Лэрри Макмуртри - Дороги на Ларедо
Лорена пошла собираться в школу. Одевалась она медленно, очень медленно. Также медленно и аккуратно складывала учебники. Обычно она просто бросала их в сумку и разбиралась уже потом, в школе. Но этим утром она укладывала их медленно и аккуратно, словно от того, как они будут уложены, зависела вся ее жизнь.
Вновь оказавшись во дворе, она едва нашла в себе силы, чтобы поднять на мужа взгляд. Его глаза, хотя и встревоженные, были все теми же честными и бесхитростными, которые когда-то заставили ее перестать быть ко всему безразличной. Она быстро поцеловала его, крепко обняла и долго стояла, не разжимая рук, затем, двигаясь на негнущихся ногах, помогла детям забраться в коляску, села сама и поехала в школу. Обернувшись, дети смотрели на своего отца. Лорена не поворачивалась. Она неотрывно смотрела не лежавшие впереди равнины.
Пи Ай положил в мешок немного соли и перца, сунул в переметную сумку плоскую кастрюльку и постоял с минуту у двери дома, задумавшись о том, когда увидит всех их вновь — тех, кого любил и которые теперь почти скрылись из виду на северном горизонте.
Затем вскочил на Пеструшку, проверил, хорошо ли приторочена винтовка и, развернув коня на юг, по направлению к Мексике, двинулся на помощь капитану Вудроу Каллу.
14
По пути в Мексику Калл заехал попрощаться с Боливаром. Старик провел под его началом много времени, и при встрече с ним на капитана нахлынули воспоминания, хорошие и плохие, о роте рейнджеров и компании «Хэт крик». В памяти ожили образы Гаса и Дитца, Пи Ая и Ньюта, который был его сыном. Калл смог признать это только после смерти, настигшей парня в Монтане. Даже теперь, когда прошло уже несколько лет, Калл все еще не мог вспоминать об этом без боли. Он произвел на свет сына, но не был ему отцом, хотя тот провел в компании «Хэт крик» почти всю свою короткую жизнь. Он жил с ними, но как наемный рабочий, а не сын капитана. Теперь уже слишком поздно, чтобы изменить что-либо. Это была рана, которая болела каждый раз, когда он прикасался к ней. Боливар, которому не так уж много оставалось жить на этом свете, был так прочно вплетен в воспоминания Калла о своих прошлых днях, что ему совсем не хотелось оставлять его, хотя Боливар был слишком старым и дряхлым для опасных поездок.
Но, оставляя его, Калл словно оставлял позади свою жизнь.
— Capitan, колокол! Я все еще могу звонить в колокол! — воскликнул Боливар. В глазах у него стояло отчаяние, а голос вибрировал. Он видел, что capitan собирается уезжать без него. Двое гринго уже сидели в седлах, а их мул был навьючен и готов в дорогу. Это означало, что capitan уезжает и, наверное, уже никогда не вернется назад.
Боливар имел в виду обеденный колокол возле платной конюшни в Лоунсам Дав, которая когда-то принадлежала Каллу и его напарнику Гасу Маккрае. Боливар собирал их на свои не очень вкусные обеды, ударяя по колоколу кривым ломиком. Постепенно выживая из ума, он иногда звонил в колокол независимо от того, приготовлен обед или нет. Колокол у него часто звонил, когда вокруг никого не было и в помине, кто бы мог прийти и отведать приготовленной им пищи. Когда он бил в колокол кривым ломиком, жизнь не казалась ему горестной. Колокол звонил так громко, что чуть ли не делал его глухим, но он тем не менее продолжал нещадно колотить в него. Жизнь Боливара была полна горестей, и он нуждался в чем-то таком, что заставляло бы его забывать а них, даже если в результате он становился глухим.
Калл, как и Боливар, сожалел, что кампании «Хэт крик» больше не было. Теперь их объединяло одно только сожаление, которое не могло вернуть им друзей. Одних уже не было в живых, а другие были разбросаны по равнинам и рекам, Ньют, Дитц и Гас были мертвы, да и Боливара, как предчувствовал Калл, уже не будет в живых, когда он вернется в Ларедо.
— Этот старик нуждается в стрижке, — сказал помощник шерифа Планкерт, когда они покидали Нуэво-Ларедо. Седые волосы у Боливара отросли до самых плеч.
— Последнее время он пытался заколоть ножницами того, кто его стрижет, — пояснил Калл.
— По мне, пусть он лучше зарастет волосами, чем давать ему что-то такое, чем он может повредить кого-нибудь, — включился Брукшир, вспоминая с сожалением, как Боливар выхватил у него дробовик и пристрелил их лучшего мула. Брукшир был только рад, что Боливар остался. Он опасался, что Калл может поддаться на уговоры и взять его с собой, что наверняка не понравилось бы полковнику Терри.
То, что капитан Калл сразу же переправился на мексиканский берег реки, несколько удивило помощника Планкерта. Он лично предпочел бы продолжать двигаться по техасскому берегу. Сам он не чувствовал себя уютно, когда находился к югу от границы и особенно вблизи самого Ларедо. Будучи помощником шерифа и имея собственный значок, Тед Планкерт участвовал в повешении нескольких мексиканцев. Двоих мексиканцев ему пришлось пристрелить лично, а нескольким задать серьезную трепку. В конце концов, это была его работа, и граждане ждали от него исполнения его обязанностей. Ему было известно, что из-за своего рвения он был не только непопулярным, но и вызывал ненависть у тех, кто жил к югу от границы. Помощник Планкерт знал также, что мексиканские семьи зачастую были очень мстительными и шли на все только для того, чтобы отомстить за убитых или пострадавших близких. Помощник был готов ясно дать понять каждому, кто бы ни спросил его, что ему было бы спокойнее на техасском берегу реки.
— Здесь есть хорошая дорога до Дель-Рио, — сказал он и тут же получил от капитана щелчок по носу.
— Мы едем не в Дель-Рио, — резко произнес Калл. — Я предпочитаю где можно избегать селения. Там быстро разносятся слухи. А нам не надо, чтобы Гарза знал, что мы идем.
Планкерт ничего не ответил, но позиция капитана показалась ему несерьезной. Не пройдя и пяти миль от дома, он стал здорово сомневаться в капитане.
Он никогда не предполагал, что капитан вот так возьмет и бросится в Мексику. Он знал, конечно, что им придется пересекать границу, но он полагал, что это случится не раньше, чем они пройдут несколько сот миль вверх по реке. Дурная слава о нем как о помощнике шерифа, имела ограниченное распространение. Через пять или шесть сотен миль вверх по реке они вряд ли встретили бы мексиканца, который имел бы на него зуб. А теперь они были в самой гуще его врагов, и это начинало беспокоить Планкерта.
Кроме того, у него было несколько часов, чтобы получше разглядеть своих попутчиков. В Ларедо он был так заворожен славой капитана, что едва ли осмелился поднять на него глаза. Калл был настолько знаменит, что людей ослепляло одно только его имя, как оно ослепило и самого Планкерта.
