Евгений Костюченко - Граф Орлов, техасский рейнджер
— Я! — радостно выкрикнул кривой.
— Нет, я! — захохотал мексиканец. — В этот раз я тебя опередил!
— Вранье! Все видели, что я попал первым!
— Сам ты врешь!
Кривой вдруг перестал улыбаться и спросил холодно:
— Мне это послышалось? Ты сказал, что я вру?
— Ты первый сказал! — насупился мексиканец.
Немногочисленные зрители притихли и как-то сразу стали расступаться, прижимаясь к стенам и забору. В воздухе пахло порохом, но только теперь все вспомнили, что это запах смерти. Трактирщик, пятясь к таверне, с мольбой глянул на капитана Орлова, который стоял возле конюшни, наблюдая за происходящим. Спор мог закончиться весьма печально, особенно для трактирщика — после дуэли проигравший не станет покупать вино.
— Есть простой способ выявить победителя, — сказал Орлов, и спорщики повернулись к нему. — Встаньте друг против друга, и пусть бутылку подбросят в воздух между вами. На чью сторону упадут осколки, тот и проиграл.
— Неглупо, — сказал кто-то у него за спиной.
Он оглянулся и увидел невысокого смуглого мужчину в замшевой куртке. Тот улыбнулся, сверкнув мелкими зубами, и добавил:
— Ты, друг, сам это придумал?
— Нет, друг, — улыбнулся Орлов в ответ. — Я слыхал, что примерно так решают споры апачи.
— Индейцы не такие идиоты, чтобы тратить патроны попусту. Но ты прав. Только они не стреляют, а кидаются дубинками.
— Не собираюсь кидаться дубинками, — процедил сквозь зубы Кривой. — Я не краснокожий. И если кто-то называет меня лжецом, я отвечаю ему пулей.
— Твое право. Но я ничего такого не слышал. Кто-нибудь слышал? — Смуглый встал между спорщиками и быстро оглядел поредевшую толпу. — Вот, никто не слышал. Давайте решим наш спор, джентльмены, приготовьте ваши стволы, я сам кину бутылку между вами. Эй, вина мне, да самого лучшего!
— Сию минуту, сеньор Джерико!
Трактирщик метнулся к буфету, а капитан Орлов шагнул назад и прижался спиной к дощатой стене конюшни, чтобы унять дрожь. Его просто затрясло, едва он понял, с кем так дружески беседовал только что.
Капитану некогда было разбираться в той мешанине эмоций, которые нахлынули на него, однако все же самым острым и четким было чувство радости. Не гнев, что было бы понятно. Не страх, что еще понятнее. Нет, сильнее всего он чувствовал именно радость.
Не зря он сюда рвался, не зря. Вот он, враг — рукой можно дотянуться. Нет для солдата большей радости, чем, наконец, увидеть врага, который так долго оставался невидимым. Увидеть, чтобы убить.
Да он бы и убил его сразу, и положил бы всех, кто был рядом, не задумываясь. На это ушло бы несколько мгновений. А потом — вот стоит чей-то оседланный конь, вот дорога, и ищи ветра в поле! Ему показалось, что где-то рядом прозвучал глуховатый голос барона, и Конрад добавил что-то насмешливое, и баронесса с дочкой стояли рядом с ними и смотрели на капитана, который уже был готов пристрелить их убийцу. Они были для него самыми близкими людьми на этой земле — но какой-то подонок убил их. Так почему он еще не казнен?
«Успеется», — сказал себе капитан Орлов, продолжая улыбаться. Он скрестил руки на груди, чтобы невзначай не схватиться за кольт. Успеется. Всему свое время. Сначала надо вытащить ротмистра, который где-то здесь, рядом. Похоже, что на постоялом дворе. За высоким забором можно было спрятать не один фургон, и не одного пленника мог приютить подвал…
— Готовы? — спросил Джерико.
Кривой и мексиканец стояли на дороге, в десяти шагах, и не сводили глаз с пыльной бутыли в руках Джерико. А тот зубами выдернул пробку и, задрав голову, плеснул алую струю себе в горло.
— Кислятина, — поморщился Джерико и вытер губы рукавом. — Так вы готовы? Э, нет, стволы вниз! В землю, я сказал!
Спорщики нехотя опустили револьверы.
— А теперь…
Джерико пригнулся так, что бутылка почти коснулась земли, а потом резко распрямился, вскинув руку. Роняя крупные капли, бутылка взлетела выше крыши. Прогремели выстрелы, и она взорвалась в воздухе, и алые струи хлынули вниз.
Кто-то засвистел, а кто-то ахнул. Кривой обтер вино с лица и стряхнул стеклянные осколки с головы. Потом обвел толпу тяжелым взглядом и спросил:
— Кто еще хочет поспорить?
Мексиканец лежал в пыли, и на его белой сорочке тоже расплывалось красное пятно. Но это была кровь, а не вино.
Односельчане окружили неудачливого спорщика — и тут же отпрянули, крестясь и бормоча.
— Убит, — выдохнули все разом.
— Вот так, — улыбнулся Джерико, обнимая Кривого за плечо. — А если бы вы кидались дубинками, этот бедняга остался бы в живых. Нет, что ни говори, а апачи все же не дураки.
15
Джерико хорошо знал апачей. Слишком хорошо.
Фредди Гривсу было десять лет, когда индейцы напали на ферму, где жила его семья. Перестрелка была короткой, работники и родственники, метавшиеся по двору, очень скоро затихли в разных углах, а из их спин торчали стрелы с лохматым оперением. Такая же стрела пробила грудь его матери. Ей повезло — она умерла сразу и не досталась индейцам.
Нападение не было неожиданным. О бандах апачей в то лето говорили чуть не каждый день, и мужчины не расставались с оружием. Даже у Фредди был свой пистолет — тяжелый, заряжавшийся с дула. Отец научил его стрелять, и порой они вместе выходили в степь, чтобы подбить пару куропаток. Да, Фредди умел стрелять, но когда напали апачи, он как-то забыл о своем умении. Он забился в собачью конуру, и все видел оттуда. На его глазах раненого отца связали и подвесили головой вниз на задранной оглобле фургона, а под ним развели костер. Самого Фредди выволокли из конуры, связали и бросили в мешок. Апачи сожгли ферму, уведя с собой волов, мулов, овец, и унося в мешке белого мальчишку.
Он думал, что они его съедят.
Но белый мальчишка был нужен для другого. В клане Мескальеро не хватало мужчин. Молодые индейцы, найдя себе жену из другого клана, уходили в семью жены. А пойманный чужак, если доживет до зрелости, останется в семье, женится на девушке из семьи, а потом еще и пособит ей нарожать новых воинов для семьи.
Так Фредди Гривс превратился в Джерико.
Семь лет он жил в племени, в горном хвойном лесу. Ему тяжело давались многие навыки, естественные для апачей. Например, он так и не стал хорошим следопытом. У него не хватало терпения ощупывать взглядом каждый клочок земли, чтобы увидеть след. И даже когда он видел примятые травинки или пятно на камне, или волосок на коре, он думал, что это просто травинка, пятно, волосок, и не понимал, что это и есть след. Наездник из него тоже не получился, но в этом он был настоящий апач, потому что они с лошадьми не ладили. Конину апачи любили даже больше мяса мулов, но наездники они были никудышные. Зато он живо освоил стрельбу из лука и не промахивался ни по взлетающей утке, ни по белке среди ветвей.
