Журнал «Техника-Молодёжи» - ОДНАЖДЫ…
— Напоминаю: алхимики изобрели многие важные для химии реакции и открыли многие важные вещества…
Все недоуменно притихли, а Либих продолжал, еще больше напрягая голос:
— Они первые разработали химическую символику и выработали рецептуру, которой мы пользуемся по сию пору…
Тут Либих перевел дыхание и в полной тишине прокричал:
— Алхимики были смелыми экспериментаторами, которые подготовили рождение современной химии!
Когда после завершения диспута друзья спросили Либиха, с какой стати он ораторствовал так зычно, словно на площади, ученый ответил:
— Это было судилище. Обвиняемые молчали. Мне пришлось говорить одновременно и за них, и за себя!
«МЕНЯ НЕТ И НЕ БУДЕТ!»
Выдающийся голландский физик, иностранный почетный член АН СССР Хендрик Антон Лоренц (1853–1928) был настоящим фанатиком работы и очень страдал от обычая своих сотрудников часто, по делу и без дела, заглядывать к нему в кабинет. Будучи человеком мягким и деликатным, он молча сносил это бедствие, но ведь всякому терпению есть предел… Как-то раз, по привычке ткнувшись в дверь кабинета Лоренца, сотрудники увидели на ней объявление, написанное его рукой:
«Прошу не беспокоить! Меня в кабинете нет и не будет!»
О ВЫБОРЕ МЕСТА ДЛЯ ЦИСТЕРН
Как-то в Ленинградском институте инженеров водного транспорта рассматривалась заявка некоего изобретателя, который предложил на пароходах, курсирующих по мелководью, установить внутри корпуса, около днища, цистерну, наполненную забортной водой. Если пароход вдруг садился на мель, то из цистерны, по мысли изобретателя, следовало выдувать воду сжатым воздухом и, уменьшая таким образом его осадку, снимать с мели. Обсуждение шло своим чередом, пока один из членов институтской комиссии, член-корреспондент АН СССР В. В. Звонков (1890/91–1965), не заметил озабоченно:
— По-моему, выбор места расположения цистерны не совсем удачен. Внутри корпуса много механизмов, не удобнее ли будет установить ее на палубе, наполняя забортной водой насосом, а опорожняя самосливом?
— Да, пожалуй, так будет действительно лучше, — согласно кивнул изобретатель.
— Значит, от мели до мели цистерна будет наполнена, а при прохождении мели — пуста, — продолжал Василий Васильевич. — Но тогда почему бы ей не быть все время пустой? Ведь не нужно будет возить зря воду и хлопотать с ее наливом и сливом. А раз так, то зачем вообще держать на палубе эту никому не нужную цистерну? Не разумнее ли оставить ее на берегу!
ДЛЯ МУДРЕЦА ДОСТАТОЧНО И МЕТЛЫ
Однажды немецкий химик-органик Фридрих Август Кекуле (1829–1896) зажег спиртовку, поставил на нее колбу с бензолом, а сам удалился в соседнюю комнату. За хлопотами он забыл про свой опыт, и некоторое время спустя раздался взрыв. По счастливой случайности пожара не произошло, но битого стекла в лаборатории оказалось предостаточно. Один из практикантов хотел привести помещение в порядок, но Кекуле отобрал у него метлу и стал сам методично убирать осколки. При этом он работал очень медленно и сосредоточенно.
— Теперь-то чего вы осторожничаете? — съязвил его коллега, прибежавший на грохот взрыва.
— Мне нужно время, чтобы все это тщательно обдумать.
— Что же именно?
— А то, что мудрость экспериментатора совсем не в том, чтобы не делать ошибок. Она в том, чтобы не повторялись те, которые уже бывали.
ЛЯГУШКА В РОЛИ АДВОКАТА
В 1866 году была напечатана классическая работа создателя русской физиологической школы, мыслителя-материалиста Ивана Михайловича Сеченова (1829–1905) «Рефлексы головного мозга». Появление ее сделало имя ученого широко популярным среди передовых людей России и в то же время вызвало бурные протесты со стороны реакционных кругов. Против него было возбуждено судебное преследование, а на книгу был наложен арест, длившийся более года. Однако боязнь, что такие драконовские меры лишь усилят интерес к книге и ее автору, заставила властей пойти на попятную…
В самый разгар этих событий друзья озабоченно посоветовали Сеченову нанять для своей защиты на судебном процессе известного адвоката.
— А зачем мне адвокат? — возразил Иван Михайлович. — Я возьму с собой в суд лягушку и продемонстрирую все мои опыты; пусть тогда прокурор и опровергает их.
КОГДА МНОГО ПОТОМУ, ЧТО МАЛО…
Устоялось мнение, что первым в Европе изготовил фарфор И. Ф. Беттгер (см. «ТМ», № 7 за 1986 год). Однако часть историков науки упорно приписывает его открытие голландскому ученому Е. В. фон Чирнхаусу (1651–1708). Так вот, однажды этот ученый вызвал сильнейший гнев Фридриха Августа I, курфюрста саксонского. Дело в том, что, занимаясь налаживанием производства фарфора в Саксонии, Чирнхаус имел смелость покритиковать правителя за некоторые хозяйственные упущения.
О столь неслыханном поступке, естественно, донесли курфюрсту. Тот немедленно вызвал ученого к себе и грозно спросил:
— Ты, как я вижу, стал слишком много знать?!
— Нет, что вы, ваше величество, это вам просто показалось, — ответствовал ученый. — А все потому, что вы сами-то знаете, увы, слишком мало…
УНИКАЛЬНАЯ СПОСОБНОСТЬ
Однажды к Виктору Львовичу Кирпичеву (1845–1913) — выдающемуся русскому ученому в области теоретической и прикладной механики и сопротивления материалов, первому директору Харьковского технологического института — пришел наниматься на работу, как говорится сейчас, молодой специалист. Выслушав его просьбу, профессор поинтересовался:
— А вы что-нибудь умеете делать… Ну, такое, что другие не могут?
— В этом смысле вам исключительно повезло! — радостно оживился тот — Я единственный, кто способен прочесть то, что я сам написал!
«МЫ ЕЩЕ НЕ ТАК МОЛОДЫ…»
У известного американского экономиста Василия Леонтьева был некий аспирант, который по молодости лет считал, что все уже знает, и на этом основании беспрерывно спорил с преподавателями, да и самому мэтру порядком надоедал своими беспрестанными возражениями.
Как-то раз выведенный из себя ученый раздраженно рухнул в кресло и взмолился:
— Юноша, вы уж, пожалуйста, постарайтесь быть более терпеливым и снисходительным к нам. В конце концов, мы еще не так молоды, чтобы все обо всем знать.
ЗАЯВКИ НАДО СОСТАВЛЯТЬ УМЕЮЧИ
Как-то раз британское адмиралтейство направило в казначейство заявку на включение в расходную статью бюджета дополнительной суммы — 18 шиллингов в месяц — на содержание необычного штатного служащего — кота, который охранял бы библиотеку и архив от злодейских набегов мышей. Завязалась оживленная межведомственная переписка, обошедшаяся дороже полугодового содержания кота, в которой верх одержало бюрократическое благоразумие казначейства. Окончательная формула официального отказа гласила: «Или в помещении библиотеки и архива нет мышей, которыми мог бы питаться кот, — и тогда его присутствие в адмиралтействе излишне. Или же мыши есть, но кот не в состоянии сам себя обеспечить пропитанием — в таком случае выделение средств на содержание нецелесообразно ввиду явной профессиональной непригодности служащего, его несоответствия должностным обязанностям».
ГЛАВНОЕ В НАУЧНОЙ РАБОТЕ
Выдающийся русский физик и электротехник, академик Петербургской АН Э. Х. Ленц (1804–1865), знакомый всем нам по закону Джоуля―Ленца, был разносторонне образованным человеком и, кроме физики, серьезно увлекался литературой, живописью, театром. Однажды друзья (из мира искусства) попросили Эмилия Христиановича показать чудеса входившей тогда в моду электротехники. Собрав их в своей университетской лаборатории, Ленц решил продемонстрировать эффектное обращение электромотора в электрогенератор. Но что-то не сработало в наспех собранной схеме, и опыт не удался.
— Именно это я и хотел показать вам! — не растерялся ученый. — Ведь главное в нашей работе — не спасовать перед неудачей. Если не получилось то, что задумал, — не злись и не унывай. Считай, что накапливаешь полезный опыт!
А ПОТОМУ, ЧТО ПОТОМУ…
Американский инженер Ч. Кеттеринг заинтересовался процессами, происходящими в листьях растений. Зная о его новом увлечении, один из приятелей прислал Кеттерингу книгу, в которой тот вычитал, что главным активным началом всех химических превращений, происходящих в синезеленых водорослях, является фикоцианин…
Кеттеринг тут же поручил своим сотрудникам выяснить, что это за вещество и какова его структурная формула. Но, увы, через несколько дней ему сообщили, что никому ничего не удалось узнать. Тогда раззадоренный любитель ботаники принялся за поиски сам и в конце концов обнаружил в 22-томном оксфордском словаре краткое пояснение. Оказалось, что в переводе с греческого «фикос» означает водоросль, а «цианос» — темно-синий…
