Андрей Ветер - Подлинные сочинения Фелимона Кучера
«Ну, если ты не должен убивать себя сам, но хочешь попасть на Небо, то я могу убить тебя, чтобы доставить тебе удовольствие направить тебя туда, где ждёт тебя счастье, о котором ты столько говоришь».
Иезуит ответил, что не мог принять такого предложения.
«Ну, я вижу, что ты боишься умереть сильнее, чем я», – подвёл итог туземец.
Одним словом, тут не обойтись кратким обзором. Эта огромная тема требует тщательного изучения. Так что будем с Вами встречаться и разговаривать. Помогу, чем сумею.
На этом кланяюсь и жду скорого свидания.
Ф. К.
А.Н. ТКАЦКОМУ
1821., С.Петербург
Милостивый государь Афанасий Николаевич.
Приношу Вам искреннюю мою благодарность за письмо, драгоценный знак Вашего ко мне благорасположения.
Меня очень обрадовало, что вы проявляете такое горячее рвение в познании истории Канады. Но должен сразу извиниться перед Вами, так как не смогу удовлетворить Вашего интереса к экспедиции Картье. Я не столь великий историк, каким многие считают меня по неведомой мне причине.
Что касается Картье, то мне известно лишь, что именно после него впервые в истории появилось слово «Канада» в качестве названия колонизируемых Францией земель в бассейне реки Святого Лаврентия.
Именно Картье добрался в 1535 году до индейской деревни Стадакон, на месте которой позже возник Квебек. Где-то там он столкнулся с многочисленной группой Гуронов, а на следующий день к нему приплыл с флотилией из 12 челнов сам верховный вождь Гуронов по имени Доннакона.
В середине сентября 1535 года Картье попал в поселение Гуронов, носившее название Ошлага. Вскоре он переименовал это место в Монреаль (Королевская Гора) в честь потрясшей его своей красотой горы близ индейской деревни.
Среди моих бумаг есть собственноручное письмо Картье, адресованное королю Франции, в котором он даёт довольно подробное описание этого поселения Гуронов. «Селение располагается по кругу и ограждено сплошной деревянной трёхъярусной изгородью наподобие пирамиды. Верхний ярус сделан из скреплённых крест-накрест шестов, средний – из поставленных отвесно, а самый нижний – из сложенных в длину деревянных брусков. Всё умело подогнано и искусно скреплено по местному образцу, а высота изгороди – примерно два копья. Проникнуть в деревню можно лишь через единственные ворота в ограде, которые прочно запираются на засов. Над входом, а также во многих других местах вдоль ограды, устроено что-то вроде галереи с лестницами. Сложенные здесь камни туземцы используют для защиты от неприятеля. В деревне примерно пятьдесят домов, каждый шагов 15 в длину или больше, а в ширину шагов 12-15. Выстроены они целиком из дерева, а крыши сделаны из коры, и снаружи дома обшиты большими (величиной со ствол) кусками коры, и куски эти весьма искусно и хитроумно сплетены на тамошний манер. Внутри каждого дома много комнат и кладовок, а в середине широкое пространство без пола, где зажигают костёр и собираются все вместе. После окончания общей сходки мужчины с членами семьи разбредаются по своим комнатам. А наверху в их домах есть ещё и чердаки, где они хранят зерно, из которого женщины выпекают хлеб».
Через месяц Картье вернулся в Стадакону, где его ждали два его корабля. Возвращаться во Францию было уже поздно, и он решил зазимовать в Канаде. Моряки соорудили укреплённый форт, вырыв вокруг глубокие траншеи и установив артиллерию, поскольку отношения с индейцами к тому времени испортились.
В декабре среди французов разразилась цинга. К середине февраля из 110 человек не было и десяти, которые оставались здоровыми. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не настойка из листьев и коры дерева «аннеда», которую французов научили делать индейцы. За одну неделю европейцы поднялись на ноги, «съев» целое большое дерево.
В мае Картье отправился во Францию, взяв с собой в качестве пленников десять Гуронов, и в их числе вождя Доннакону.
На этом мои познания о первых контактах знаменитого пирата Жака Картье с американскими аборигенами исчерпываются. Надеюсь, Вы не останетесь в обиде на меня, если я не сообщил Вам ничего нового и полезного.
Имею счастие оставаться Вашим покорным слугою.
Ф. К.
МАРГАРИТЕ ВОЛОНТЕ (?)
сентябрь (?) 1821 г., С.-Петербург.
Je suis bien fache de ne pouvoir passer la soirre chez vous. Une chose bien triste, c`est a dire un devoir m`oblige d`aller bailler je ne sais ou. Voici, Madame, les livres que vous avez eu la bonte de me preter. On concoit fort bien votre admiration pour «Jesuites et la Nouvelle-France». Il y a bien de la grace dans toute cette imagination. Mais, mais… je n`ose dire tout ce que jиn pense. «Jesuites» est un bon roman, malgre quelques fausses declamations et quelques observations de mauvais gout. [33]
А. А. ШАЛУНСКОМУ
30 сентября 1821., из С.-Петербурга в Тригорское
Дорогой граф, любезный мой Алексей Андреевич.
Прежде всего извините меня за отсутствие адреса в предыдущем письме. Это случилось, кажется, в первый и, надеюсь, в последний раз.
Пишу Вам как человек, желавший что-то забыть, что-то бросить – и вдруг вспомнивший, во что это ему встанет. Помните Вы наши разговоры о «примитивном» мышлении дикарей? Помните, как сидели мы с Вами в сумерках перед костром и размышляли о цивилизованном мире? Кажется, я путался, говорил ужасные глупости. Я был несколько не в себе. Готов внести некоторые поправки в мои высказывания.
Человек, которого мы называем цивилизованным, всегда стремится, опираясь на свой личный опыт, облегчить жизнь своих потомков. По крайней мере, ему так кажется. Ведь он всегда исходит из своего личного, правильного или неправильного, представления о жизни. Помощь ближнему всегда оказывается из лучших побуждений. Но при этом практически никогда не учитываются личные задачи другого. Я ещё раз подчёркиваю, что говорю о цивилизованном человеке.
Что же касается индейцев, то они всегда давали детям самим выбрать свой путь. Никто никого никогда не заставлял быть воином или охотником. Мужчина, если ему так уж хотелось, мог вести женский образ жизни. Никто из старших никогда не говорил: «Я всю жизнь бедствовал, так пусть мои сыновья ни в чём не нуждаются». Такой подход мог закрыть для ребёнка возможность прохождения предназначенного ему пути.
Другое дело, что существовали традиции, которые всё равно принуждали детей смотреть на жизнь глазами своих родителей. Эти традиции были настоящей ценностью в глазах младшего поколения. Они-то и являлись настоящим кнутом.
Именно это я имел в виду, разговаривая с Вами в прошлый раз. Именно в этом ключе я рассматриваю традиции как страшнейшую помеху в развитии человека. Личность не должна быть привязана ни к чему. Традиция, ортодоксальное следование её строгим правилам – вот что лишает человека его индивидуальности. Ребёнок становится игрушкой в чужих руках.
