Макс Брэнд - Парень с границы
Шериф смерил его пристальным взглядом прищуренных глаз, потом кивнул, словно бы убедившись в правильности своих подозрений, и, развернув лошадь, поехал прочь по пыльной дороге.
В это время в доме мать шептала Хуану:
— Что они сделали с нашим Рикардо?
— Что ты имеешь в виду?
— Он был такой хороший мальчик, пока не уехал от нас. А теперь сам посмотри, каким он стал…
— А что, не очень хороший?
— Да нет, может, и хороший, да только настоящий тигр. Он стал настоящим тигром, Хуан! Я прямо дрожу, глядя на него. И совсем не смотрит в глаза! О Боже, в этом юном теле такая старая душа! Что они сделали с ним, Хуан?
— Не знаю, — невнятно пробормотал тот, встревоженный этим вопросом. — А по-моему, он держится бодро. И улыбается чаще, чем раньше.
— Да что такое улыбка, сынок?! — всплеснув руками, горестно воскликнула мать. — Улыбка мало что стоит. — Она помолчала. — Ладно, забудем об этом. Давай веселиться и радоваться, пусть и Рикардо почувствует себя хоть немножко счастливым. Одно только скажу тебе напоследок — что-то еще будет… Ох, что-то будет! Страшно мне, сынок, ох как страшно!..
А праздник был в полном разгаре. Соседи шли целыми семьями, заходили старые друзья и просто знакомые. И все же какой-то слушок, видимо, пробежал по деревне, потому что гости не приставали к Рикардо с расспросами, предпочитали любоваться им на расстоянии… Причем с явным уважением.
Глава 42
ВРЕМЯ БЕРЕТ СВОЕ
Доктор удобно расположился на прохладной веранде дома Уильяма Бенна, выставив руку на солнышко, чтобы теплые ласкающие лучи прогрели и заживили рану. У стены, откинувшись на спинку кресла, сидел сам Уильям Бенн. На его угрюмом лице лежала печать усталости, глаза были полузакрыты, одна рука лениво покоилась на коленях, другая — на подлокотнике.
— Ничего не имею против того, чтобы немного помолчать, — заявил доктор. — Это никогда не вредит хорошей беседе. Но, по-моему, тебе есть что сказать, Бенн. Так говори! И покороче, если можно.
Уильям Бенн открыл глаза.
— Все равно никак не пойму, — произнес он.
— Никак не поймешь чего? — нетерпеливо переспросил Клаусон.
— Обычно предчувствия меня не подводят.
— О каком предчувствии, интересно, ты говоришь?
— О кувшине с золотом, вот о каком.
— Ты, часом, не пьян? — поинтересовался доктор.
— Когда я впервые увидел мальчишку…
— Ах вот оно что! Ты подумал, что он настоящий клад. Это еще раз доказывает, мой друг, что все эти дурацкие идеи ничего не стоят.
Бенн задумчиво покачал головой:
— Ошибаешься. Из него наверняка должно что-то выйти, вот только я не знаю что.
— Так ты виделся с этим молодым дурачком? — спросил доктор.
— Да, это оказалось очень просто.
— Ходил к нему домой?
— Нет, нашел его за работой.
— За работой?!
— Да, на мельнице. Он таскал и складывал мешки с мукой.
— Долго он там не продержится, — со знанием дела заметил доктор.
— Это почему же?
— Потому что он отродясь не любил работать и к тому же успел вкусить другой жизни.
— Долго он там не продержится, но совсем по другой причине, — возразил Уильям Бенн.
— По какой же это, интересно? Если, конечно, можешь ее назвать.
— Могу, почему бы и нет? Это не так уж и трудно.
— Так по какой же, Бенн?
— Он растратил силы. У него ничего не осталось в жизни, кроме горечи разочарований. Когда он увидел меня, мне показалось, что он вцепится мне в горло!
— Попробовал бы только, получил бы хороший урок!
— Ты так думаешь? По-моему, доктор, ты его явно недооцениваешь. Он сильнее разъяренной пумы! Он не выполнил того, что мы от него хотели, поэтому ты ненавидишь его.
— Да ты спятил!
— Но почему бы не назвать вещи своими именами, раз уж ты хочешь откровенности? Да, мы оказались ослами!
— Это уж точно. Доверить такой грандиозный план этому безмозглому юнцу!
— Безмозглому? Ты снова не прав. Мы знаем его как облупленного. Честность… Вот что сгубило его и наш гениальный план! И все равно он выиграл. Ты должен признать, что он держал всю игру в своих руках, ему удалось обвести вокруг пальца и девчонку, и ее семью. И все же совесть взяла верх там, где не смогли взять верх ни Перкинс, ни Гуадальва. Так что же, ты называешь честность глупостью?
Доктор молчал, он был явно расстроен.
— Сегодня я тебя что-то не совсем понимаю, — наконец проговорил он. — Но скажи, ты хоть пытался его вернуть?
— Допустим, я скажу, что он наплевал на мельницу, собирается вернуться к нам и смешать свои карты с нашими, чтобы играть на одну руку…
Доктор вскочил:
— Значит, мы снова заполучим рабочее оружие, которое откроет нам путь к миллионам, да, Бенн?
Тот только усмехнулся:
— В этом-то все и дело! Ты бы ценил его очень высоко, если бы он вдруг вернулся. Но он не вернется! Он никогда не вернется к нам! Кстати, Рикардо сказал мне, что думает о тебе! Да, да, о тебе. И обо мне тоже. Заявил, что, если бы не страх потерять работу, он нашел бы время снести нам обоим головы! И в подтверждение своих слов даже коснулся револьверов, спрятанных у него под курткой. Нет, он никогда не вернется к нам. Ему приятнее горбатиться на этой паршивой мельнице.
— Да хватит ли ему честности?
— Ну как же ты не понимаешь, Хамфри? Он не может смотреть на людей без презрительной усмешки. Его душа отравлена. Все нутро у него горит, словно в лихорадке!
— Это, наверное, потому, что он не привык трудиться.
— Нет, потому, что он полюбил эту девушку.
Доктор присвистнул:
— Что, в самом деле полюбил? А по-моему, он полюбил ее семь миллионов. Думаю, в этом-то и все дело.
— Ты чересчур умен, доктор, — не без сарказма заметил Уильям Бенн. — Ты так глубоко проникаешь в суть вещей, что не замечаешь самых простых фактов. Он полюбил девушку и любит ее до сих пор. Причем втайне сильно страдает.
Доктор ухмыльнулся.
— Это ненадолго, — уверенно проговорил он.
— Ненадолго только потому, что очень скоро он не выдержит, и тогда, вот посмотришь, наверняка уложит одного или двоих, прорываясь к своей цели. А кстати, что с той девушкой?
— С Мод Рейнджер?
— Ну да, с нею.
— Собирается в путешествие по Европе. Италия, Франция… А почему бы и нет? Сменить климат ей бы не помешало. — Доктор язвительно ухмыльнулся.
Но Уильям Бенн выказал такой живой интерес к его сообщению, что резко наклонился вперед и возбужденно воскликнул:
— Это правда? Она едет в Европу?
— Да, едет. А почему бы и нет?
— Но, Хамфри, неужели ты не понимаешь, что это значит?
— А почему, интересно, я должен что-то понимать?
— Едет в Европу! Ей было мало узнать, что ее возлюбленный оказался мошенником и человеком без роду и племени! Эта новость не излечила ее. Ей требуется объехать пол земного шара, чтобы раз и навсегда забыть его!
