Э. Шевалье - Черноногие
Крис и Джон остались у сосновой рощи.
Кенет и Марк приветствовали друг друга холодными поклонами и около минуты молча смотрели друг на друга.
Морау первый прервал молчание.
— Надеюсь, вы понимаете, зачем пришли сюда? — спросил он дерзко.
Айверсон вежливо поклонился.
— Вы должны драться… насмерть, — продолжал Марк, цедя слова сквозь зубы.
— Пусть будет так.
— Ваше оружие?
— Пистолет. Я оскорблен и, следовательно, выбор оружия принадлежит мне по праву.
— Как вам угодно. Пистолет, карабин или кинжал — для меня все равно: одно стоит другого. Волки попируют нынешней ночью над вашим трупом.
Айверсон не удостоил ответом столь явную самонадеянность.
— Решено, — сказал он, — деремся на пистолетах.
— Конечно. Но на каком расстоянии? Не бойтесь увеличить его: я попадаю в муху девять раз из десяти и с сорока шагов.
Слова эти были произнесены с хвастливостью забияки по натуре.
— Через платок, — отвечал Кенет, как бы не замечая хвастливого врага.
— Как вы сказали? — воскликнул Марк, думая, что не расслышал.
— Я сказал, что мы будем стреляться через платок и одним заряженным пистолетом.
— Не понимаю, — пробормотал Марк, — такого я еще не слыхивал.
— А между тем это так понятно. Берутся два пистолета, один из них заряжается пулей, другой холостым зарядом. Пистолеты накрываются чем-нибудь. Каждый из нас берет по пистолету и, став друг против друга, направляет дуло в грудь врага, потом…
— Человекоубийство!
— Обыкновенная дуэль. Пистолеты готовятся секундантами.
Марк делал бесполезные усилия, чтобы скрыть замешательство, вызванное заявлением противника, которое было произнесено так тихо и равнодушно.
Кенет продолжал все тем же размеренным, почти мелодичным тоном, не обнаруживая ни хвастливости, ни робости.
— Эта дуэль будет последней для одного из нас. Неужели вы думаете, что причина нашей вражды так важна, что только смерть одного из нас может ее устранить?
— Вы трусите? — спросил Марк, думая, что Кенет отступает.
Улыбка грустного презрения промелькнула на губах Айверсона.
— Я не трушу, но жизнь моего ближнего так же для меня дорога, как и моя собственная.
— Довольно, все эти сентиментальности просто смешны.
— Еще одно слово, — сказал Кенет, проводя рукой по лбу, как бы желая отстранить набежавшую тень грусти, — каждому из нас разрешается стрелять одновременно или ожидать выстрела противника.
— Это мне все равно, поторопитесь только, — сказал Марк, к которому, по мере того как ему казалось, будто мужество изменяет Айверсону, возвращалась прежняя наглость.
По знаку молодого человека подбежал Ник. На зов Марка его примеру последовал Крис.
Они получили приказания и отошли за дерево, чтобы зарядить пару пистолетов, между тем как противники снимали с себя верхнюю одежду.
Один из пистолетов был заряжен пулей, другой оставлен с холостым зарядом; Ник положил оба на траву и прикрыл по рукоятки своим плащом, потом отошел вместе с Крисом.
— Кто же будет выбирать? — спросил Марк с едва заметным беспокойством.
— О! Я не дорожу первенством и охотно предоставляю эту честь вам, — отвечал Кенет небрежно.
— Однако я не желал бы…
— Напрасно, берите какой хотите. Наша судьба в руках случая.
Оба подошли к плащу. Марк наклонился и судорожно выхватил пистолет. Кенет взял другой, говоря:
— Ник будет считать до трех, и как скажет «три» — стреляйте.
Морау не ответил. Он, кажется, дрожал. Легкая бледность разлилась по лицу Айверсона.
Они стали в позицию, лицом к лицу, вытянув руки, держа пистолеты на два вершка от груди.
Ник Уинфлз стал отсчитывать по условию. Голос его дрожал.
В ту минуту, когда он досчитал до трех, раздался слабый выстрел.
Вздрогнул Кенет, отступил назад Марк.
Прошел миг мучительного молчания. Марк побледнел как смерть, вспыхнул румянец на щеках Кенета.
— Фортуна изменила вам, — сказал Кенет, — угодно ли вам сознаться в вашей несправедливости?
Марк не давал ответа, зубы его стучали, все тело сотрясала нервная дрожь.
— Угодно ли вам принести извинения? — настаивал Айверсон, наводя пистолет.
— Мне просить прощения? Что еще выдумали! — сказал Марк, выдавливая насмешливую улыбку.
Его взор умолял Криса о помощи, но Ник Уинфлз не спускал с того глаз.
— Тогда готовьтесь к смерти.
Крупные капли пота выступили на лбу Морау. Последний час пробил для него; но в эту минуту, в эту страшную минуту, удар по руке заставил Кенета выронить пистолет, и в то же время мелодичный, хотя суровый голос произнес:
— Убийства не будет, ни на деле, ни по согласию.
Молодой человек оглянулся с удивлением.
Перед ним стояла Сильвина Вандер.
Пользуясь замешательством Кенета, Марк Морау поспешно уходил в сопровождении своих спутников.
Стоит ли говорить, что Айверсону и в голову не пришла мысль преследовать беглецов.
Глава V
ВЕРТЕП
Немного прошло дней после описанных событий. Степи Северной Америки быстро покрывались растительностью под животворными лучами майского солнца. Приближалась минута, когда отряд трапперов должен был выступить в поход в края, пригодные для охоты; во всем лагере царствовало веселье.
Кенет уже много раз старался поближе познакомиться с Сильвиной; но из кокетства или нежелания молодая красавица как будто не замечала его. Это задело молодого человека за живое, и вскоре ему пришлось сознаться себе, что он всей душой полюбил прелестного ребенка.
Однажды утром он по привычке выехал прогуляться по окрестностям. Замечтавшись, он очутился за несколько миль от лагеря, не обращая внимания, по какой дороге скачет его конь. К десяти часам он выехал на очаровательную лужайку, заросшую цветами, через которую протекал сверкающий ручей. Все в этом убежище приглашало к отдыху. Спрыгнув на землю, молодой человек привязал лошадь к дереву, растянулся на бархатной зеленой траве и немедленно заснул. Долго ли продолжался этот сон, трудно было ответить на этот вопрос, когда неожиданно раздался грубый, злобный смех, разбудивший его. Открыв глаза, Кенет увидел двух мужчин, схвативших под уздцы его лошадь. Голова его закружилась, и, как бесчисленные пылинки в солнечном луче, перед ним промелькнули воспоминания о плавании по реке Северн, привал на берегу, зловещие взгляды, отравленный кофе, страдания и видения, испытанные при замерзании, лишение чувств и оцепенение, потом возвращение к жизни от целебного средства приятеля Ника, все страдания, перенесенные им: он все припомнил и невольно содрогнулся, заметив дикую злобу, отражавшуюся на лицах Джона Бранда и Криса Кэрьера.
