Сергей Максимов - Путь Грифона
Обзор книги Сергей Максимов - Путь Грифона
Сергей Максимов
Путь Грифона
© С. Максимов
© ООО «Издательство АСТ»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Часть первая
Глава 1
Обмен любезностями
1942 год. Ноябрь. Москва
Через непроглядную завесу снегопада его служебный автомобиль двигался медленно, точно на ощупь, преодолевая ямы и колдобины Марьиной рощи. В центре Москвы снег теперь убирался и вычищался почти так же, как до войны. Окраины столицы утопали в сугробах.
Случилось то, чего он больше всего опасался в своей нынешней жизни. Арестовали Ангелину. Ему было некогда раздумывать над сложившейся ситуацией. Нужно было действовать. Не было в Москве Берии, не было и Судоплатова, к которым он мог бы обратиться за помощью. Ни маршал Шапошников, ни тем более генерал-полковник Василевский помочь в этом деле не могли. А если бы и могли, то время безвозвратно и трагически оказалось бы потерянным. Нужно было предпринимать что-то срочное и не ординарное. Была дорога каждая минута. С ужасом думал о том, что сейчас может происходить с женой.
Одно неосторожное слово на допросе или, не дай бог, подписанная бумага может погубить Ангелину. А если к ней уже применили методы физического воздействия? О себе он даже и не беспокоился. Только проклинал себя последними словами. «Чем думал, идиот, когда просто приблизился к ней! Чем думал?» – повторял и повторял он. Решение им было принято быстро, и оказалось оно действительно неожиданным даже для него. Нельзя было позволить состряпать даже какую-нибудь заготовку уголовного дела. А значит, нужно было поступать так, чтобы растерялись даже видавшие виды чекисты. Так он и поступил…
Следователь Ольга Викторовна Каблукова была привязана к стулу, ножки которого оказались привинченными к доскам пола. Такого специфичного элемента мебели, предназначенного для допросов с пристрастием, просто не должно быть нигде, кроме учреждений НКВД. Каблучиха, как уважительно называли её за глаза сослуживцы, была женщиной не из робкого десятка. Но люди, в руках которых она сейчас находилась, кажется, и не пытались её запугать.
Пугало именно то, что они обращались с ней, как с трупом. Равнодушно и без какого-нибудь видимого интереса. Не били, ни о чём не спрашивали. Даже не забили в рот кляп.
Тонкий шёлковый шнур пропустили через полураскрытый рот и сильно его затянули у основания черепа на шее сзади. Отчего дышать можно было без затруднений, но распухли и уже полностью онемели шея, язык и щёки. Даже мычать сейчас оказалось бы больно. От кого-то она слышала, что так поступают в гестапо, пользуясь не кляпом, а именно шнуром.
Но эти крепкие мужики явно не немцы. Трудно вообще понять, кто они такие. Одно понятно – они не чекисты. У двоих на руках она заметила наколки тюремного происхождения. Но считать этих людей простыми уголовниками она тоже не могла. Тем более что среди них выделялся один, который не имел характерной для уголовников сутулости. Напротив, подтянутый и прямой, он походил скорее на бывшего офицера белой армии. И это окончательно сбивало её с толку.
А когда в комнату в сопровождении этого «подтянутого» вошёл генерал с тремя звёздами на алых общевойсковых петлицах – она совсем не знала, что и думать. Точнее сказать, она поняла, что в её положении думать будет очень не просто. То, что это генерал настоящий, она поняла сразу. И от этого в голове у неё окончательно спутались все мысли.
Суровцев встряхнул папаху от тающего снега. Некоторое время молча смотрел на Каблукову. Он уже достаточно много видел подобных ей женщин. «Ничего оригинального. В молодости привлекательная. Сейчас обрюзгшая и стремительно стареющая. Наверное, когда-то из хорошей семьи. Нарочито грубоватая в юности и действительно омужичившаяся с годами. Попавшая на чекистскую работу во время Гражданской войны или сразу после неё. Надо полагать, не мало пострелявшая на своём веку по живым людям. По большому счёту – опасная гадина, востребованная когда-то революционным и смутным временем. Этим же временем и воспитанная. Что ещё? Курит. Выпивает. Не замужем. Детей скорее всего нет», – закончил он свои размышления.
– Вы, вероятно, догадались, что вопросов у меня к вам не будет. Нужны вы мне только затем, чтобы вырвать из лап ваших сослуживцев свою жену. А вы сами вольны додумать, что с вами дальше произойдёт. Вы в туалет её выводите? – вдруг спросил генерал «подтянутого».
– Приходится, – обыденно ответил Новотроицын.
– Развяжи ей голову.
– Как прикажете, – сказал Новотроицын и лёгким движением пальцев левой руки развязал сложный узел у самого уха Каблуковой. – Получите. Во всей красе и в непорочном состоянии…
Кричать Ольга Викторовна действительно не собиралась. Но всё же фыркнула в сторону Новотроицына. Подумав про себя: «Ты бы, тварь, в моих руках свою непорочность на первых минутах допроса потерял».
– Находиться здесь вы будете ровно столько, сколько ваше руководство будет думать и решать, как выкрутиться из создавшегося положения. Не скрою, если моя жена уже подписала хотя бы один протокол или заявление – ваше положение несказанно усложняется. Арестованная вами Ангелина Брянцева является носителем совершенно секретной информации и объектом контрразведывательной защиты. Впрочем, вы человек неглупый, знающий и опытный – сами всё, если ещё не поняли, поймёте.
Каблукова действительно теперь начинала понимать. Она, как выяснялось, поняла всё ещё позавчера, с первой минуты, когда увидела перед собой арестованную. Чутьём, сформировавшимся за многие годы работы в ЧК-ОГПУ-НКВД, она сразу же почувствовала страшную опасность там, где другие не увидели бы даже намёка на какие-нибудь сложности.
Это в тридцать седьмом году было принято работать с предварительными заготовками дел и по шаблону готового протокола. Так тогда и работали. Когда дело касалось простых смертных, то и подпись арестованного под протоколами своей рукой, бывало, ставили. А через год, в тридцать восьмом, за такие подписи ставили к стенке самих следователей и оперуполномоченных. «Социалистическая законность – баба страшная и двуликая. И если сегодня она тебе улыбается и приветливо кивает, то уже завтра может повернуться спиной, и там, где у других затылок, у неё вдруг окажется ещё одно лицо. И это лицо будет лицом твоей смерти», – по чужому горькому опыту знала Каблукова.
Вчерашний допрос она проводила в своей привычной шутливо-издевательской манере:
– Да кто ж тебя, такую лапушку, раскрасавицу, слепил-нарисовал? – заученно распаляла она себя. – Это откуда же мы такие черноглазенькие да белокоженькие взялись-образовались? А титечки-то, титечки-то… как у молодой козы. Поди, сосочками в разные стороны глядят – кого выбрать не знают…
При этих словах начальник отдела Литвинчук, производивший арест и ставивший до этого ей задачу, встал, едва кивнул и вышел из кабинета. И это тоже насторожило Каблукову. Не могло не насторожить. На её допросы арестованных женщин обычно набивались в кабинет все свободные от дел коллеги-мужчины и дружным смехом сопровождали её преамбулы перед допросом.
Задача, казалось бы, не стоила и выеденного яйца. Нужно было взять у жены показания на мужа. Но тут-то и выяснилось, что эта жена – работник 2-го, диверсионно-разведывательного, отдела Судоплатова, а её муж – штабной генерал. Дела такого уровня делались в тридцать седьмом через два дня на третий. Но сейчас на дворе сорок второй год. Сейчас генералов и их жён так просто не трогают. Всё было бы просто, попади тот генерал в окружение или немецкий плен. Но он здесь. И вот этот генерал сам и нарисовался.
– Она ничего не подписала, – с трудом выговаривая слова, хрипловатым голосом произнесла Каблукова. – Дайте закурить, – без всякой паузы продолжила она.
– Угостите даму табаком, – приказал Суровцев Новотроицыну.
– Вы теперь папиросы с собой не носите? – ехидно поинтересовался Новотроицын, чем породил новые вопросы у Каблуковой.
Ольга Викторовна Каблукова с интересом слушала и наблюдала за этими странными во всех отношениях людьми. «Подтянутый» вставил ей в рот папиросу, чиркнул спичкой. Она жадно затянулась табачным дымом.
– Это хорошо, что ничего не подписано, кроме справки об аресте, – точно думал вслух Суровцев. – Кто, кстати, утверждал арест?
Каблукова кашлянула. Внимательный Новотроицын забрал из её опухших губ папиросу. Свободной рукой аккуратно, почти дружески, постучал ей по спине. Снова вставил папиросу в рот женщине.
