Вдали (СИ) - Диас Эрнан Эрнан

Хокан посмотрел на скатку рядом со стулом, но не сдвинулся с места.

— Прошу. Я заметил, как много шкур вы использовали. Очень необычно. Уж удовлетворите любопытство товарища по ремеслу. Прошу.

Хокан медленно встал со стула, присел, развязал пару кожаных ремешков, убрал из скатки жестяной ящик и другие вещи, а затем понемногу расправил шубу, расстался с сутулостью и распрямился в полный рост.

Капитан поднялся, не отрывая пальцев от стола, словно малейший контакт со знакомым предметом приковывал его к действительности, и уставился перед собой в изумлении. Его взгляд дрожал, пробегая по шубе и остановившись на лице Хокана.

Они стояли в молчании.

Наконец капитан Альтенбаум сел и налил себе еще. Бокал Хокана остался нетронутым после первого глотка.

— Вижу, вы многому научились за годы. Стали мастером. И столько животных. Отовсюду. Всех видов. Даже рептилии. — Короткая пауза. — И тот лев.

От того, что Хокан увидел в глазах капитана на последних словах, он скатал шубу и бросил взгляд на лестницу.

— Прошу, садитесь. Прошу.

Хокан нехотя опустился на край стула. Тянуло съежиться обратно в старческую позу, но он удержался.

— Это ваши инструменты?

Хокан кивнул.

— Позвольте?

Он подвинул ящик через стол, и капитан аккуратно, с большим уважением открыл его и оглядел, ничего не трогая.

— Невероятно. — Он помолчал, вернул ящик и выпил — на сей раз без церемоний. Вздохнул, и на время его словно заворожило пятно на столе, которое он ковырял ногтем. — У меня ребенок, — сказал он наконец. Голосом серьезным, но очень спокойным, даже ласковым.

Хокан поднялся.

— Погодите. Прошу. Что бы вы ни пережили. — Капитан не мог подобрать слов. — Что бы вы ни сделали, я вижу, что жизнь и без того обошлась с вами сурово. Я наслушался разных историй, но не знаю, в чем правда. Возможно, когда-то вы и были злодеем. Не знаю. Но сейчас я вижу перед собой уставшего старика, что скитался без передышки и должен закончить путь с миром.

Хокан не мог на него взглянуть.

— Как я уже сказал, — продолжил капитан, взяв себя в руки. — Я торговал мехом. Сейчас у моей судоходной компании большой флот. Вы никогда не слышали об Аляске?

Хокан не ответил.

— Это новая территория. Не для меня — там я и заработал свое состояние. Но это новая территория для Союза. Вам там понравится. Никого нет. Богатые охотничьи угодья. Похоже на Швецию. Я могу вас туда переправить.

Позже, в особняке, капитан показал Аляску на глобусе. Он отмечал разные станции и форпосты компании на побережье и рассказывал об их преимуществах.

— У меня есть торговые посты здесь, — капитан показал три-четыре места на побережье. — Солеварни и консервные фабрики — здесь и здесь. Тут — небольшие прииски. А отсюда и отсюда мы вывозим лед. Что бы вы ни выбрали, можете не сомневаться: вас никто не тронет. А дичи будет в достатке.

Затем капитан мимоходом отметил, что Аляска близко к России, что их разделяет узкий пролив, и провел пальцем линию через ту огромную страну прямиком в Финляндию и затем — Швецию.

— Самое место для вас, — сказал капитан Альтенбаум, возвращая палец к Аляске.

Хокан, в жизни не видевший глобус, обошел его, пытаясь проложить маршрут своего долгого путешествия, и увидел, как все земли сходятся в круге.

Слабое свечение смывало звезды. Черное небо и белое поле помешкали, а затем слились в одно безграничное серое пространство. Время от времени масштаб тишины подчеркивался стоном закованного в лед корпуса, хлопком провисшего паруса или треском льдины.

Они поддерживали костер почти всю ночь, но вот уже какое-то время назад топливо кончилось. И все равно никто из оставшихся у тускнеющих угольков не сдвинулся с места. Края их круга захламлялись маслянистыми консервами, объедками, прогоревшим табаком и пустыми бутылками. Никто не поднимал глаз, кроме паренька, не сводившего взгляда с лица Хокана.

Всю долгую ночь напролет, теперь подходившую к концу, Хокан говорил тихим колеблющимся голосом. Никто не перебивал; никто не задавал вопросы. Часто он надолго замолкал. Иногда казалось, что он задремал. В эти продолжительные паузы мужчины недоуменно переглядывались, гадая, не закончился ли рассказ. Кое-кто из старателей и матросов даже встал и ушел. Но с каким бы отсутствующим видом Хокан ни сидел в эти паузы — и как бы длинны они ни были, — открыв глаза и огладив бороду, он продолжал, с запинками, но так, будто и не останавливался. Впрочем, теперь, поведав, как он прибыл с помощью капитана Альтенбаума в Сан-Франциско и попал на «Безупречный» — один из множества кораблей его флота, — Хокан встал. Слушатели сделали вид, будто поправляют шубы или что-нибудь под рукой. Паренек все так и смотрел на него.

На палубе и под ней зашевелились. На другом конце корабля выкрикивали короткие приказы; матросы суетились с баграми, кувалдами, кирками, крючьями и бухтами веревки. Когда стало ясно, что они собираются сойти с шхуны, несколько пассажиров и остальной экипаж сгрудились на правом борту посмотреть.

Чуть ли не на цыпочках, словно от этого сделаются легче, пять человек вышли со снаряжением на лед. Снег впитывал все звуки. Они словно брели через сон. В пятидесяти метрах от корабля под матросом треснул лед — и человек скрылся в переполохе черно-белой воды. Крики привлекли к поручням еще зевак. Бездыханное тело выловили из проруби и подняли на борт на веревках.

Скоро зазвенел колокол. У фок-мачты стоял с рупором капитан Уистлер в окружении офицеров. Рупор усиливал как его голос, так и нерешительность. Он объявил, что лед вскрывается и скоро они продолжат путь. Ускорить освобождение можно, взорвав самую прочную часть в сотне метров от носа. Он вызвал добровольцев. В наступившей тишине капитан смотрел на небо и теребил свои часы. От людей оторвался Хокан и сделал пару шагов к фок-мачте. За ним последовал мальчишка. Затем офицеры и, наконец, сам капитан.

К этой короткой экспедиции готовились почти весь день. После предыдущего несчастного случая капитан Уистлер принял всевозможные меры предосторожности. Он снабдил отряд спасательными куртками, досками и тросами, чтобы делать через равные расстояния небольшие посты, и подготовил лебедку на палубе, чтобы вытянуть всех разом, если провалится лед. Одну кормовую шлюпку спустили наполовину.

Во второй половине дня небольшая партия отправилась ставить заряды. Люди были привязаны друг к другу и все вместе — к лебедке на корабле. Вел Хокан. Издали они напоминали ватагу ребятишек на прогулке с отцом.

Скоро они принялись за дело. Все слушались Хокана — где можно стоять, где лучше подействует взрывчатка, как спланировать возвращение. Пробурили отверстия для зарядов, один офицер приготовил фитиль. Сами взрывы были лишь кашлем в бездне. Но каждый рассылал трещины во льду, и возвращаться на борт пришлось, скача со льдины на льдину.

На борту Уистлер объявил — необычно твердым голосом, — что экспедиция завершилась успехом. Обещать он не мог, но теперь у них есть шансы пробиться через пласты льда и отбыть, как только поднимется попутный ветер.

На «Безупречном» воцарилось праздничное настроение. Перебирая снаряжение и думая уже скоро пустить его в ход, старатели делились друг с другом планами и надеждами. Капитан и его люди смеялись на мостике над своими дымящимися кру́жками. Агент из «Сан-Франциско кулинг компани» впервые снизошел до общения с трапперами и обычными матросами. Под завершение дня, перед самым ранним закатом, развиднелось.

На полдня паренек, наслаждаясь своим новым положением, заслуженным за добровольное участие в экспедиции, забылся в атмосфере веселья и историях о скорых славе и богатстве. Внезапно вспомнив о Хокане, он не смог его найти. Сперва решил, что тот снова окунается в прорубь, и долго оглядывал новые трещины и полыньи во льду перед кораблем. В конце концов нашел его в закоулке под палубой, над его скудными пожитками. Казалось, он, как и все остальные, готовился к высадке. Заметив, что за ним наблюдают, он распрямился.