Мирза Хади Русва - Танцовщица
Обзор книги Мирза Хади Русва - Танцовщица
Мирза Мухаммад Хади Русва
Танцовщица
Предисловие
Лакхнау середины прошлого века. Древний восточный город.
Узкие извилистые переулки, вдоль которых тянутся глухие каменные и глинобитные стены, вливаются в улочки пошире, где по обеим сторонам идут сплошные ряды лавок. Это торговые улицы, или базары. Они тоже не очень просторны – местами два небольших экипажа с трудом могут разминуться, зато жизнь здесь бьет ключом. Кричат зазывалы, приглашая прохожих заглянуть в лавки; разносчики расхваливают свои товары; то тут, то там вспыхивает перебранка между покупателем и продавцом.
Торговля идет прямо на улице. Лавки ничем не отделены от нее – лишь пол немного приподнят над мостовой, – и все, что в них есть, можно увидеть, не заходя внутрь. Хозяин восседает на полу у порога – ему рукой подать и до товара и до покупателя. Тут же на виду у прохожих трудятся ремесленники: портные шьют платье, сапожники тачают обувь, медники чеканят и лудят посуду, вышивальщики украшают одежду парчовым узором, ювелиры выделывают серьги, браслеты и ожерелья, писцы составляют документы.
Перед лавками на мостовой расположились торговцы съестным. Огромный медный таз стоит на жаровне, и в нем кипит масло – это варятся разного рода деликатесы из теста, о каких у нас и представления не имеют. Снуют с подносами мальчуганы, предлагая прохожим халву, леденцы, мармелад и прочие сласти. Зеленщик притащил на коромысле пару огромных плоских корзин с овощами, поставил их прямо на землю и сам уселся рядом, подогнув под себя ноги. Тут дымится в котле горячий плов, там разложены разнообразные фрукты. Словом, что бы вам ни понадобилось – одеться, поесть, заключить сделку – идите на базар, и вы найдете все, что душе угодно.
Один из таких базаров в Лакхнау называется Чаук. К обычному шуму торговых рядов здесь примешиваются доносящиеся откуда-то сверху звуки музыки и пения, взрывы смеха, восторженные возгласы. Дома в квартале все двухэтажные, и вторые этажи их заняты главным образом танцовщицами. Солидные отцы семейств и зеленые юнцы стекаются сюда по вечерам, а то и средь бела дня. Одних приводит жажда развлечений и низменных любовных утех, других – искреннее увлечение музыкой, танцами и поэзией. В зависимости от своих интересов и вкусов они могут найти на Чауке и публичные дома и своего рода литературно-музыкальные салоны. Разврат живет здесь бок о бок с настоящим искусством.
Нет ничего удивительного, что в условиях феодальной страны, где единственным призванием женщины считалась забота о доме и детях, где девочкам с ранних лет проповедовалось слепое повиновение сначала родителям, а затем мужу, те из женщин, которые посвящали себя искусству и осмеливались выступать перед публикой, немедленно исторгались из замкнутого семейного круга и попадали в положение отверженных. Не удивительны и общее неуважение к таким женщинам, неверие в их добродетель и проистекающие отсюда грубый цинизм и полная бесцеремонность в отношениях с ними, как с существами заведомо безнравственными.
Еще в древней Индии существовала каста гетер, обычно совмещавших амплуа актрисы-танцовщицы с ремеслом продажной женщины и передававших свою профессию по наследству от матери к дочери. Подобно античным гетерам, кроме любовных утех, они должны были также доставлять своим обожателям изысканные Эстетические удовольствия. Поэтому обучению гетер уделялось очень большое внимание. Лучшие из них своим умственным развитием, талантами и образованием могли соперничать с представительницами высших классов общества. Вот как описывает воспитание гетеры знаменитый индийский поэт середины первого тысячелетия нашей эры Дандин:
«…Преподаются науки, имеющие то или иное отношение к любви, и все, что к ним относится. Основательно изучаются танцы, пение, игра на инструментах, театр, живопись, приготовление сладостей, духов и искусство составления букетов и гирлянд. Изучаются также основательно письмо и ловкость в разговоре. Науки; грамматика, логика и астрономия изучаются поверхностно, только настолько, чтобы знать, о чем идет речь. Происходит основательное ознакомление со средствами к жизни, с игривой ловкостью разговоров, с искусством азартных игр…»
Далее Дандин сообщает, как мать гетеры рекламирует достоинства дочери и устраивает ее дальнейшую судьбу:
«Когда она таким образом станет высшей целью желаний золотой молодежи, то мое дело определить за нее самую высокую цену и отдать ее на содержание человеку самостоятельному, хорошего происхождения, красивому, богатому, здоровому, незапятнанному, щедрому, ловкому, любезному, образованному, приятного характера, причем он или сам ею увлечется, или она со своей стороны будет выказывать к нему чувство и тем сведет его с ума. Можно отдать дочь и за малую цену, когда имеется в виду получить впоследствии очень много, за человека, хотя и не самостоятельного, но отличающегося особенными качествами, особенно выдающимся талантом…»
Наконец, тут же рассказывается, каким образом матери гетеры следует влиять на отношения дочери с ее поклонниками:
«По отношению к влюбленному в нее настаивать на том, чтобы дочь вела себя, как верная жена. Всякими способами вымогать у ее поклонников все деньги… требуя постоянное содержание и единовременные подарки. Если же содержатель настолько скуп, что будет в них отказывать, то поссориться с ним и бросить его или разжигать щедрость скупого поклонника посредством кокетничанья с его соперником. Если же появится поклонник бедный, то нужно его отваживать язвительными словами, публичной бранью, запрещением дочери принимать его, всякими придирками заставляя его стыдиться своего положения… Гетера должна иметь по отношению к своему поклоннику только легкое чувство, но не действительную любовь».[1]
Эпоха Дандина отделена от нас почти полуторатысячелетним промежутком времени, а действие повести «Танцовщица» относится к середине прошлого века. И, тем не менее, очень многое в этой повести живо перекликается с описанными Дандином чертами воспитания древнеиндийской гетеры. В XIX веке, когда в Индии начинался распад феодальных отношений, многие из самых темных сторон социального строя древности и средневековья продолжали свое существование. Древний институт гетер, лишь несколько изменившись внешне, сохранился в виде вполне легального ремесла танцовщиц, сочетавших искусство песни и танца с той или иной формой проституции. Это ремесло в своей основе продолжало быть наследственным и кастовым, хотя тайная торговля детьми давала возможность содержательницам «веселых домов» пополнять ряды своих воспитанниц со стороны. Так, в частности, случилось с героиней повести и некоторыми ее подружками. Они оказались танцовщицами не по рождению, а по злой воле рока – несчастное стечение обстоятельств толкнуло их на этот путь.
Избрав темой своего произведения жизнь танцовщиц, автор сделал весьма смелый шаг – в литературе урду никто до него не рискнул обратиться к такому сюжету. Но Русву привлекла не возможность наполнить свое повествование массой пикантных деталей, а нечто совершенно другое – он задался целью обрисовать положение танцовщицы в индийском обществе. Глубокое внимание к социальной стороне вопроса у него не было случайностью – здесь отразился общий интерес передовых индийских писателей конца прошлого века к проблемам общественной жизни.
Вторая половина XIX столетия была переломным моментом в развитии индийских литератур и в том числе литературы урду. Народное антианглийское восстание 1857–1859 годов, известное также под названием синайского восстания, заставило писателей отказаться от традиционных сюжетов, господствовавших в прежней литературе, и обратиться к действительности. В литературе появилась новая тематика и одновременно осваивались новые для Индии литературные жанры: роман, повесть, рассказ, очерк. Быстрый рост газет и журналов на новоиндийских языках способствовал развитию публицистики.
Новое направление в литературе урду, которое возглавил известный общественный деятель и социальный реформатор Сайид Ахмад-хан (1817–1898), стремилось придать старой мусульманской культуре новые формы, использовать плоды современного образования. Развиваясь в борьбе против религиозного консерватизма, с одной стороны, и бездумного копирования европейских образцов, с другой, это направление приобрело публицистический характер. Литература, которая до середины столетия служила главным образом развлекательным целям, в руках передовых писателей второй половины XIX века превратилась в средство воздействия на общество, в средство его воспитания. Вслед за публицистическими выступлениями Сайида Ахмада-хана и его соратников, стремившихся насадить европейские знания среди индийских мусульман, приспособить уклад их жизни к требованиям времени, на урду появились и художественные произведения, поднимавшие вопросы, которые были порождены столкновением старого традиционного образа жизни с новыми представлениями, почерпнутыми на Западе.
