Зейн Грей - Техасский рейнджер ; Клан Аризоны
— Пожалуй, нам следует продолжать двигаться и ночью — пока я не свалюсь! — со смешком заключил Стивенс.
В течение всей ночи Дьюан, мрачный и задумчивый, тщательно присматривая за раненым, пробирался по едва заметной тропе. Лишь на рассвете он сделал привал, еле живой от усталости и голода. Стивенс был очень плох, но все так же бодрился и даже пытался шутить. Дьюан разбил лагерь и развел небольшой костер. Раненый отказался от пищи, попросив лишь воды и виски. Затем он вытянулся на траве.
— Бак, не можешь ли ты снять с меня сапоги? — попросил он со слабой улыбкой на бледном лице.
Дьюан стащил с него сапоги, подумав, что Стивенс, вероятно, не хочет умереть обутым. Раненый, казалось, прочитал его мысли:
— Знаешь, Бак, мой старый папочка всегда утверждал, что я рожден для виселицы. Как видишь, он ошибался. А следующим его пророчеством было то, что я помру в сапогах.
— Ты еще сможешь… выкарабкаться, — проговорил Дьюан.
— Конечно! Но я не хочу допустить ошибки в отношении сапог — и, приятель, если мне не повезет, то запомни на всякий случай, что я высоко ценил твою доброту!
С этими словами он закрыл глаза и, казалось, погрузился в сон.
Дьюан не мог найти воду для лошадей, но вокруг было изобилие покрытой росой травы, и он отпустил их пастись, предварительно стреножив. Затем он приготовил себе еду и поел, так как сам чуть не умирал от голода. Солнце уже пригревало, когда он лег отдохнуть, и склонялось к западу, когда проснулся. Стивенс был все еще жив, судя по его тяжелому дыханию. Лошади паслись неподалеку. Все было тихо лишь многочисленные насекомые монотонно жужжали и стрекотали в траве и кустах. Дьюан некоторое время прислушивался, затем встал и направился к лошадям.
Вернувшись с ними, он застал Стивенса бодрствующим, с живыми глазами, веселым, как обычно, и, по-видимому, немного окрепшим.
— Видишь, Бак, я все еще с тобой, и даже гожусь для следующего ночного перехода, — сказал он. — Пожалуй, все, в чем я сейчас нуждаюсь, это хороший глоток вон из той бутылки. Помоги мне, ладно? Вот так. Ты — настоящий товарищ! Знаешь, сегодня вечером я больше не заглатывал кровь, которую выкашливал. Похоже, она уже вся из меня вытекла!
Пока Дьюан на скорую руку готовил еду для себя, упаковывал немногочисленную утварь и седлал лошадей, Стивенс продолжал говорить без умолку. Он, казалось, торопился рассказать Дьюану все о здешних местах. Еще один ночной переход, и они смогут больше не опасаться погони, находясь на столь близком расстоянии от Рио-Гранде и местности, которую все беглецы от закона избрали своим укрытием.
Когда настала пора садиться в седла, Стивенс произнес:
— Пожалуй, ты опять можешь натянуть на меня сапоги!
Несмотря на смех, сопровождавший эти слова, Дьюан отметил некоторые изменения в настроении маленького изгнанника.
Этой ночью продвигаться вперед стало легче благодаря тому, что тропа значительно расширилась, и обе лошади могли идти рядом, позволяя Дьюану ехать верхом, одной рукой поддерживая в седле Стивенса.
Самая большая трудность заключалась в том, чтобы заставить лошадей идти шагом. Они привыкли к рыси, а такой аллюр был не для Стивенса. Пурпурные краски заката погасли на западе; несколько минут бледная вечерняя заря еще светилась на небосклоне; быстро сгущались сумерки; затем необъятный синий купол над головой потемнел, и звезды стали ярче. Спустя некоторое время Стивенс умолк и осунулся в седле. Дьюан, однако, не останавливал лошадей, и ночные часы продолжали медленно уплывать прочь под монотонный перестук лошадиных копыт. Дьюану казалось, что тихая ночь никогда не перейдет в рассвет, что не будет конца этой унылой и пустынной равнине. Но серый рассвет наконец пригасил яркость звезд и опустился до уровня мескитов и кактусов.
Рассвет застал беглецов у зеленой поляны на берегу небольшой каменистой речушки, где Дьюан решил сделать привал. Стивенс обвис мертвым грузом у него на руках, и один взгляд на его изможденное лицо безошибочно сказал Дьюану, что маленький нарушитель закона совершил свою последнюю поездку. Тот тоже понимал это. И все же, веселый нрав не изменил ему и сейчас.
— Бак, мои ноги чертовски устали таскать на себе эти тяжелые сапожищи, — проговорил он и, казалось, почувствовал себя безмерно довольным, когда Дьюан стянул их с него.
Столь странная настойчивость Стивенса относительно своих сапог даже слегка озадачила Дьюана. Он устроил раненого как можно удобнее и занялся своими будничными делами. А тот подхватил нить разговора на том месте, где прервал ее прошлой ночью:
— Эта тропа немного подальше делится на несколько ответвлений, и каждое ведет к надежному убежищу, где ты найдешь людей… может, даже похожих на тебя… но больше таких, как я… и целые шайки воров, конокрадов и прочих бандитов. У них там легкая жизнь. Только думаю, ты едва ли найдешь ее легкой. Тебе никогда не стать таким, как они. Ты будешь среди них одиноким волком. Я это сразу понял. Что ж, если человек в состоянии вынести одиночество, и если он умеет ловко обращаться с револьвером, то кто знает, может, жизнь одинокого волка для него лучший выход. Я, к примеру, не знаю. Но люди там очень подозрительны к тем, кто приходит к ним один. Дай им только шанс, и они тут же прикончат тебя…
Несколько раз Стивенс просил воды. Он позабыл — или больше уже не хотел — про виски. Голос его заметно ослабевал.
— Отдохни, — уговаривал его Дьюан. — Разговоры отнимают у тебя силы.
— Ну уж нет, я не умолкну, пока… пока не помру, — с лукавой хитринкой отвечал тот. — Видишь ли, приятель, ты сможешь сыграть на том, что я тебе скажу. Это будет полезно. Прямо отсюда нам сразу… тебе сразу начнут попадаться навстречу люди. И ни одного честного среди них ты не найдешь. Но все равно, одни будут получше, другие похуже. Я прожил на реке двенадцать лет. Там орудуют, в основном, три крупные банды. Кинг Фишер — ты, наверное, знаешь его, потому что он половину своей жизни проводит среди порядочных людей. Кинг отличный парень. С ним стоит связаться, — с ним и с его бандой. Потом есть Чизельдайн, он обосновался в ущелье Рим Рок, немного выше по реке. Он вожак всех людей вне закона. Я ни разу не видел его, хоть и останавливался однажды в его лагере. За последние годы он здорово разбогател и ловко скрывается где-то в тени. Но вот Блэнд… я знал Блэнда много лет. И ничего от него мне было не нужно. У Блэнда самая крупная банда. Ты никогда не спутаешь его берлогу, если доведется когда-нибудь проезжать мимо. Я бы сказал, что лагерь Блэнда — это настоящий город. Конечно, там и игра, и стрельба постоянно, — а как же иначе? Блэнд самолично убил человек двадцать, и это не считая мексиканцев!
