя смертным, видя гроб, лежащего в нем человека, близких и друзей, убитых горем. Вдвойне тяжело, если хоронят молодую красивую девушку, так и не успевшую по-настоящему полюбить и хоть чуточку пожить для себя…
— Судьба так несправедлива, — воскликнет кто-то.
— Нет, каждому свое! — ответит другой.
— У Бога все на учете, и ни один волосок не упадет с головы без промысла Божьего! — ответит третий.
И каждый будет по-своему прав.
Эта трагедия, случившаяся на заре их молодости, и для самого Саввы Николаевича, и его друга Валерки стала настоящим испытанием на мужество. Они вынесли это испытание честно и бескомпромиссно. Савва Николаевич на всю жизнь сделал зарубку для себя, если есть хоть один шанс — нужно спасать человека, бороться за него…
Валерка после трагедии долго не мог прийти в себя: забросил игру в карты, стал угрюмым, неразговорчивым и куда-то надолго отлучался из общаги. Куда — никто не знал. Приходил он тихим, умиротворенным, ни в какие споры не вмешивался, а спокойно лежал на кровати поверх одеяла и думал о чем-то своем. Мы понимали его состояние и старались не трогать…
Потом, много лет спустя, Савва Николаевич узнает правду о гибели Дины. Произойдет это совершенно случайно, ее расскажет бывший заключенный, прооперированный им через тридцать лет после трагедии. И та давнишняя история из юности всколыхнула тогда Савву Николаевича до основания… Но об этом чуть позже… А что делать сейчас? Савва Николаевич сидел в кресле и перебирал в памяти события из жизни, когда наркотики сгубили близкого ему человека.
Так, в раздумьях, Савва Николаевич провел какое-то время, стараясь не нарушать наступившего затишья. Девушка докурила еще одну сигарету, потом отошла от окна, села на кровать.
— Можно, я чуть полежу, голова что-то закружилась…
Савва Николаевич хотел встать, чтобы помочь девушке, но она жалостливо посмотрела на пожилого человека. Видимо, ей совсем стало неловко за себя, и она попросила:
— Вы сидите, сидите… я сама прилягу.
Савва Николаевич понимающе кивнул, развернул кресло к окну, не вставая взял в руки книгу, лежавшую на тумбочке, и стал читать…
Под утро Савва Николаевич задремал, откинувшись на спинку кресла, но его разбудил хлопок двери. Савва Николаевич открыл глаза и прежде всего посмотрел на диван. Там никого не было. Лишь лежала его курточка и скомканное покрывало.
