Владислав Бахревский - Непобежденные
Владислав Бахревский - Непобежденные краткое содержание
Владислав Бахревский
Непобежденные. Герои людиновского подполья в годы Великой Отечественной войны
Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви
ИС 12-213-1264
© Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2012
© Бахревский В. А., 2012
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Слово к читателю
С каждым годом мы все дальше и дальше уходим от славного Дня Победы, когда в мае 1945 года закончилась Великая Отечественная война и был повергнут, казалось бы, непобедимый враг – фашистская Германия. Тогда в дома миллионов людей по всей Земле пришли мир и спокойствие. Но чтобы достичь этого, нашим народом была принесена неоценимая жертва – десятки миллионов людей отдали свои жизни, боль и страдания вошли в каждую семью, но ничто не смогло заставить людей отказаться от любви к Богу и Родине. Люди разного сословия, в том числе и священнослужители, которые пережили репрессии, со дня объявления войны шли защищать свой дом, свои святыни, свою веру. Шли на верную смерть, воплощая в жизнь слова Христа: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). И наш долг – помнить этот подвиг любви, передавая молодому поколению те героические события Великой Отечественной войны, из которых складывалась общая победа.
Ярким примером такого подвига любви к Родине является деятельность Людиновского подполья, одной из ключевых фигур которого был настоятель Свято-Лазаревского храма г. Людиново протоиерей Викторин Зарецкий. О его подвиге в советское время по политическим мотивам не говорили, и имя его не указывалось в учебниках истории, так как в коммунистической идеологии тех лет понятия «священнослужитель» и «герой» являлись несовместимыми. Но прошли те времена, и сегодня мы имеем возможность с помощью этой книги ознакомиться с историей непростого жизненного пути священника Русской Православной Церкви, его семьи, близких и знакомых, которые ценой собственной жизни, не жалея ни сил, ни здоровья, помогали партизанам в нелегкой борьбе с немецкими захватчиками. Для примера можно привести свидетельство руководителя Людиновского подполья – В. И. Золотухина, который писал: «…если очень коротко, то мы получали от отца Викторина всю информацию упреждающего характера о проведении карательных экспедиций против партизан и партизанских семей с участием полицейских; приметах засылаемых в партизанский отряд вражеских агентов…» Благодаря этому были спасены жизни многих людей ценой ежедневного риска для жизни самого отца Викторина и всех его родных.
Пусть же подвиг протоиерея Викторина Зарецкого послужит для нас добрым примером того, как необходимо в своей жизни сочетать любовь к Богу с любовью к своему Отечеству, а значит, и ближнему, ведь мы знаем, что без последнего невозможно и первое, потому как кто говорит, «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20).
Так будем же жить по правде Божией, ибо Бог есть путь и истина и жизнь! (Ин. 14, 6).
Председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский КЛИМЕНТЛюдиновский батюшка
Отец Викторин поднимал и поднимал голову, и сосны от его восхищения все подрастали и подрастали, и, чтобы увидеть вершины, голову пришлось запрокинуть.
– Господи, чудо!
Всё в Людинове чудо: озеро Ломпадь, река Неполоть. Сколько красоты и тайны в этих словах, в этой музыке звуков: Не-по-лоть! Лом-падь! Но самое-то самое – люди, как счастье.
В людях Людинова жива детская вера в торжество правды, потому и Богом любимы. Город мастеров. Испокон века творят людиновские мастера могущество русское. Русское умельство в сметливости, в даровитых руках. Ну, а про лес один сказ: Брынский.
Между колеями дороги, проселочной, для телег, – свечи цветущего подорожника, ромашка-простушка, тысячелистник. Уж такой обычный, но ведь – изумление!
Земля – подзол, да не серый – в позолоте. От солнца? Скорее всего – это отсветы сосен. И – огромное, зеленое!.. Государь лес. По нынешним временам – товарищ. Брынский товарищ лес.
Батюшка, взглядывая на сосны, торопливо раздвигал треногу старенького этюдника, приготовлял тюбики красок, палитру, кисти. А сам все посматривал на сосны, словно золотая застава витязей могла исчезнуть.
Принялся писать зеленое. Глазами радовался: то, что именуется «зеленое», посложнее радуги. Он это видел. Ивы, наклонившиеся над ручьем, – одно, лапы сосен, трава на пригорке – иное. А мох? Ах, какое это зеленое! Столбики одуванчиков, лишайники на камне – зеленые, но разница-то сколь велика! Самостоятельные цвета. А тона кроны березы, дуба! А полутона!
Даже сердце заболело. Привычно заболело. С детства знакомой болью. Врожденный порок.
«Уймись!» – сказал себе отец Викторин.
Нелепо разболеться, растрогавшись красотою земли и огорчившись скудостью мастерства: как, с чем смешивать краски, чтобы получить нужное? Киргизы различают сорок лошадиных мастей, а какова зеленая палитра России?
На тебе! Все померкло. Серая наволока затянула солнце. Зеленое стало одноцветным.
Отец Викторин ударил кистью сверху вниз. Вот и сосна. Пока что не живая, не чудо. Но ждать солнца сегодня не приходится.
Принялся за вторую сосну. Со смирением. Темная кора снизу, а к вершине юное, нежно-золотое. Для неба места осталось совсем немного, но синева удалась. Пронзительная. Истинная.
И почувствовал – ноги не держат. Сколько простоял за этюдником – неведомо. Счастливые часов не наблюдают. Сел в траву, виновато глядя на этюд. Начал, покорный природе, и, как всегда, нафантазировал.
Провел ладонью по траве: гусиные лапки, клеверок…
Вспомнил: матушка положила в сумку бутылку молока и пирожки. Прочитал молитву. Молоко выпил единым духом – жажда одолела. Пирожки матушкины! Рис, яйцо, мука… Но все это на молитве и любви.
Улыбнулся. Полина Антоновна – непослушание родительской воле. А греха нет. Выбор не по расчету, не здравостью ума – счастье! Их любовь Господь благословил.
Вчера, в воскресенье, приезжал из Огори добрый человек Григорий. Квартиру в его доме снимали. Когда отказывал в постое – плакал. Обложили Григория за сдачу попу половины избы налогом дичайшим. Будто в Зимнем дворце та квартира.
В Огори пришлось трижды менять хозяев. Прямых гонений на священство нынче нет, вот только крыши над головой лишают. Невдомек им, что над советской семьей изгаляются – у попа и попадьи паспорта с серпом и молотом.
Впрочем, велика ли напасть по квартирам мыкаться. Не на Соловках, чай, не в разлуке с семьей. С храмом Божиим, Господи, неразлучен!
Смотрел на сосны и уже не видел сосен.
Почему не посадили, не пытались превратить в соглядатая за батюшками, за паствой? Может быть, спохватились: сколько в стране священников осталось? Сколько их нынче в Орловской области?
Перед глазами возникло удивительно спокойное лицо батюшки Афанасия Нагибина. Ему ставили в вину церковную пропаганду среди детей. Просил бабушек петь с внуками стихиры и народные песни о Богородице, о святых угодниках.
– Расстрелян, – вырвалось вслух. – За попечение о детских душах. – И вздрогнул: дети поют молитвы и на его службах. Детское пение сродни пению птиц весной.
– Господи! Неужто большевикам не надобны совестливые люди? Совестливый народ?
Вера в Бога совесть человеческую в чистоте содержит.
Нечаянно пропущенные клубни на картофельном поле – вот что такое нынешнее священство.
И диво! Душа исполнилась прикосновения Духа Святого!
– «Услыши, Боже, моление мое, вонми молитве моей. От конец земли к Тебе воззвах, внегда уны сердце мое, на камень вознесл мя еси, наставил мя еси. Яко был еси упование мое, столп крепости от лица вражия…»
В счастье облекся, в силу. И ужаснулся.
Из лесу по дороге шел человек. Слышал, конечно, молитву. Совсем юноша.
Высокий, худощавый. Лоб открытый, а по глазам не определишь, доброе ли несет в себе. Глаза спрятал за ресницами. Вдруг глянул. Быстро, цепко. Слышал. Донесет? Но молитву творил поп. Однако ж громко! За пределами церкви. А сие – пропаганда религии. Птицам проповедовал учение Христа? Соснам? В такие мелочи «особая тройка» вникать не станет.
Поравнявшись, прохожий склонил голову, осенил себя крестным знамением и, так и не подняв глаза, подался с дороги лугом, прочь.
