Михаил Веллер - Что к чему
А дальше начинаются групповые, командные соревнования, – чья команда завладеет дохлым козленком, или первой передаст палочку в беге по очереди, или забросит каучуковый мяч в каменное кольцо. «Я» заменяется на «мы». Кто-то из команды победителей могут быть некрасивы и даже не очень сильны, реакцией и ловкостью взяли. Но – ореол победителей делает их важными, предпочтительными!
А дальше два племени выставляют по пять рыл команды – и орут как бешеные! Чья команда выиграла – то племя и лучше! Что стряслось?! Почему умение вкатить мяч меж столбов десятью бугаями – наполняет счастьем или унынием целый народ?! Не один хрен? Какая разница?..
…Н-ну, а далее Большой Спорт становится формой межгосударственного ритуала. Он приобретает самодовлеющее значение. В нем возникает своя политика и профессионализация. Он стал отраслью государственной экономики.
Спортсмен – это жрец спортивного ритуала. Спорт гробит здоровье и жизни. Но: болельщики орут – и в этот миг являют собой народное и государственное единство. Спортивный ритуал структуризирует толпу единством цели, желания, условности. Координирует воедино эмоции и усилия. Опять же: безопасная форма коллективного самоутверждения. Или:
Спорт – ритуальная форма группового доминирования.
О. А уже любая группа инстинктивно стремится быть самой сильной и т.д. – быть победительницей в этой жизни, которая есть соревнование по выживанию.
Системообразующая функция ритуала. Через единообразие речей, действий, зрелищ, церемоний, – через разностороннее единообразие форм бытия – аморфная масса структуризируется в координированную систему. Целесообразность ритуала, даже при реальной бессмыслице, – в самой его форме, обязательной для всех. Ритуал есть формальный акт, смысл ритуала – в самой его форме.
Культуровоспроизводящая функция ритуала. Он являет консервативное начало культуры. Сохранить все, что возможно сохранить! Повторять всегда без изменений все, что можно повторять без изменений! Не потерять ничего из накопленного культурного багажа. И передавать это дальше. (Даже если начальный прикладной смысл потерялся по дороге.)
Обучающая функция ритуала. Люди разные. Мозги и нервы у них разные. Отношения в семьях и на работах разные. На самотек все пускать нельзя – неучи и анархисты будут. Все важнейшие, типовые, повторяющиеся ситуации жизни – надо предусмотреть, рационализировать, и научить всех, как надо поступать. А поскольку обучение всегда немного строится на вере, всего сразу не объяснишь молокососу, – то не надо много думать! надо повторять, как сказано! все так делают.
Иррациональная функция ритуала. Люди особенно уважают то, чего не понимают. Они этого побаиваются, и при наличии угрозы особенно готовно слушаются. Таинство рождения, свадьбы, смерти, судьбы, удачи, – особенно впечатляет. Таинство требует какого-то предметно-действенного отражения, отношения, задабривания: я обрежу ради Тебя крайнюю плоть, или пожертвую ребенка, или козла, или построю Тебе храм, и буду хорошо одеваться и говорить молитву, – и тогда у меня, у нас все будет хорошо.
Структуризирующая функция ритуала. Кто есть кто в нашей волчьей стае, в нашем детском садике, кто за что отвечает и кому что положено.
Энергоканализирующая функция ритуала. Через жест, слово, поступок, церемонию, – можно выразить презрение, ненависть, радость, благодарность. Вот чувства тебя распирают, – и весь народ распирают! – а просто убить или просто накормить всем лучшим – или не получается, или не нужно, или мало тебе этого! И тогда ты тратишь все деньги на букет безумный или подарок дурной и яркий, и падаешь на колени! Или делаешь жест неприличный, непонятный в другой стране, и даешь по морде, даже чтоб не искалечить, а гадкое чувство выразить. Всеобщее ликование в праздник, или всеобщая скорбь в день памяти горя, или всеобщая ненависть к общему врагу через митинг или речь президента. Сколько энергии, требующей агрессии и победы, канализирует футбол! Сколько ненависти канализирует публичная казнь изверга – не пристукнуть его в темном углу, а торжественно и страшно казнить на лобном месте. Ритуал – это эмоциональный клапан – и эмоциональный насос!..
Табу и его разрушение
В основе любого табу было принято искать рациональное зерно. Мол, изначально оно восходило к вполне рациональному запрету в интересах господствующего класса, или пола, или вождя, или в интересах всего общества и т.п.
Потому что табу отличается от закона именно невнятностью мотивации, неясностью смысла. Классические Десять заповедей – это скорее закон, нежели табу: смысл заповеди ясен, а ее нарушение предполагает внятное наказание – будь то по закону людскому или божескому. Заповедь «не убий» воплощается в статьи уголовного кодекса и обрастает параграфами и примечаниями.
Так. В любом обществе всегда была система регулирующих запретов, более или менее рациональная: регламентация действий и отношений между людьми.
Но в любом обществе была и система запретов весьма бессмысленных и на первый взгляд необъяснимых. Как, скажем, табу для полинезийского вождя какого-то племени касаться чьего-либо тела или питаться самому: касаться его могли только жены, а кормили его «с ложки», вкладывая куски в рот. Зачем? Ну, иначе он будет осквернен, скажем. Фрэзер мог бы привести представления туземцев о том, что так подчеркивается божественная сущность вождя.
Собственно, любая власть и любая религия всегда создают свой ритуал, включающий свод запретов – запретов на нарушение каких-то специальных правил или вообще на совершение каких-то поступков. И вот христианство, религия поначалу демонстративно простая, аскетичная, за пару тысяч лет обросла в католической конфессии ритуалом, огромным и ветвистым, как лес позолоченных баобабов. Масса незаметных для непосвященного мелочей обретает огромный смысл.
Любой религиозный человек приведет тьму доводов в защиту и объяснение рациональности ритуала и любого запрета. При том что жить без этого ритуала и запрета явно можно, и вполне неплохо, ни для чего он не нужен.
Вот для полинезийца табу ходить на ту гору. Нельзя, и все тут. А то убьют, съедят, изгонят. Простодушный ученый объясняет: ну, там когда-то кого-то деревом придавило, народ решил, что это злые боги там живут, и людей видеть рядом не хотят, карают, вот и не надо туда ходить. Допустим пока… Они темные, эти дикари, что с них взять.
Но вот явное и ужасное табу – плюнуть на знамя части. А что будет? Армейский бог покарает? Нет, военно-полевой трибунал в Бога не верует, вломит два года дисбата своей властью «за оскорбление святыни, символа» и т.д.
А знамя, как вздыхал еще Толстой, это просто тряпка на палке. И чего образованные люди с ним носятся? Да напилил палок, нарезал тряпок – и дал хоть каждому по охапке знамен.
То есть: в деталях ритуала, в разнообразных табу – мы всегда имеем перенос значения на какое-то условное действие, условный предмет. Знамя и его неприкосновенность – есть свидетельство значительности воинской части. Плюнув на знамя, человек тем самым говорит: «Да вы слабаки, дураки, я не считаюсь с вами и вашими чувствами и мыслями, я значительнее вас». Вот этого негодяю уже спустить нельзя – да он завтра приказ не выполнит, в атаку не пойдет, к врагу перебежит: расстрелять перед строем под барабанный треск!
Что означает вполне бессмысленный жест: вложить большой палец руки между указательным и средним и направить в чью-то сторону? Ну и что? Мало ли пальцев на руках у каждого. Но этот жест значит «фигу»: я тебя не уважаю, по-твоему не сделаю, ты дурак, я значительнее тебя.
Значит, так: жизнь человека в обществе регулируется массой мелких и менее мелких деталей, а ритуал и запрет – это внешний механизм взаиморегулирования отношений человека с окружающим обществом, а шире – вообще с окружающей средой (жертвы богам, соблюдений заветов Бога и пр.).
А с ходом времени, как обычно бывает, смысл ритуала и запрета растворяется в ежедневной повторяемости, над ним уже не задумываются, и остается самодовлеющая форма.
Возьмем-ка табу российских зеков в зонах: вот уж пример удобный, наглядный и современный, и прекрасно доступен наблюдению. Масса идиотских и жестоких табу! Особенно малолетние зоны свирепствуют. Так.
Нельзя ходить на парашу, когда кто-то ест. Понятно? Понятно. Ход мысли естественный? Вполне. Дальше имеем развитие мысли: если ты – один, сам! – ешь, а в небе летит самолет – надо прикрыть еду и подождать жевать, пока он не пролетит: там кто-то в этот миг может сидеть на унитазе. Гм. А если через дорогу дом? Там ведь тоже сейчас за стеной кто-то может в туалете сидеть. Ну, если дом, то это ничего, это не считается. Почему? Потому!
Нельзя есть помидоры. Почему? Они красные, а красный цвет – табу, «западло» – это цвет посадившего тебя государства, врагов-ментов, волков позорных. Красные трусы – нельзя, и т.п. А кровь красная?.. Ну, тут ничего не поделаешь.
