Лилия Бельская - «Стихи мои! Свидетели живые...»: Три века русской поэзии
Двустопные формы используются Есениным преимущественно в полиметрических композициях «маленьких поэм» 1917 — 1918 гг., в которых вообще преобладают короткие размеры (в том числе Я3 и Х3), очевидно, призванные, по мнению автора, предать энергичные, бодрые, стремительные ритмы революционной эпохи: «Февральской метелью / Ревёшь ты во мне» (Ам2); «Наша вера — в силе, / Наша правда — в нас!» (Х3).
После 1918 г. 2-стопные 3сл полностью исчезают из есенинского творчества, вытесненные «романсными» 3-стопниками — 2-стопники, по-видимому, ассоциировались в сознании поэта с патетической настроенностью и полиметрией.
В 20-е годы неожиданный «взлёт» 2-стопных форм обнаруживаем в поэзии М. Цветаевой, где они сохраняют 3-сложную основу, в то время как 3 — 4-стопники трансформируются в дольники (Дк). На первое место среди цветаевских 2-стопников выходит не Ан2, как у Есенина, а Д2 (10 произведений, Ам2 — 7, Ан2 — 40). Не опасаясь ритмико-интонационного однообразия и «легковесности» коротких 3сл и прибегая к различным приёмам нарушения «эффекта ритмического ожидания» (смена анакруз и рифмовки, пропуски ударений и перебои ритма, резкие переносы и эллипсисы), поэтесса пишет ими объёмные стихотворения (от 40 до 100 строк), затрагивая философские и трагедийные темы — любовь, творчество, смерть.
Юность — любить, Д2
Старость — погретья:
Некогда — быть,
Некуда деться.
Древа вещая весть! Ан2
Лес, вещающий: Есть
Здесь, над сбродом кривизн —
Совершенная жизнь.
В советской поэзии 2-стопники мало распространены. После светловской «Гренады» (1926) в поэтический обиход вошла своеобразная форма «расчленённого» Ам4 — Ам2+2, два полустишия, разделённые стихоразделом, обычно женским: «Мы ехали шагом, Мы мчались в боях». Такой стих неоднократно эксплоатировался и самим Светловым («Перед боем», «Песня», «Большая дорога»), и другими поэтами — зачастую с нарушением стихоразделов: Исаковский «Ельня», П. Васильев «Дорога», Недогонов «Дорога моей земли», Смеляков «Вдоль дымных окраин», К. Ваншенкин «Есть сладкая радость», Рубцов «Дорожная элегия», Горбовский «Послушайте, дядя» (заметна «путевая» семантика). Успех Ам2+2, по всей вероятности, способствовал некоторому усилению Ам2 — Асеев «Дыханье эпохи», Ахматова «Путём всея земли», Тихонов «Костёр», Яшин «Первый птенец», Прокофьев «За нашей рекою», Л. Озеров «О сжатые сроки» и т.д.
Возрастает употребительность и Ан2, вызванная возрождением народно-поэтичесикх традиций. Начало его популярности было положено в 30 — 40-е гг. песнями Прокофьева «Где весна, там и лето», Исаковского «Огонёк», Ошанина «Есть такая любовь». В отличие от анапестических песен ХIX в. («Не шуми ты, непогодушка» Грамматина, «Полетай, соловеюшко» Цыганова, «Меж крутых берегов» Ожегова и пр.) в песенных произведениях советских стихотворцев нерифмованные дактилические окончания и мужские рифмы сменяются разными видами рифмовки, и в полтора-два раза повышается число Дс за счёт Мс.
Наряду с песенным жанром, Ан2 в 50 — 60-е годы встречаются в интимной и гражданской лирике, в сатирических и сюжетных стихах, в посланиях и поэмах, т.е. тематический и жанровый диапазон этого размера довольно широк: А. Твардовский «Я убит подо Ржевом», Я. Смеляков «Пропаганда» и «Павлу Антокольскому», Б. Пастернак «Вакханалия», А. Яшин «Запасаемся светом», Е. Долматовский «Французская булка», К. Ваншенкин «Без разрыва и гула», В. Шефнер «Наставление», Г. Горбовский «Обыватель», А. Вознесенский «Графоманы Москвы» и т.п. Разнообразнее становится и ритмика 2-стопников, всё больше освобождаясь от монотонности. Одни поэты насыщают свои стихи СУ (А. Прокофьев), другие «облегчают» их (Я. Смеляков), у третьих возрастает доля Жс, но падает Мс (Р. Рождественский), у четвертых, напротив, вторые приближаются к первым (А. Яшин). Игра словоразделами и СУ превращается в осознанный художественный приём, и один и тот же автор по-разному использует их в разноплановых произведениях. Ср., к примеру, «Чужую книгу» и «Ровеснику» В. Соколова: первое строится на Мс и Дс, а послание — исключительно на Дс и без СУ — «Испытание памятью / Опалённого детства», «Обязательно выдюжить / И порадовать вестью». Не ограничиваясь этими ритмическими средствами, поэты применяют и метрические сдвиги — пропуски ударных и безударных слогов, перемена анакруз, причём ПУ учащаются не только в Д2 и Ам2, но и в Ан2: «Предостерёг» (А. Ахматова), «Остающаяся» (В. Соколов), «К смерти приговорённый» (Б. Пастернак), «Листьев не обожгло, / Веток не обломало» (А. Тарковский), «В миг ослепленья / чтобы спастись, / до озлобленья / не опустись» (Е. Евтушенко).
В современной поэзии, кроме традиционных 3сл, существует множество разновидностей «преобразованных» — переходных метрических форм (ПМФ) и логаэдов, в которых пропускаются ударения и безударные слоги, как в дольниках (Дк), и меняются анакрузы, давая 3сл с п.а.: Сурков «Дочери» Ан2+Д2, Евтушенко «В миг ослепленья» Д2+Ам2, Межиров «Стихи о том, как сын стал солдатом» Ан2+Ам2+Д2+Дк. На фоне этих «свободных» тенденций, берущих начало в стихотворстве начала ХХ в., выявляются и некоторые устойчивые черты современных русских 2-стопников: утяжеление зачинов строк и облегчение к концу, преобладание СУ в Ан2 и сокращение их в Д и Ам (особенно Т), а ПУ — в Д2 чаще, в Ан2 — намного реже.
Были воздухоплаватели, — Ан2 СУ ПУ
шик и почёт, — Д2
как шкатулки из платины — Ан2
наперечёт. Д2 ПУ
В последние десятилетия в советской поэзии употребление 2-стопных форм 3сл немного повысилось (до 14%), главным образом Ан2, но они по-прежнему принадлежат к малопродуктивным размерам русской метрики.
1989
О становлении частушечной рифмы
Частушка как жанр русской народной поэзии зарождается во второй половине XIX в. на скрещении двух дорог — фольклорной и литературной. С одной стороны, она опирается на плясовые и игровые песни и припевки, а с другой, — перенимает «куплетность» и перекрёстную рифмовку «городского романса».
Многие фольклористы (С. Лазутин, В. Бахтин, И. Зырянов) считают, что 4-строчная частушка сформировалась не сразу, а прошла длительную эволюцию: частная песня (хороводная, беседная, плясовая) распадается на более короткие припевки с повторяющимися зачинами или концовками, и постепенно возникают и получают распространение многострочные и 6-строчные частушки не без влияния аналогичных форм украинского, белорусского и польского фольклора, сыгравших «роль катализатора».
Исходя из тезиса о постепенном формировании частушечного жанра, прошедшего в своём развитии несколько стадий: песни-предшественницы частушки, песни-частушки, ранняя многострочная частушка, 6-строчная и, наконец, 4-строчная, реже 2-строчная, — мы и обратимся к изучению частушечных рифм и, в частности, к вопросу об их становлении.
В современном литературоведении и фольклористике существуют разные точки зрения на происхождение рифмовки в частушках. Одни исследователи настаивают на преимущественно литературной её основе, другие — на фольклорной, третьи подчёркивают её двойную природу. Так, о близости рифмы частушек к речевым жанрам фольклора пишет поэт Д. Самойлов в своей «Книге о русской рифме» (М., 1973), о народно-песенных её истоках — фольклорист И. Зырянов («Поэтика русской частушки», Пермь, 1974); О. Федотов («Фольклорные и литературные корни русской рифмы», М., 1971) и С. Лазутин («Поэтика русского фольклора», М., 1981) отмечают в частушечных рифмах совмещение фольклорной и литературной традиций, причём первый полагает, что они генетически восходят к пословичным, а второй видит в них родство не только с пословицами, но и с песнями.
Чтобы решить проблему генезиса рифмовки в частушках и её взаимоотношения с фольклором и литературой, необходимо исследовать частушечные рифмы во всех параметрах — от фоники до семантики, начиная с момента зарождения жанра частушки и появления в ней первых рифменных созвучий. Данная статья и является заявкой на обследование рифменного репертуара русских частушек (материалом служит сб. «Частушка», 1966; выборка — около 250 рифм).
В переходной форме песни-частушки, которая насчитывала несколько куплетов и не рассталась ещё с длинной строкой, рифмовка, во-первых, произвольна и случайна, во-вторых, смежна, в-третьих, намечает деление строк на полустишия благодаря внутренним созвучиям, что напоминает построение пословиц. Ср. «С горы без хомута, а в гору в три кнута», «Была хорошая, да по будням изношена», «Кто грамоте горазд, тому не пропасть» (Даль В. Пословицы русского народа. М., 1957) и «Здешни девки-кралечки любят сладки прянички», «Что китаечка не в моду, кумач не по сгоду».
