Томас Бриджер - Маленький большой человек
Я как баран смотрел на ее наряды, не имея даже представления, что она называет вытачками, а что оборочками. Приходилось делать задумчивый вид, а затем тыкать пальцем в первое попавшееся платье, бормоча что-нибудь уместно одобрительное. Мне здорово помогали воспоминания о жизни в доме миссис Пендрейк и о людях, среди которых она вращалась. Смутное чувство подсказывало мне, что крикливых вещей следует избегать, хотя они и кажутся страшно красивыми, что в обществе надо меньше говорить и больше слушать, что на концерте нельзя зевать, каким бы скучным он ни казался. Впрочем, это были скорее мои личные проблемы, потому что Амелия осваивалась со всем с поразительной быстротой. Я просто поражался, как ловко научилась она мило улыбаться нашим знакомым, кокетливо наклонять головку, лукаво опускать глазки и менять тему разговора, когда чувствовала себя неуверенно. Да, сэр, девочка делала несомненные успехи, а от меня требовалось лишь вовремя доставать деньги.
Это снова возвращает нас к Дикому Биллу. Играя в покер, я старался избегать его компании, и несколько вечеров мне это удавалось. Но он разыскивал меня по всем салунам, а когда находил, сгонял одного из трех других партнеров по игре и занимал его место. Билл всегда проигрывал. Это было странно, очень странно, потому что с его приходом я переставал пользоваться кольцом, предпочитая проиграть, чем быть пристреленным на месте за жульничество.
Конечно, к тому времени я уже сумел достаточно изучить своих партнеров, а когда сдавал карты, не считал зазорным подложить себе туза, но это, разумеется, не в счет. Обычную ловкость рук никто всерьез не осуждал. Но игра, казалось, сама шла мне в руки: «стриты», «карэ» и «флеши» просто сыпались золотым дождем. Билл снова продулся в пух.
Уроки стрельбы служили ему, похоже, отдушиной и способом постоянно доказывать мне свое превосходство. Но и это становилось все труднее и труднее. Однажды утром после обычной разминки мы стреляли с двадцати шагов по десятицентовикам. Оба наши выстрела грянули одновременно, и обе цели были поражены.
— Знаешь, старина, — с некоторым разочарованием сказал мне Хикок, — я научил тебя всему, чему мог. Остальное ты сможешь узнать только у мишени, которая сама стреляет в ответ.
— Да мне просто повезло, Билл. Это случайность.
Я действительно так думал. Хикок мог всаживать в монеты пулю за пулей весь день, а мне удалось бы сделать это дай Бог два раза из пяти. А за скоростью его стрельбы я даже и не думал угнаться.
— Не верю я в везение, — ответил Хикок, и голос его прозвучал, как щелчок бича. Тема эта явно пришлась ему не по душе, и он направился к городу.
Были у Дикого Билла и верные друзья, и заклятые враги. Одно упоминание его имени в Канзас-Сити тех лет вызывало то волну симпатии, то ненависти, и в выяснении отношений погибло куда больше людей, чем он отправил на тот свет собственной рукой. Не будь Билл виртуозным стрелком, его давно бы прикончили, но, с другой стороны, если бы он не хватался поминутно за револьвер, за ним бы не охотились братья убитых им бандитов. Так что же Хикок сделал для меня? Научил защищать свою жизнь? Нет, скорее, подсказал новые способы рисковать ею.
Когда уроки стрельбы прекратились, я почувствовал странное облегчение и уж решил было, что больше никогда не увижу Билла, в том числе и за покерным столом. Действительно, две последующие картежные ночи прошли без него, а один знакомый сказан, что Хикоку предложили место шерифа в Эбелине, одном из новых городков, возникших вдоль железной дороги и служивших перевалочными базами для скотоводов из Техаса, перегонявших на рынки свой рогатый товар. Там их поджидали ковбои, которые от работы до работы мучились от безделья, палили во все подряд и страшно дебоширили в салунах. Так в Эбелине пристрелили Тома Смита, местного шерифа, наводившего порядок кулаками. Теперь городку понадобился на это место хороший стрелок.
— И он согласился? — поинтересовался я.
— Еще бы, — последовал ответ. — Ведь после брата Строухена он так никого и не убил…
Очень многие искренне полагали, что для Хикока нет большего удовольствия в жизни, чем всадить пару пуль в живую мишень. Его почитатели относились к подобному способу решения всех споров с восторгом. Так нередко бывает среди белых, которые каждый день мысленно убивают кого-нибудь, считая, впрочем, что для реального воплощения своих черных планов они слишком слабы и неподготовленны. Но Дикий Билл, в отличие от шайенов, не получал никакого удовольствия от убийства, он был к этому совершенно равнодушен. Впрочем, похоже, что он вообще ни от чего не получал удовольствия: вся его жизнь являла собой бесконечную череду простых, но абсолютно необходимых действий, связанных с ее сохранением. Есть известная поговорка: каждому овощу свое время. Применительно к Биллу она могла бы звучать так: каждому случаю своя пуля.
Однако дня через два выяснилось, что он вовсе не покинул город. Тем вечером мы только начали игру, когда дверь салуна распахнулась и на пороге возник сам Хикок собственной персоной. Свой щегольской костюм он сменил на короткую куртку из оленьей кожи, по бокам которой матово поблескивали рукоятки из слоновой кости его шестизарядных револьверов.
Разумеется, разыскивал он меня. Прятаться было бессмысленно, и я приветливо помахал ему рукой. Билл подошел к столу и включился в игру. Я, как обычно, выигрывал, причем совершенно честно, не прибегая ни к каким серьезным хитростям вроде кольца. На рассвете Билл поставил: поднял меня на сто долларов и открыл «фул-хауз».
— У меня две пары, — ответил я.
Билл довольно усмехнулся и сказал:
— Ну наконец-то я тебя обставил!
— Две пары дам, — пояснил я.
Не переставая улыбаться, он встал и вышел из-за стола. Никогда я еще столько у него не выигрывал. Мне стало даже как-то неловко, и я вышел вслед за ним на улицу.
— Ну что, пойдем завтракать? — спросил я.
— Нет.
Мы шли вниз по улице, он немного впереди меня, и я с ужасом обнаружил, что обе его кобуры расстегнуты.
— Что-то не так, Билл?
— Ты меня надул.
— Нет. В ту, первую ночь — да, но с тех пор — ни разу. Если хочешь, я верну тебе все, что тогда выиграл.
— Не вздумай лезть в карман.
— Но вот же мой револьвер, на поясе!
— У тебя там может быть другой. Ты слишком способный ученик.
— Да нет там у меня ничего, клянусь!
Звучит смешно, но он боялся больше меня. Я был почти спокоен, так как ни при каких обстоятельствах не стал бы с ним стреляться. Он же вечно опасался какого-то неожиданного фортеля с моей стороны, особенно после того, как сам научил меня стрелять не хуже себя.
