Дэвид Томпсон - Зов свободы
Попал ли он?
Нат прислушался, шипения не было слышно. Опираясь локтями на камни, он сел и теперь смотрел туда, где секунду назад была змея.
Дым рассеялся.
Змея лежала на том же месте, голова была оторвана, язык так и торчал из пасти, и глаза все еще смотрели прямо на него.
Нат медленно встал, еле держась на ногах. Он победил! Юноша перевел дух и тут же вздрогнул, почуяв, что кто-то стоит позади него. В ужасе он обернулся.
— Неплохо, — похвалил Шекспир, стоя со сложенными на груди руками. — Я бы сам лучше не справился.
— И как долго ты здесь стоишь?
— Несколько минут.
— Уже несколько минут! — зло набросился на него Нат. — И не помог мне?
— А что я мог сделать? Змея была к тебе слишком близко, я не хотел рисковать попасть в тебя.
— Ты мог бы хоть попытаться! — возмутился юноша.
— И лишить тебя такого ценного опыта? Я бы никогда так не поступил, — сказал траппер, прищелкнув языком. Он подошел к змее.
Нат не был уверен, что правильно понял.
— Опыта? Я же был почти трупом…
Шекспир бросил на парня добрый взгляд:
— Тебе предстоит еще многое узнать о здешней жизни, Кинг. Лучший учитель, которого я знаю, — это опыт. — Он кивком указал на змею. — Теперь ты знаешь, как обращаться с гремучими змеями.
— Но она же могла убить меня!
— Никто и не говорит, что учиться будет легко.
Нат посмотрел на голову змеи и вздрогнул от отвращения, злость, однако, начала понемногу проходить.
— Успокоился?
— Похоже, да…
— Хорошо.
— Я думаю, что сказался опыт общения с гризли…
ГЛАВА 4
В течение нескольких дней они продвигались на северо-запад. Пустынные каньоны остались позади, теперь на склонах гор росли сосны, в долинах зеленела трава. Было много дичи. В воздухе парили орлы и ястребы.
Нат простил Шекспиру случай с гремучей змеей, но пообещал себе в будущем держать с ним ухо востро. Если старик решил так преподавать ему уроки, неизвестно, что еще он может выкинуть.
Они поднимались на невысокий холм, когда Шекспир внезапно объявил:
— Мы доберемся до места встречи уже послезавтра.
— С нетерпением жду этого.
— Правда?
Нат прищурился, голос Шекспира звучал подозрительно.
— А что, не должен?
— Будь начеку.
— Почему? Что может со мной случиться?
— Если ты не будешь достаточно осторожен, вернусь я уже один.
— Разыгрываешь?.. — усомнился Кинг.
— Я?
— Прекрати говорить загадками.
— Справедливое замечание, — согласился траппер, наблюдая за полетом ворона. — Любой на встрече распознает в тебе новичка, как только увидит. Большинство примет тебя и оставит в покое, но некоторым смутьянам может прийти в голову испытать новенького.
— Испытать?
— Проверить твой характер. Посмотреть, смогут ли они положиться на тебя. Если эти смутьяны поймут, что тебя можно вывести из себя, не будешь знать ни минуты покоя.
— Что за детские шалости? — удивился Нат. Шекспир усмехнулся:
— Если ты собираешься участвовать во встрече, хочу предупредить тебя, чего следует ожидать. — Он помедлил. — Чтобы понимать происходящее, тебе придется побольше узнать о жизни охотников. Целый год эти люди бродят по Дикому Западу от одной реки к другой, стараясь поймать как можно больше бобров, заготовить их мех для ежегодной встречи. За исключением тех немногих, кто женился на индианках, они все ведут уединенную жизнь. Трапперы трудятся от заката до рассвета, пока позволяет погода. Ты еще не знаешь, что привычная их работа — проводить большую часть дня в ледяной воде, расставляя капканы и вытаскивая бобров, которые могут весить до шестидесяти фунтов.
Нат внимательно слушал.
— Трапперу приходится быть недоверчивым к чужакам. Если он попадет к индейцам, его подвергнут жестоким пыткам. Могут отрезать, например, уши, нос, гениталии. Или снимут скальп. Если индейцы не захотят себя утруждать, всегда есть гризли. Они разорвали на части многих охотников — их тела невозможно даже опознать. К тому же существует опасность попасть под лавину или утонуть во время наводнения.
— Да-а… не соскучишься… — вздохнул Нат. Шекспир фыркнул:
— Теперь ты наконец понял. Между прочим, пару лет назад сотня охотников покинула Санта-Фе, чтобы провести год в горах, а назад вернулись только шестнадцать.
— Всего шестнадцать? — переспросил Нат.
— Теперь у тебя есть некоторое представление о том, какую жизнь ведут здешние охотники, и ты понимаешь, почему они так ждут встречи. Эти люди провели целый год в трудах и заслужили наконец праздник. По правде говоря, многие из нас живут ради этих нескольких недель, когда можно пить, ссориться и хвастаться сколько душе угодно, — рассказывал старый траппер.
— И на скольких встречах ты был?
— На трех.
— Так мало?
— Их всего-то и было три.
— Понятно.
— Человек, по имени Эшли, начал их проводить в двадцать пятом году. Первая состоялась на развилке у Грин-Ривер. В двадцать шестом встреча происходила в Долине тайн. А в прошлом году, как и в этом, собираются у Медвежьего озера.
— Сколько охотников бывает на встрече?
— По-разному. Одна, может, две сотни.
— Сотни?
— И это не считая метисов…
— Метисов?
— Ну, детей, рожденных от белого мужчины и индейской женщины. Мне всегда жаль их. И белые, и индейцы презирают полукровок. Метисы прекрасно понимают, что им не попасть в общество белых, но и в большинстве индейских племен их не особенно жалуют.
— Это же несправедливо.
— Как ум твой юн, — совсем, как кровь твоя![5] — процитировал Шекспир. — К кому жизнь справедлива? Разве это честно, что молодого оленя разрывает на части стая голодных волков? Справедливо, что черноногие ловят и уродуют трапперов? Что владельцы компаний, торгующих мехом, наживаются на поте и крови честных людей?
Нат ничего не ответил.
— Жизнь вообще редко бывает справедливой, — подытожил старый траппер. — На чем я остановился? Ах да. На встречу могут явиться помимо белых охотников еще и полукровки. И конечно, индейцы. Снейки, гладкоголовые, не-персэ, кроу, бэнноки могут прийти. Возможно, будет пара тысяч человек.
— Я и понятия не имел.
— А чего ты ожидал? Дюжина стариков сядут кружком и станут рассказывать истории о своих приключениях в Скалистых горах?
— Нет, конечно, — попытался оправдаться юноша.
— Держи свои глаза и уши открытыми, и ты узнаешь за пару недель больше, чем я смог бы научить тебя за месяц.
— Хорошо.
Они проехали в молчании еще миль пять, ветер дул в спину.
— Могу я задать вопрос? — поинтересовался Нат.
— Давай.
— Он может оказаться слишком личным.
— Не волнуйся, я не пристрелю тебя за то, что ты суешь нос в мою жизнь, — усмехнулся Шекспир.
