Евгений Костюченко - Граф Орлов, техасский рейнджер
А еще, как настоящий апач, Джерико стал азартным игроком. Вот здесь он даже превзошел своих воспитателей. У каждого мужчины был свой кожаный мешочек с мечеными палочками, которые служили им для несложной, но захватывающей игры: двое одновременно вытаскивали, не глядя, по палочке из своего мешка, и чья метка была главнее, тот и забирал обе палочки. Тот, кто проиграл весь мешочек, мог выкупить его обратно, отдав победителю что-нибудь из своего имущества. Такой мешочек завелся и у Джерико, когда его признали взрослым — по волосам на лобке. Но тупо вытаскивать палочки ему быстро надоело, и он полюбил другую игру.
Участники становились на разных краях поляны, между ними в землю неглубоко вбивалась длинная жердочка, а у ног каждого соперника лежала дубинка. По сигналу надо было метнуть дубинку так, чтобы жердочка свалилась в сторону противника.
В этой игре Джерико был непобедим, потому что у него были свои секреты. Апачи с простодушной хитростью клали дубинку перед собой, чтобы в момент броска оказаться ближе к мишени. А Джерико, наоборот, стоял чуть впереди своей дубинки — наклонившись за ней, он уже не тратил время на замах. А второй секрет был в том, что он не напрягался, ожидая сигнала. Он лишь следил за противником. И как только тот делал первое движение, все тело Джерико просто взрывалось в броске. И оставалось лишь не промахнуться.
Ему иногда приходила в голову мысль о побеге из племени, но это было слишком сложно и опасно, да и что ему было делать среди белых? В конце концов белые всё сделали за него. Ему было семнадцать, когда в племя забрел торговец и рассказал, что в стране белых идет война, многие ранчо остались без хозяев, стада разбредаются, а опустевшие дома заносит песком. Молодые апачи загорелись желанием посетить эти края, пока там еще не все разворовали команчи и кайова. Старики были против, но молодежь имела право на вольную охоту.
Джерико вместе со сверстниками пересек Рио-Гранде, и там их радужные планы рухнули раньше, чем зашло солнце. Оказывается, о войне здесь никто и не слыхал, и на каждом ранчо хватало вооруженных мужчин. Пара неудачных налетов, потерянные друзья, первое ранение, второе… Когда у самой реки отступающие индейцы натолкнулись на отряд рейнджеров, Джерико свалился с коня и прикинулся мертвым. Бой откатился за холмы, а Джерико отполз в заросли ивняка. Он догадался украсть одежду на первой попавшейся ферме и забраться подальше от границы. Ковбои, перегонявшие стадо на север, приняли его в свою команду, и он дошел с ними до Оклахомы, а там сбежал.
За семь лет он не забыл адрес, по которому жил один из братьев его отца — Оклахома, поселок у моста через Симаррон. Дядя принял его как ни в чем ни бывало и тут же отправил на ранчо, забивать телят. С тех пор руки Джерико не отмыть от крови.
Там, на дядином ранчо, началась у него новая жизнь. Никто не признавал его своим. Для белых он был «индейцем», они смеялись над его акцентом и привычками. Только самые несмышленыши-карапузы играли с ним, и он делал для них луки со стрелами и запускал змеев. Но дети постарше уже чурались его. Сопливые мальчишки смеялись над тем, как он держится в седле. Ни одна шлюха не соглашалась даже посидеть рядом с ним на лавочке. Для ковбоев-мексиканцев он был «гринго», к тому же безродным. Потомки испанских грандов очень ценили родословную, а Джерико не был даже хозяйским выблядком.
Но он терпел все. Он умел терпеть, притворяясь, что ничего не слышит, не замечает, не понимает. Иногда он вспоминал свою прошлую жизнь, особенно когда мимо него, смеясь, проходили женщины. Их голоса, их запах, колыхание юбок — все это заставляло его возвращаться мыслями в свое племя. Он думал, что, если бы не покинул клан Мескальеро, сейчас у него уже была бы своя женщина. И странное дело, он почти никогда не вспоминал о гибели своих родителей, а если и вспоминал, то без боли и страха. Он словно забыл о том, что их убили индейцы. И ему даже стало казаться, что не индейцы, а дядя Натаниэль виновен в их гибели. Почему он не пригласил брата к себе, в мирную Оклахому, когда тот решил перебраться из Нью-Йорка в дикий край апачей? А отец и не поехал бы к нему, сам себе отвечал Джерико. Отец не захотел жить под одной крышей со своим братцем, потому что братец был кровосос и живоглот, скряга и хапуга.
Десять лет Джерико исправно гнул спину на свою родню, пока в дядином доме не случился страшный пожар. Кто-то сказал, что приблудного племянничка видели возле дома за минуту до того, как полыхнуло пламя. Помощник шерифа нашел его в сарайчике при бойне, где Джерико жил все эти десять лет. Он играл в карты с двумя другими резниками, Пабло и Уолли. Помощник шерифа неправильно повел себя, и Джерико вспылил. Его топорик рассек помощнику шерифа череп пополам. Пабло подсказал, что ранчо придется поджечь. А Уолли знал дорогу к одной надежной деревушке. Там нашлись отчаянные парни, которые быстро признали Джерико за главаря и которым, как и ему, не хотелось прозябать в нищете…
Им казалось, что вырваться из нищеты легко, надо только набраться смелости и отнять деньги у богатеев. Да только ничего из этого не вышло. Ему иногда было стыдно вспоминать всё, что он творил раньше. Кровь, крики, мольбы о пощаде — что осталось после всего этого? Кто-то ворует миллионы и живет припеваючи, а кто-то всю жизнь не сможет отмыться от крови, и при этом останется нищим, сколько бы золота ни пронеслось через его руки.
Богачи остаются богачами, даже если их убивают. Поначалу Джерико не мог понять, почему Уолли, хладнокровный Уолли, срывал одежду с убитых. Бандиты все равно не забирали это тряпье с собой. Скупщики краденого получали от Джерико только украшения, а с одеждой не стоило возиться. Но Уолли срывал эти сюртуки английского сукна, эти глянцевые шелковые сорочки, — срывал, потому что ему невыносимо было видеть, что убитый хоть в чем-то сохраняет превосходство над ним.
И все-таки даже без одежды труп богача оставался трупом богача. Сдирать с них ненавистную белую гладкую кожу Уолли не мог, и его продолжало терзать унизительное бессилие перед устоявшимся порядком вещей.
«Ну и что? Что осталось у меня после стольких лет беспутнойопасной жизни?» — спрашивал себя Джерико. Ничего не осталось, кроме нескольких верных друзей да старого кольта.
«Надо жить по-другому, — думал он иногда. — Надо хапнуть побольше денег и не растратить их сразу же. Их надо пустить в оборот. Такое сейчас время. Время процветания и роста. Все только об этом и говорят. Все делают деньги, но для начала их надо найти, эти самые деньги. Найти, или отнять, или украсть. А как иначе? Ведь деньги не растут на дереве и не водятся в речке, и сколько ни копайся в земле, денег там не найдешь».
