Евгений Костюченко - Русские банды Нью-Йорка
Кирилла несли на носилках, Илья шагал сам, стараясь не размахивать перебинтованной рукой.
В палате была только одна койка и один табурет — предполагалось, что особо ценные будут поступать сюда в единственном экземпляре.
— Не страшно, могу и посидеть, — бодро сказал Илья.
— Недолго осталось. Скоро пересядешь, — поддержал его надзиратель, запирая решетку.
Гремя ключами, он прохаживался по коридору и бросал грозные взгляды на столь опасных пациентов. Скоро его утомила собственная бдительность, и он присел на стул у дальней решетки, где его уже поджидал коллега. Охранники принялись болтать о своем, а заключенные — о своем.
— Что еще за братья Капоне? — спросил Кирилл, не открывая глаз.
— Не Капоне, а Пакконе. Трое ублюдков, которых мне пришлось завалить в самом начале карьеры. Но то была чистейшая самооборона, можешь мне поверить.
— Итальянцы мстительны. Рано или поздно они до тебя доберутся.
— Уже добрались.
Кирилл осторожно приподнялся на локте и осмотрелся.
— Не знаю, какие тут у вас расценки. Но итальянцы наскребут, чтобы заплатить охране. Дело даже не в деньгах, а во времени. Сейчас они ищут не деньги, а того, кому их дать, чтобы повидаться с тобой. Сторожа, видимо, меняются каждые два часа. Я бы на их месте нашел кого-нибудь из ночной смены. Хотя нет, их тут трое, всех не обработаешь…
— Однажды я тут валялся, — вспомнил Илья. — В соседнем крыле. Там тоже палаты-одиночки, но не такие крутые, как наша. Окна выходят в переулок. Меня могут перевести туда, а потом подстроить попытку к бегству. Это проще всего.
— Да, а отсюда не убежишь. Разве что стену взорвать?
— Тоже дело. Если точно знать, где заложить динамит. И сколько. А то рванут, и от нас ничего не останется.
— Это их устроит.
— Не думаю. Это не будет похоже на месть. А вдруг люди подумают, что нас пытались освободить сообщники? Нет, они постараются вытащить меня отсюда. А потом, через недельку, выбросят труп рядом с моим домом. С отрезанным языком. Это будет вполне соответствовать их строгим традициям.
— Да, для них это дело чести. — Кирилл откинул одеяло и пошевелил пальцами забинтованной руки. — Но мне почему-то не хочется участвовать в таком деле. А тебе?
— Мне тоже. Эх, была бы хоть пилка для ногтей…
Кирилл запустил руку под одеяло.
— Пилки для ногтей я не заметил. А такой инструмент тебя устроит? Вот, захватил на память из операционной, — и он протянул Илье скальпель.
Илья повертел его между пальцами, взвесил на ладони и спрятал между витками бинта на плече.
— Чертовы итальянцы. Все испортили. Если б не они, мы бы уже сегодня услышали приговор.
— Что, так быстро? — удивился Кирилл.
— А чего тянуть? Все давно расписано. Нормальная судебная сделка. Между нами, копами и присяжными. Тебе что пообещали за сотрудничество?
— Досрочное. Но за дополнительную плату. А тебе?
— Меньше года в исправительной колонии.
— Похоже, ты выйдешь раньше.
— И сразу займусь тобой, — пообещал Илья. — Я тебя вытащу. Уедем в Чикаго. Вместе мы там наведем порядок.
— Посмотрим, посмотрим, — Кирилл снова лег и закрыл глаза. — Башка кружится. Крови потерял много.
— Хорошо еще, что кость не задета.
— Кость? Двадцать второй калибр, такими пульками кость не сломаешь. Сразу видно, не умеют у вас в Нью-Йорке с оружием обращаться. Я бы взял на такое дело сорок пятый, и не один, а парочку. Слушай, а ты им веришь?
— Кому?
— Адвокатам.
— Они меня никогда не подводили. — Илья вдруг понял, что теперь адвокаты на него не работают. Не он им платит, а Салливан. Значит…
— То было раньше, — сказал Кирилл. — Раньше ты им был нужен, а теперь? Я только сейчас понял, что зря пошел на сделку. Нельзя им верить. Какой у них может быть расчет? А вот какой. Дали мне срок, я сижу и отправляю весточку своим друзьям. Они связываются с этим Уильямсом, чтобы через него передать деньги для моего досрочного освобождения. А теперь скажи — что сделает Уильямс?
— Возьмет деньги.
— А потом возьмет моих друзей. И получит за них еще немного денег. А может быть, и много.
— Плевать нам на расчеты Уильямса, — сказал Илья. — Сделаем так. Будешь морочить ему голову, а я выйду, и сам тебя вытащу.
— Вот я и спрашиваю — а можно верить твоим адвокатам? Ты уверен, что выйдешь?
Илья не успел ответить, потому что надзиратель подошел к решетке. В руках он держал две миски.
— Поешьте напоследок, джентльмены, — ухмыльнулся он. — На том свете таких деликатесов вам не предложат.
39. В Нью-Йорке есть всё
Кирилл не сомневался, что сможет убежать. Да, это казалось невозможным. Как он сумеет вырваться из тюрьмы — безоружный, раненый, да еще в незнакомом городе?
Но именно в том, что все считали это невозможным, и был его шанс. Главное — не расслабляться. Вот расслабился он, пойдя на встречу с Уильямсом, не захватил оружия, и вообще хлопал ушами — что получилось? Ничего хорошего. Теперь-то он ученый.
Он запомнил каждый поворот, пока их везли в больницу. Разглядел, куда выходят окна, и даже заметил, что решетки на них — хилые и ржавые, а в кирпичной кладке почти не было просветов раствора. Да, у него не было с собой ни динамита, ни пороха. Еще один непростительный промах, как сказал бы Энди Брикс. Но он надеялся, что строители тюремной больницы устанавливали решетки на окнах с таким же рвением, с каким возводили стены.
Пока от всех его наблюдений было мало толку, но кто знает, как оно повернется дальше?
Охранники менялись через два часа, и он приглядывался к каждой новой физиономии — не этот ли подкуплен итальянцами? Возможно, все, о чем они говорили с Ильей, окажется пустыми фантазиями, и тогда ночь пройдет спокойно. А утром их отвезут обратно в зал суда — вот тебе и еще один шанс. Не выйдет — ничего. Придется дослушать речь адвоката, столь бесцеремонно прерванную накануне, затем будет совещание жюри, будет зачитан приговор — и тогда, скорее всего, их с Ильей разлучат надолго. Значит, надо наговориться сейчас.
И они говорили. Обоим было что рассказать о своей жизни в Америке, но почему-то до самой ночи они говорили только об Одессе. «А помнишь? А помнишь?»
— А твои-то как? — спохватился Кирилл. — В Нью-Йорке? Или подались в лучшие края?
— Лучшие края они нашли в Бруклине. Просто земля обетованная, — горько усмехнулся Илья. — А что? У отца с мамой собственное дело. Швейная мастерская. Два десятка работников. Все из России. Крепкие непьющие мужики, спокойные, ни забастовок, ни прогулов. Оське уже восемнадцать, он мастер по швейным машинкам. Лийка работает с заказчиками и шпионит по модным ателье, срисовывает новые фасоны.
